Ровно 200 лет назад, 19 (31) марта 1814 года русские войска торжественным маршем вступили в Париж.
Ликующие толпы горожан встречали их как освободителей. В отличие от разоривших Москву «цивилизованных французов», русские принесли парижанам мир и надежду на лучшую жизнь.
Таким был финал авантюры, начатой Наполеоном в июне 1812 года. Перед вторжением в Россию он заявил французскому посланнику при короле Саксонии аббату Доминику Дюфуру Прадту: «Через пять лет я буду господином мира: остается одна Россия, но я раздавлю ее!» Не прошло и двух лет, как претендент на мировое господство оказался на Эльбе, а русские — в Париже.
«Вторжение двунадесяти языков»
Чтобы по достоинству оценить произошедшее в последний день марта 1814 года на берегах Сены, необходимо вспомнить лето 1812 года, когда Россия приняла на себя удар страшной силы. В Россию вторглась «Великая армия» доселе непобедимого Наполеона.
Воевать пришлось едва не со всей континентальной Европой. Французские историки Эрнест Лависс и Альфред Рамбо подсчитали, что из 678 тысяч солдат наполеоновской армии французы составляли 355 913 тысяч. «Великая армия — это проект не французский, а международный, аналогичный впоследствии НАТО, — подчеркивает историк Кирилл Серебренитский. — Великая армия — уникальный инструмент, созданный Наполеоном: кто командует панконтинентальн
Не будет преувеличением заметить, что в 1812 года на полях сражений в России вершились судьбы Европы. Так думал и русский поэт Петр Вяземский. Он писал: «Нашествие на Россию было событие европейское, едва ли не мировое. Страдания, бедствия народа во время войны, пожертвования, великодушно им принесенные… имели целью не только обеспечение независимости Русского государства, но и умиротворение Европы».
Император Александр I, понимавший, какая угроза нависла над Российской империей, незамедлительно отправил к Наполеону своего эмиссара — генерал-адъютант
Как бы то ни было, свою дорогу на Москву Наполеон выбрал. Она пролегала мимо деревни Бородино. Там произошло грандиозная битва, о которой Наполеон на склоне лет сказал: «Из всех моих сражений самое ужасное то, что я дал под Москвой. Французы показали себя в нем достойными одержать победу, а русские – называться непобедимыми».
После Бородинской битвы наш главнокомандующи
Европейцы в Москве
Когда французы вошли в город, он поразил их своей красотой. «Мое удивление при вступлении в Москву было смешано с восхищением. Особняки частных лиц были подобны дворцам, и все было богато и восхитительно», — отмечал в письме интендантский чиновник Проспер.
Восхищение Москвой у вошедших в нее европейцев быстро сменилось желанием грабить. Взятие первопрестольной солдаты и офицеры «Великой армии» отметили попойкой. Однако очень скоро необузданное веселье оккупантов было омрачено начавшимся небывалым пожаром.
За свою многовековую историю Москва неоднократно горела (дед Ивана Грозного великий князь Иван III не раз лично участвовал в тушении пожаров), но такой случился впервые. Огонь вспыхнул в разных концах едва ли не одновременно. Потом ходили упорные слухи, что город в разных его концах подожгли сами москвичи. Пожар был столь сильным, что за несколько дней сгорели три четверти построек, а с ними запасы дров и сена. 4 (16) сентября Наполеону пришлось на 4 дня уехать из Кремля в Петровский дворец.
Парижская газета «Moniteur» 14 октября писала о московском пожаре: «С большим трудом, но можно бы еще поверить, что поджог Москвы явился порывом отчаянья от невозможности остановить наступление французской армии и что русские именно поэтому вынуждены были это сделать, оставляя свою столицу…
Сейчас же уверенно можно говорить о том, что этот самый пожар был спланирован заранее и что опустошение города было тщательно просчитано. Таким образом, чувства, которые можно выразить по этому поводу, — удивление и досада. Никогда еще мы не сталкивались с тем, что так хладнокровно спланировано было опустошение столицы. Помощники Ростопчина, а именно пять тысяч бандитов, которых он выпустил из тюрем, передавали друг другу из рук в руки факелы и разносили их по всем кварталам города, чтобы всюду разжечь огонь. Для того чтобы огонь разносился с огромной скоростью, поджигатели наблюдали, с какой стороны дул ветер, и поджигали так, чтобы огонь с помощью ветра тут же перекидывался на соседние здания. В большинстве домов были найдены пакля, смоченная смолой и дегтем, а также сера, которая была подложена под деревянные лестницы, в каретники, в конюшни, другие надворные постройки. Для того чтобы вызвать огонь с наружной стороны домов, были использованы снопы соломы и стянутые веревками стога сена, равно как и пушечные фитили.
Наши солдаты нашли также пожарные ракеты, которые были изготовлены с такой тщательностью, что стоило их раз зажечь, погасить уже было невозможно… Но что кажется совершенно невероятным и неправдоподобным — это то, что французы, желая остановить пожар, не смогли найти ни одного подходящего предмета, пригодного для тушения пожара. Пожарные сами вынуждены были покинуть этот несчастный город, который был приговорен с хладнокровием к разрушению. И такое хладнокровие возмущает человечество».
Французские журналисты, верные принципу двойных стандартов, не сочли нужным сообщить «человечеству» о том, что «Великая армия», едва переступив порог древней столицы нашей Родины, принялась пьянствовать, грабить, убивать и насиловать. «Половина этого города сожжена самими русскими, но ограблена нами», – признался в письме генерал Л. Ж. Грандо.
Французские газеты не писали о переплавке церковной утвари для извлечения драгоценных металлов. Не сообщали они и о том, что после того, как дождь потушил пожар, более месяца солдаты Наполеона жгли на улицах и площадях столицы все, что попадалось им под руку. Они готовили пищу на кострах, бросая в них иконы, книги, дорогую мебель и картины. Солдаты сжигали все, что горело! Огонь уничтожил «Слово о полку Игореве», находившееся в коллекции московского коллекционера, графа Алексея Мусина-Пушкина. А французские генералы, дабы не мерзнуть в захваченных ими особняках русских дворян, топили печи паркетом.
«Везде были разведены большие костры из мебели красного дерева, оконных рам и золоченых дверей, вокруг этих костров, на тонкой подстилке из мокрой и грязной соломы, под защитой нескольких досок, солдаты и офицеры, выпачканные в грязи и почерневшие от дыма, сидели или лежали в креслах и на диванах, крытых шелком. У ног их валялись груды кашемировых тканей, драгоценных сибирских мехов, вытканных золотом персидских матерей, а перед ними были серебряные блюда, на которых они должны были есть лепешки из черного теста, спеченные под пеплом, и наполовину изжаренное и еще кровавое лошадиное мясо», — вспоминал бригадный генерал из свиты французского императора, граф Филипп Поль де Сегюр.
Подтверждением одичания наполеоновской армии служит и приказ от 23 сентября по гвардейской дивизии Ф.Б.Ж.Ф.Кюриаля. В нем, в частности, сказано: «Гофмаршал двора оживленно возмущался тем, что, несмотря на повторные запреты, солдат продолжает отправлять свою нужду во всех углах и даже под окнами императора».
В алтаре главного храма в кремлевском Чудовом монастыре маршал Луи Николя Даву устроил себе спальню. Собор Спаса Преображения на Бору оккупанты использовали под конюшни и склад для хранения награбленного. В храме Воскресения Словущего они повредили крест, кровлю и иконостас, а часть утвари и икон украли. В Верхоспасском соборе европейцы разграбили и осквернили все, что не было увезено москвичами. Царские врата были сожжены, а ризы с икон содраны. После изгнания французов в соборе на престоле были обнаружены кости (он служил обеденным столом), на полу валялись пустые бутылки, а в трапезе стояли кровати.
16 (28) сентября в городе начался второй пожар. На этот раз поджоги производили обезумевшие от грабежей солдаты из так называемой «цивилизованной Европы».
Список злодеяний, совершенных «Великой армией» в Москве, можно долго продолжать. Излишне говорить и о том, что пострадала не только первопрестольная
6 (18) октября войска Голенищева-Кутуз
Картину бегства французов из Москвы утром 7 (19) октября нарисовал академик Евгений Тарле: «Бесконечная вереница разнообразнейших экипажей и повозок с провиантом и с награбленным в Москве имуществом следовала за армией. Дисциплина настолько ослабла, что даже маршал Даву перестал расстреливать ослушников, которые под разными предлогами и всяческими уловками старались подложить в повозки ценные вещи, захваченные в городе, хотя лошадей не хватало даже для артиллерии. Выходящая армия с этим бесконечным обозом представляла собой колоссально растянувшуюся линию… После целого дня непрерывных маршей к вечеру 7 (19) октября армия и обоз, идя по широчайшей Калужской дороге, где рядом свободно двигалось по восемь экипажей, еще не вышла полностью из города».
Отступая, раздосадованный неудачным ходом войны Наполеон отдал приказ маршалу Эдуарду Адольфу Казимиру Мортье взорвать Кремль. Последующие события историк ХIХ века Михаил Фабрициус изложил в своей «Истории московского Кремля», которая вышла в свет в более 130 лет назад:
«В ночь с 11на 12 октября Мортье покинул Москву и, отойдя на незначительное расстояние от нее, пушечным выстрелом подал сигнал к взрыву Кремля. Земля заколебалась, дрогнули все здания; даже на большом расстоянии от Кремля полопались стекла в окнах; во многих домах города обрушились потолки и стены… Последствия взрывов были, однако, для Кремля не так опустошительны, как можно было ожидать. Разрушены были часть Арсенала и примыкавшей к нему восточной кремлевской стены и верх башни у Никольских ворот… Взорванной оказалась часть южной стены Кремля с тремя башнями: Петровской с упраздненной в ней церковью Московского святителя Петра митрополита, Рождественской с бывшей при ней церковью и Филаретовской, что близ Ивановской колокольни. Сама же Ивановская колокольня треснула сверху донизу и заколебалась в своем основании, но устояла и стоит с тех пор непоколебимо. Угольная Водовозная башня взлетела на воздух и своими остатками завалила набережную и реку; на ее месте высоко вверх взвился столб пыли и дыма. К общему удивлению и радости, в Кремле уцелели все дворцы, соборы, церкви и монастыри. Хлынувший во время дождь залил несколько мин и подкопов в Кремле…»
Заграничный поход русской армии
Героической русской армии не потребовалось и полугода, чтобы разгромить «непобедимую» наполеоновскую «Великую армию» и вышвырнуть ее за пределы Российской империи. Бросив остатки своих войск на Березине, Бонапарт бежал во Францию. Французские газеты, как и пресса государств, воевавших на стороне Наполеона, сообщили о местонахождении императора только после его прибытия в Париж. Сам же император признался: «При нынешнем положении вещей я могу внушать почтение Европе только из дворца в Тюильри». Впрочем, Наполеон перестал бы быть самим собой, если предпринял бы энергичных мер по формированию новой армии. К весне 1813 года эта задача была им решена.
Россия же на изгнании врага за пределы своей территории останавливаться не собиралась. Предстояло освободить народы Европы от ига французских поработителей. Примечательно предостережение Кутузова, содержащееся в его приказе: «Пройдем границы и подщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница вышнего праведно отметила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем».
1 (13) января 1813 года Главная русская армия под командованием фельдмаршала Кутузова по льду Немана пересекла западную границу Российской империи. В течение января восточная часть Пруссии была освобождена от французских оккупантов.
Начало кампании было омрачено смертью главнокомандующе
Беда не приходит одна. 2 мая в сражении при Люцене (недалеко от Лейпцига) Наполеон нанес поражение русско-прусской армии. Неделю спустя история повторилась в битве у Баутцена. Русско-прусским войсками пришлось уйти на восточный берег Эльбы.
К счастью, весной 1813 года в строй вернулся герой войны 1812 года — генерал Барклай де Толли. Он возглавил 3-ю армию, взял крепость Торн. А после сражения при Баутцене Барклай де Толли вновь получил должность главнокомандующе
«Битва народов»
Летом 1813 года военная кампания шла с переменным успехом. В августе на сторону антинаполеоновск
В конце сентября Наполеон сосредоточил свои главные силы у Лейпцига. Именно в окрестностях этого немецкого города произошла знаменитая «Битва народов», длившаяся с 4 (16) по 7 (19) октября 1813 года. В ней приняли участие полмиллиона русских, французов, немцев, австрийцев, шведов, поляков, итальянцев, швейцарцев, голландцев, венгров, хорватов, бельгийцев и т. д.
К Лейпцигу армии союзников подходили порознь, что давало Наполеону возможность заняться любимым делом – бить противника по частям. Главнокомандующи
Шварценберг командовал Богемской армией (133 тысячи человек, 578 орудий), которая оказалась в районе Лейпцига в начале октября. Туда же вышла Силезская армия прусского фельдмаршала Гебхарда Леберехта Блюхера (60 тысяч человек, 315 орудий). Эти две армии и противостояли Наполеону в первый день сражения под Лейпцигом.
Утром 4 (16) октября Шварценберг начал наступление на южные подступы к городу, бросив в атаку русские войска под командованием Барклая де Толли. Завязался упорный бой, который поначалу шел с переменным успехом. Но к 15 часам Наполеон бросил в бой кавалерию маршала Иоахима Мюрата. Смяв оборону, она оказалась поблизости от холма, на котором находилась ставка союзных монархов. Чтобы не допустить их пленения, в атаку бросилась личная охрана Александра I – Собственный Его Императорского Величества конвой под командованием генерала-лейтена
Первый день сражения не принес решающего успеха ни одной из сторон. Наполеон сумел лишь потеснить Богемскую армию. Зато Силезская армия Блюхера подошла близко к Лейпцигу.
5 (17) октября противники провели в бездействии. Точнее, они собирали раненых, получали подкрепление и боеприпасы. Однако если Наполеон получил 25 тысяч солдат и офицеров, то к союзникам подошли еще две армии – Северная, которой командовал шведский наследный принц Карл-Юхан (он же — бывший наполеоновский маршал Жан Батист Жюль Бернадот) в составе 58 тысяч человек и 256 орудий, и Польская — под командованием российского генерала Леонтия Беннигсена (54 тысячи бойцов и 186 орудий).
На следующий день развернулось крупнейшее в истории наполеоновских войн сражение, в котором с двух сторон участвовали полмиллиона человек. Противники проявили чрезвычайное упорство в бою, но в решающий момент сражения саксонцы, воевавшие на стороне Наполеона, с развернутыми знаменами перешли на сторону союзников. И хотя верные Наполеону войска продолжали сражаться, на успех рассчитывать им уже не приходилось.
Утром 19 октября — в годовщину ухода французов из Москвы, — Наполеону стало окончательно ясно, что сражение он проиграл. Бонапарт отдал приказ отводить войска по мосту через реку Эльстер. Отход прикрывали части маршалов Юзефа Понятовского и Жака Этьена Жозефа Александра Макдональда. Организованно отступить французам не удалось. Услышав до боли знакомое русское «ура!», запаниковавшие французские саперы взорвали мост. Около 20 тысяч французов были брошены на произвол судьбы. Преодолевать реку на коне пришлось даже маршалам Макдональду и Понятовскому. Если первый из них сумел преодолеть реку, то поляк, лишь накануне произведенный Наполеоном в маршалы, утонул. Многие французы не стали рисковать жизнью и сдались.
В сражении русские войска проявляли стойкость и массовый героизм. Историк Николай Шефов пишет: «Известен, например, подвиг ефрейтора лейб-гвардии Финляндского полка Л.Л.Коренного, который после гибели товарищей один отбивался от окружавших его французов. Гвардеец получил 18 ран, но не сдался. В знак уважения к его мужеству французы отнесли израненного героя в госпиталь, где в тот момент оказался Наполеон. Узнав о храбром русском, император велел не только освободить его, но и отметить в приказе по армии для примера своим воинам. Это был единственный случай, когда российский солдат был отмечен в приказе Наполеона».
О роли русских солдат, офицеров и генералов в «Битве народов» надо сказать особо. Именно они сражались на самых трудных участках и понесли большие потери. В «Битве народов» сложили головы девять наших генералов. В их числе — любимец солдат, герой Смоленского и Бородинского сражений Дмитрий Неверовский. В ходе сражения командир 27-й дивизии получил ранение в ногу, но до последней возможности оставался в седле. Патриот России был оперирован, однако спасти его от гангрены врачи не смогли. В последние минуты жизни, будучи в беспамятстве, Неверовский звал солдат в атаку: «Вперед! На штыки!»
Путь от Лейпцига к Парижу
После поражения под Лейпцигом Наполеон лишился всех своих завоеваний в Германии и ушел во Францию. А антинаполеоновск
В начале 1814 года две армии союзников вторглись во Францию. Главной (бывшей Богемской) армией, состоящей из русских, немецких и австро-венгерски
Верный своей стратегии бить противника по частям, Наполеон наносил союзникам чувствительные удары и быстро уходил от преследования. И тогда ненавидевший Наполеона корсиканец граф Шарль Андре Поццо ди Борго дал союзникам совет: «Нужно стремиться кончить войну не военным способом, а политическим… Коснитесь Парижа только пальцем, и колос Наполеон будет низвергнут, вы этим сломаете его меч…»
К такому же решению подталкивала и информация из французской столицы. Оттуда сообщали, что парижане устали от войны. В итоге решение было принято идти на Париж. С целью ввести Наполеона в заблуждение, против него выслали 10-тысячный кавалерийский корпус под командованием генерала Фердинанда Винценгероде. Наполеон нанес ему поражение и одновременно… потерял Париж.
В изложении историка Олега Айрапетова ход событий предстает таким: «13 (25) марта 12 тыс. русских кавалеристов при 94 орудиях разгромили заслон из двух французских корпусов (23 тыс. с 84 орудиями) под Фер-Шампенуазом. Союзные армии (100 тыс. человек, из них 64 тыс. русских) двинулись на Париж. 29 марта они достигли города и 30 марта штурмом овладели Белльвилльскими высотами и Монмартром. Гарнизон города оказал упорное сопротивление, но с потерей господствующих над городом высот был обречен. Узнав об этом, Наполеон двинулся на выручку своей столице, но было поздно. 30 марта 1814 г. ее 45-тысячный гарнизон сдался».
Капитуляция была подписана в 2 часа ночи 19 (31) марта в селении Лавилет. При взятии Парижа союзные войска потеряли 9 тысяч солдат и офицеров, более 6 тысяч из них были русскими. В честь взятия столицы Франции в России выпустили медаль «За взятие Парижа». Барклай де Толли получил фельдмаршальский жезл, а генералы А.И.Горчаков, А.П.Ермолов, П.П.Пален 2-й, Н.Н.Раевский, А.Я.Рудзевич были удостоены ордена Св. Георгия второй степени.
Через несколько дней после капитуляции Парижа Наполеон подписал отречение от престола за себя и своих наследников.
Грандиозные победы 1812 – 1814 годов на сорок лет обеспечили России ведущую роль в Европе и безопасность собственных границ.
Газета «Патриоты России». 25 марта 2014 г.
Оставить комментарий