Pebble balancing, Long exposure

Александр Игнатенко. ИСКУШЕНИЕ ДЗЕН. САМАДХИ И ШИЗОФРЕНИЯ.

АННОТАЦИЯ

 

Рассматривается феномен дзен-буддизма с точки зрения православного учения. Имея глубокую внутреннюю связь со всеми главнейшими культами Востока (индуизмом, йогой, буддизмом и даосизмом), дзен есть их определенное логическое завершение. Д.Т. Судзуки  называет его духом  всех религий и философий. Особый интерес представляет психиатрический опыт ряда душевных болезней в сравнении с реальными практиками дзен-буддизма.

 

 

«Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет», а что сверх этого, то от лукавого».

Ев. от Матфея

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДЗЕН-БУДДИЗМА

 

Восточную историческую форму грехопадения разума в полной мере воплощает, на наш взгляд, философия дзен-буддизма. Эта оценка должна выглядеть убедительной по мере нашего исследования данного учения. Для удобства анализа философии дзен-буддизма необходима предварительная концептуализация его основных положений. В этой секте буддизма сохраняется основная доктрина буддизма – освобождение от страдания и кармы и достижение просветления.

Исторически и духовно дзен – прививка китайского духа на обширное древо индийского буддизма – махаяны. В этой секте буддизма сохраняется основная доктрина буддизма – освобождение от страдания и кармы и достижение просветления. Но, в отличие от традиционных сект и направлений, в которых процесс достижения конечной цели освобождения осуществляется опосредствованно, т. е. в результате длительного опыта изучения сакральных текстов, медитации, создания этических условий для достижения просветления и т. п., дзен пошел более прямым и прагматическим путем. Его идея – достижение реальности без затруднения. Во главу угла был положен простой непосредственный опыт, который подчеркнуто абсолютизируется. В своем радикализме отрицания классической традиции, дзен периодически утрачивал связь с буддизмом и претендовал на свое особое место как чистое искусство жизни, как основа восточной культуры, как сущность буддизма. Согласно Д. Т. Судзуки, дзен есть дух всех религий и философий [ Судзуки Д. Т. Основы дзен-буддизма // Дзен-буддизм. Бишкек, 1993. C. 31]. «Дзен – это дух человека» [Там же, С.27].

Что же стоит за столь интригующими определениями? Самое оригинальное в дзене это метод: «В дзене нет ничего такого, что можно было бы объяснить посредством слов и что походило бы на какую-нибудь священную доктрину. Всякий раз, когда вы утверждаете или отрицаете, вас нужно бить палкой. Избегайте разговоров, но и не молчите» [Там же, С.46].

Генрих Дюмулен, глубоко исследовав исторические и духовные связи дзен, подчеркивает принадлежность его традиции буддизма махаяны: «Дзен-буддисты считают, что в просветленном видении мира Буддой содержатся ключевые для всякого последователя дзен истины» [Дюмулен Г. История дзен-буддизма (Индия и Китай). СПб., 1994. C. 17].

Конечная цель посредством освобождения и характеристика пути объединяет буддизм с йогой, а, следовательно, и дзен [Там же, С.25]. Кроме того, йога являлась основным составляющим элементом первоначального буддизма [Там же. С.26]. «Буддийская практика явно отличалась от йоги тем, что отрицала всякое чрезмерное физическое напряжение и аскетизм, настаивая на приверженности «Срединному Пути», унаследованному от самого Будды» [Там же].

Центральную роль в принятии китайцами буддизма сыграл даосизм. Согласно Г.Дюмулену, слияние метафизики махаяны с китайским мировоззрением получилось очень органичным [Там же, С.88]. Квинтэссенцию дзен выражают знаменитые строки, приписываемые Бодхидхарме:

«Особая передача вне учения

Не основанная на словах и письменных знаках

Указывая непосредственно на [чье-то] сознание

Оно позволяет увидеть [свою собственную] природу

[таким образом] достичь состояния Будды».

МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ОСНОВА ДЗЕН

 

 

Согласно дзен, человеку свойственно врожденное неведение (авидья). Под неведением адепты понимают традиционный способ познания, согласно которому мир приобретает двойственную природу. Обычный мир, есть «мир двойственности, который мы принимаем за реальность. Но это – иллюзия, созданная разумом. Этот процесс неизбежен, так как мы никак не можем избежать деятельности разума, тем не менее, повторяю, что это – иллюзия, потому что оно лишено истинного отражения единого в себе» [Судзуки Д. Т. Основы дзен-буддизма // Дзен-буддизм. Бишкек, 1993. C. 369].

Причина этого заложена в «загрязненном» состоянии сознания, в основе которого лежат субъект-объектные отношения. Это приводит к видению мира в понятиях противоположности: добро и зло, верх – низ, хорошо – плохо, любовь – ненависть, приятное – неприятное, положительное – отрицательное. Другими словами, под сомнение ставится обычная рассудочная логика нашего сознания и ее основной закон – закон исключенного третьего. Сам процесс познания в понятиях искажает реальность, удваивая ее, и порождает псевдопроблемы нашего существования, во власть которых попадает помраченное сознание и испытывает страдание. Поскольку  мышление осуществляется посредством слов, то критика обрушивается и на язык.

Другим пороком нашего сознания является множественность. Наше сознание слишком обременено аналитическим мышлением. Стремясь понять               реальные факты, мы разлагаем их на части, но когда потом снова пытаемся воссоздать целое, собирая их воедино, обнаруживаем, что единство не получается: «Подобно тому, как капля воды, ударяясь о камень, разлетается на мелкие брызги, ум того, кто видит качественные различия, распыляется, устремляясь за каждым из них. «Я» того, кто знает, о, Гаутама, остается каменным подобно чистой воде, излитой в чистую воду»: «Чистая вода», налитая в «чистую воду», означает, что все качества сливаются в единое целое, логическая нить, безнадежно запутанная в клубок,  обрывается, и все подобия и различия приходят к абсолютному единству познающего (джиянии) и познаваемого (джиня). Это вносит коренной переворот в нашу практическую дуалистическую жизнь» [Судзуки Д. Т. Наука Дзен. Ум Дзен. К., 1992. C. 24].

Согласно дзен-буддизму, иллюзорному миру создаваемому разумом, и который мы называем чувственным и относительным (существующим в пространстве и времени), противостоит духовный – мир абсолютного, где отсутствуют различия и разграничения, где невозможно никакое мышление, а, следовательно,  и слова.

Абсолютный мир является субстанциальным, тогда как относительный (чувственный) есть результат заблуждения рассудка, и приводит  его  сознание к загрязнению и помутнению. Хотя чувственный мир есть иллюзия, с ним необходимо считаться, ибо без него следует смерть.

Вот как раскрывает взаимоотношения этих двух миров Д. Т. Судзуки: «В едином целостном мире, строго говоря, невозможно никакое разделение, ни на дух, ни на чувство, ни на разум. В абсолютном единстве нет места для терминов отличия или различия» [Судзуки Д.Т. Основы дзен-буддизма // Дзен-буддизм. Бишкек, 1993. C. 368].

«Поэтому, — отмечает Судзуки, — относительное есть абсолютное. Они неотделимы друг от друга; хотя мы вынуждены каждое из них воспринимать рассудком как нечто обособленное…. Ошибка состоит в том, что мы расщепляем на две части то, что в действительности представляет собой абсолютно одно» [Там же, С.370].

Можно резюмировать сказанное следующим образом: мир един, его разделение на чувственный и духовный есть последствия деятельности рассудка. Преодолением рассудка постигается духовный мир, но он невыразим – он только переживается. Пребывание исключительно в духовном приведет к смерти телесной, поэтому тело как бы живет в иллюзорном мире, общается с ним, а «я» находится вне его. Такое постижение кардинально изменяет отношение к чувственному миру после пребывания в духовном. Прежнее состояние сознания, основанное на деятельности рассудка, воспринимается как ложное и заменяется истинным: «Поэтому вечность, Нирвана, должны быть открыты там, где движется время, сансара, подкрепить силы едой нельзя вне времени» [Там же, С.345].

Громадное влияние, которое оказал Будда на своих современников и последующие поколения состоит в том, что он понял, что глубинную основу неведения составляет воля. Деятельность сознания приводит к разделению воли на две части. Единая воля становится одновременно актером и зрителем: «Конфликт в этом случае неизбежен, так как актер начинает стремиться к освобождению от ограничений, которые он на себя возложил в своем желании обрести сознание. В некотором смысле, ему дано право видеть, но, в то же время остается нечто, чего он, зритель, не может заметить.

С роковой неизбежностью неведение буквально по пятам преследует знание. Тенью бродят друг за другом эти два вечных и неразлучных спутника. Но воля – актер стремится вернуться в свою первоначальную обитель, где нет дуализма, и где царит вечный мир.

Поначалу вышеупомянутое разделение воли настолько очаровывает сознание своей новизной и кажущимися успехами в решении практических проблем жизни, что оно забывает о своей миссии служить источником света для воли. Вместо того, чтобы направить этот источник света внутрь – то есть, к воле, от которой оно заимствовало принцип своего существования, сознание направляет его на объективный мир и мир идей» [ Судзуки Д. Т. Наука Дзен. Ум Дзен. К., 1996. C. 27].

Таким образом, просветление или устранение неведения, согласно буддизму, есть не умственный процесс, а приведение в действие той основной силы, которая пребывает в нас, т. е. воли. «Воля желает видеть себя и быть в себе» [Там же]. «Просветление – это продукт продажи, порожденный волей» [Там же].

Исходя из этих соображений, Будда настаивал на необходимости личного опыта, а как средство достижения просветления рекомендовал медитацию и одиночество.

Таковы исходные положения дзен-буддизма. Чувственный мир иллюзорен, вследствие деятельности рассудка, а  духовный — истинный. Но это все один мир, различны лишь способы постижения. Преодоление иллюзорности есть акт воли, а не умственный процесс. Поэтому дзен есть школа преобразования и воспитания глубинной основы человека – его воли, как основы характера. Ибо, пребывая в чувственном мире, обращенная во внешний мир, двигая рассудочное познание, — она рассеивается, разделяется в себе и ослабевает.

Поэтому воспитание воли  — есть основная цель практики дзен.

Чисто дзеновской системой практики, которая объединяет две цели – разрушение привычек рассудочного познания  и воспитание воли есть разрешение парадоксальных задач – коанов.

Прежде, чем остановиться на основных формах практики в дзен-буддизме, следует подчеркнуть, что решающим условием для их овладения есть выработка установки на крайнее самополагание, или «веры в себя». Осознание того факта, что кроме себя тебе никто не поможет. Необходимо, согласно рекомендациям дзен, отбросить самообман иллюзий, заключенных в священных текстах, влияние авторитетов, даже если это сам Будда, в доводах разума. Все свои силы надо сосредоточить на глубинных основах собственного «я», обнаружить то «я», которое не затронуло и не загрязнило ничто внешнее. Ибо внешнее сбивает с толку, рассеивает волю, порабощает наше «я». Делает зависимым и возвращает в состояние неведения: «Следующие пути! У наших выдающихся предшественников былых времен имелись собственные методы для спасения людей. Вас же я призываю к тому, чтобы вы не принимали ошибочных взглядов других. Если хотите действовать – действуйте. Не мешкайте!

Ныне ученики не могут успеть повсюду, что же вас тревожит? А тревожит вас недостаточность веры в себя. Если у вас не будет хватать веры в себя, вы будете брести, спотыкаясь, недоуменно подчиняясь разным обстоятельствам, и эти бесчисленные обстоятельства будут увлекать вас из одного превращения в другое, и вы никогда не станете самим собой.… Поскольку у вас не хватает веры в себя, вы и мечетесь, пытаясь найти что-то снаружи» [Дюмулен Г. История дзен-буддизма (Индия и Китай). СПб., 1994. C. 206]. В другом месте книги  у Дюмулена мы читаем: «Единственное, что остается сделать ученикам – это поверить в самих себя. Только тогда они могут покончить с бесконечными метаниями.

Чтобы обрести эту свободу, ученик должен верить в себя, отбросить всяческие сомнения, и приобщиться к людям, принимающим здравые, твердые решения»  [Там же, С.212].

Теперь остановимся более подробно на конкретных практиках помогающих достигнуть цели дзен – просветления (сатори).

Самым практическим методом достижения духовного просветления последователи считают практику дхьяна, называемую в Японии дзадзен, а сокращенно – просто дзен (дза означает: «сидеть», а дзадзен можно перевести: «сидеть в медитации»). В основе практики сидячей медитации дзадзен лежит психофизический  факт (известный, по-видимому, ещё в йоге) непосредственной связи дыхания (нижнего дыхательного центра — тандэна) со скоростью протекания мыслительных процессов (паттернов). Специальное дыхание в определенной позе, сознательный контроль над  деятельностью  диафрагмы,  позволяют ослабить интенсивность  процесса мышления и даже его приостановить. Здесь не происходит «умственное самоубийство», тут мы имеем дело с прекращением опосредующей деятельности мышления и превращение его в созерцание (в неподвижное мышление). В созерцании отсутствует рефлексия на свою деятельность. Наиболее существенным моментом созерцания является полное растворение себя в предмете, где преодолевается разделение на субъект и объект [Судзуки Д. Т. Основы дзен-буддизма // Дзен-буддизм. Бишкек, 1993. C. 55].

Подобная практика имеется в классической йоге и других восточных учениях: «Недискурсивное сосредоточение есть такое [состояние сознания], когда при очищении памяти от языковых конвенций, вербального свидетельства, умозаключения, понятий и ментального конструирования, постижение, «окрашенное» собственной формой воспринимаемого объекта, как бы оставив свою форму постижения, которое есть по своей сути процесс познания, обретает собственную форму референта, то есть воспринимаемого объекта как такового» [Классическая йога «Йога-сутра» Патанджали и «Вьяса-бхашья» / Пер. с санскрита, введ., коммент. и реконструкция системы Е. П. Островской и В. И. Рудого. М.: «Наука», 1992. C. 107].

Превращение опосредующего мышления в созерцание это только начальный момент процесса, целью которого является просветление (сатори), составляющее сущность дзен. Сатори является альфой и омегой дзен-буддизма: «Практически это означает открытие нового мира, ранее неизвестного смущенному уму, привыкшего к двойственности» [Судзуки Д. Т. Наука дзен. Ум Дзен. К., 1992. C. 46]. Приводим подборку описаний этого центрального момента практики дзен из Судзуки Д.:

«Когда у одного учителя спросили, в чем состоит суть буддизма, он ответил: «У ведра отламывается дно» [Там же, С.47].

«Это внезапное откровение новой истины, о которой раньше человек не мог даже и мечтать, Это своего рода умственное крушение, которое неожиданно опрокидывает старые умственные нагромождения…. Сатори приходит  к вам неожиданно, когда вы чувствуете, что исчерпали свои внутренние силы» [Там же, C.48].

«Досин (учитель дзен) хочет абсолютной свободы, он хочет освободиться даже от Бога. Выражение «не иметь никакого пристанища означает именно это» [Там же, С.50].

Главные отличительные черты сатори приведены в приложении (приложение Г).

Особенность сатори как цели переживания дзен состоит в том, что опыт, приобретенный во время постижения сущности человеческой природы, применяется  непосредственно во временном относительном мире. Традиционная модель поведения заменяется совершенно другой, для которой характерно: иррациональность, интуитивное прозрение, неоспоримость, чувство потустороннего, безличный характер, чувство экзальтации и мгновенность.

И, наконец, исключительно оригинальным методом, нигде кроме дзен не применяемым, является коан. О нем можно говорить долго. Попробуем предельно кратко определить его существенные черты.

Коан – чисто китайская находка, своеобразная модернизация классических восточных техник созерцания. Его цель – преодоление опосредствующей деятельности мышления, имеющей бессознательный характер, т. е. успокоение ума.

В этом методе предлагается адепту неразрешимая задача или парадоксальный вопрос. Поиски с его стороны ответа пробуждают мобилизацию всех резервов внимания и воли. И когда их накопление достигает критического уровня, возникает переход от одного состояния в другое. Неожиданно, парадокс в контексте нового состояния получает естественное разрешение. Происходит пробуждение, просветление, сатори. Адепт пробуждается к основополагающей духовной реальности, истинной природе, о которой мы говорили выше.

              

                       ПРАВОСЛАВИЕ И ДЗЕН-БУДДИЗМ      

1). Извращение причинно-следственных связей в дзен-буддизме

 

Заблуждения дзен-буддизма основаны на вере в существование безличного мирового принципа, или говоря философским языком, в отождествлении Трансцендентного и имманентного, в тотальном отчуждении от истинно Трансцендентного и знания о нем. Ибо безличный мировой принцип, Абсолют, или как бы его ни называли, есть продукт падшего разума, и принадлежит имманентному миру. Это обстоятельство приводит к переворачиванию действительных отношений между экзистенциальными категориями буддизма; извращению причинно-следственных связей во всех его построениях, начиная, прежде всего, с проблемы страдания.

Согласно буддизму, причина страданий – жажда жизни, привязанность к ней, которые являются результатом неведения. Тогда как, согласно православию, страдание и смерть есть следствие первородного греха. Страдания есть установление Господа, врачевание недугующими страстями падшего человека. Страдание не есть зло, лежащее в основе реального мира, которое необходимо избегать и преодолеть, а способ очищения, средство вразумления и «крестный путь» избавления от греховной болезни.

Согласно дзен-буддизму, в основе неведения лежит привязанность к жизни. Человеческий разум создает «ложный» мир знаний, который, в свою очередь,  порождает мир нравственных проблем и приводит к страданиям. Основа этого разума – двойственность и множественность. С разумом связано понятие времени и его деление на настоящее, прошлое и будущее. Вся проблематика нравственной философии — добра-зла, греха-святости, истины-лжи рассматривается как  следствие искажения, помрачения разума, неведение разума.

В дзен-буддизме жизнь рассматривается в неразрывной связи с удовлетворением чувственных потребностей и деятельности разума, обеспечивающего их реализацию. Поэтому, спасение он мыслит как освобождение от самой основы, глубинной сущности жизни, т. е. от страдания.

Таким образом, учение буддизма направленно от страдания, православия же, в высшем смысле, к нему, ибо христианин в них видит воздаяние за падение, признак избранничества, способ воспитания, очищения, смирения и укрепления в вере.

Эти принципиальные расхождения в самой экзистенциальной части учения обнаруживает абсолютную ложь «великих буддийских учителей» современности, утверждающих об отсутствии противоречий у буддизма с христианством.

Ниже мы приводим отрывки из сочинений святителя Игнатия Брянчанинова, в которых смысл страданий в христианстве раскрывается настолько просто и исчерпывающе, что добавить больше нечего.

«…Путь спасения, вводящий в жизнь вечную, установлен Господом тесный и прискорбный – установлен и всесвятым примером Господа, и всесвятым учением Господа. Господь предвозвестил ученикам и последователям Своим, что  они в мире, то есть, во время совершения поприща земной жизни будут скорбны, что мир будет гнать их, уничижать, предавать смерти. Господь уподобил положение учеников и последователей Своих среди порочного человечества положению овец среди волков. Из этого видно, что скорбное положение во время земной жизни есть установление Самого Господа для истинных рабов и слуг Господа. Установление этого, как установление Господня, невозможно отклонить никаким средством человеческим, никакой мудростью, никаким благоразумием, никакой предусмотрительностью, никакой осторожностью» [Епископ Игнатий Брянчанинов. Приношение современному монашеству // Соч. СПб., 1905. Репр. изд. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1999. Т.5.C. 124].

«Исповедовать своею жизнью свое падение значит: переносить все скорби земной жизни, как справедливое воздаяние за падение, как естественное логичное последствие греховности, и постоянно отказываться от всех наслаждений, как несвойственных преступнику и изгнаннику, прогневавшему Бога, отверженному Богом» [Там же, С.126].

«… Земная жизнь есть место вкушения горестей и страданий, место созерцания горестей и страданий несравненно больших, нежели радости земные. Земная жизнь не представляет ничего радостного, ничего утешительного, кроме надежды спасения. Блаженны плачущие ныне, ныне, во время земного странствия своего, сказал нам Искупитель нам, и горе вам, смеющимся ныне» (Лук. VI. 22, 25) [Там же].

« Все христианское житие на земле есть не что иное, как покаяние, выражаемое деятельностью, свойственной покаянию. Христос пришел призвать нас на покаяние… Не веселие, не трапезы, не гуляние, не пированье, но покаяние, но плач, но слезы, но рыдания и крест предлагает нам здесь Господь» [Там же].

И что нам предлагает дзен? Подобно безумному, отказаться от спасительного врачевания нашей души установленного Самим Господом. Укрыться в тихой и безмятежной гавани «чистого существования», где ни совесть, ни память смертная, ни скорби, ни печали не потревожат нас. Объявить грех и смерть, совесть и время заблуждением нашей ложной природы. Это означает оставить нашу больную душу умирать; запечатать её, лишить вечности, подвергнуть пыткам на мытарствах и Страшном Суде. Разве это не самоубийство, хотя и при живом теле? Дзен – это путь к эвтаназии души, а вся его неуловимость и загадочность есть действие лукавого.

 

 

2) ТАЙНА СОЗЕРЦАНИЯ

 

«Достойно также испытания, как душа, бестелесное существо, не может видеть приходящих к ней такого же существа духов, каковы они по естеству. Не потому ли это, что она сопряжена с телом? Это знает один Связавший их».

 

Прп. Иоанн Лествичник

 

В основе дзен и, прежде всего, техники «задзен» лежит принцип йоги  – сосредоточения сознания на всех его ступенях. Понятие сосредоточения раскрывает нам тайну явления созерцания.

В отличие от рассудочной деятельности, где объект внимания – внешний мир или сознание – постоянно изменяется, в деятельности созерцания мы имеем направленность его на один предмет. Направленность внимания, это, прежде всего, направленность воли и проявление её интенсивности. Чем сильней и устойчивей воля, тем больше эффект сосредоточения (созерцания). Как мы уже рассматривали, сущность созерцания есть растворение себя в предмете. По мере усиления сосредоточения, меняется его объект от «грубого» к более «тонкому». В итоге сосредоточение переходит к безобъектному созерцанию, когда ни внимание, ни воля, ни на что не опираются, созерцание «зависает» в беспредметности. Этому состоянию отвечает психологическое состояние пустотности. Происходит разрушение нормального сознания – исчезает чувственно-предметный мир в прежней форме. Разрушается граница между чувственным и умопостигаемым миром.

Такова общая схема созерцания (сосредоточения), характерная для многих восточных практик.

В практике дзен она получила свои особенности.

Здесь деятельность созерцания согласуется с работой «тандэна» — центра «духовной энергии» человека, находящегося в нижней части живота.

Восточными мудрецами установлена внутренняя связь между интенсивностью протекания умственных процессов, сосредоточенных в головном мозге человека и мускульными движениями. Без содействия тела не может быть осуществлено никакое психическое действие. Дзен убежден, что без правильной позы и сообщения соответствующего напряжения дыхательным мускулам живота невозможно контролировать свои мысли.

В обычном падшем состоянии ум человека находится в голове, поскольку господствующая часть жизни человека направлена на взаимодействие с внешним миром и возбуждается деятельность, связанная с притоком информации от органов чувств. Если связь с внешним миром прерывается, то источником умственной деятельности являются образы и знаки подсознания, т. е. опыт прежних восприятий хранящихся в памяти. Области подсознания отвечает деятельность и местопребывание в сердце.

Эти образы имеют бессознательный характер и «бомбардируют» сознание бесконтрольно. Сосредотачивая ум в «тандэне» и сопровождая его специальным дыханием вплоть до своеобразной остановки (тогда дыхание осуществляется за счет вибраций диафрагмы без дыхательных колебательных движений), удается ослабить интенсивность полной деятельности мышления до его остановки. На смену опосредствующей деятельности мышления приходит непосредственная форма, т.е. созерцание (неподвижное мышление), имеющее предметный характер. Предметом внимания может быть счет дыхательных движений, центр «духовности», «слово», «вопрос», «мысль», «коан» и т. д. Понятно, что постоянное удержание внимания на предмете созерцания требует напряженных волевых усилий.

Переход из предметного к беспредметному сосредоточению приводит к тому, что, если в предметном сосредоточении происходит мощная аккумуляция волевых усилий, и при продолжительном сосредоточении она достигает максимума, то, при переходе в беспредметное – «место» приложения волевых усилий исчезает, пропадает опора для ума. Потеряв направленность приложения, воля, как бы «зависает» в пустоте, наступает мощное расслабление, состояние безволия. В этот момент дух дзен (а мы из христианского учения знаем, что это умные и бестелесные существа – духи) своей волей подчиняет дух адепта уже раз и навсегда, взамен награждая его за рабство яркими переживаниями нового мира.

Возникает состояние «сатори» или «самадхи», описание которого мы приводили в главе о метафизике дзен.

Все переживания единства мира, отсутствие времени, пространства, состояние блаженства, паранормальные явления представляют описание реальности, находящееся под контролем демонических существ.

Какое отношение православной аскезы к этой практике?

Согласно православным понятиям – «тандэн» — это центр низшего животного начала в человеке. Возбуждение его деятельности приводит к снижению (ослаблению) деятельности мышления и сосредоточения его на «тандэне». Другими словами, ум из головы, минуя сердце, «помещается» в нижней части живота.

Что это означает? Прежде всего, ликвидацию его контролирующей деятельности над процессами подсознания (сердца), из которых возникают помыслы (из сердца исходят помышления добрые и злые)

И здесь мы подходим к ключевому моменту всей практики – его сокровенной тайне. Для этого необходимо объединить два момента: снятие контроля над «сердцем» и  процесс перехода от предметного к беспредметному сосредоточению.

Снятие контроля над «сердцем» позволяет, не встречая сопротивления, войти духу (бесу) дзен в сердце незамеченным, ибо ум погружен в «тандэн».

Адепт начинает жить в двух мирах: реальном и демоническом. Появляется новая своеобразная логика, где отсутствует закон исключенного третьего. Утвердительные и отрицательные суждения не исключаются взаимно, а сосуществуют. Невольно вспоминаются слова из Евангелия от Матфея: «Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет», а что сверх того, то от лукавого».

Удивительные вещи! Представляется, что в этих словах Священного Писания содержится определение логики демонической реальности.

Приняв бесовский помысел, ум адепта возвращается в «ненавистный» пространственно-временный мир уже измененным. Он избирает форму жизни, называемую чистым существованием. В этом существовании адепт переходит к непосредственному существованию, к непосредственной жизни вообще: еде, сну, отдыху, созерцанию природы. Операция по извлечению совести, чувства греховности, прочих скорбей падшего человека состоялась. Осталась чисто животная радость непосредственного существования, слияния с природой, гармония с ней.

Возможен и другой вариант развития событий ведущий к окончательной погибели адепта. Он состоит в полном подчинении его воли – воли беса, приводящем к полной утрате личности. Бес безраздельно овладевает душей адепта, снижает обменные жизненные процессы до нуля. Человек превращается в «живые консервы», медленно умирает. Эта форма «спокойного» беснования называется «нирваной».

 

              3) АНТИЛОГОСНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ДЗЕН

 

 

                                                             «…Убиение души есть умерщвление  словесного ума…»

 

Прп. Иоанн Лествичник

 

Непосредственная передача истины в дзен – есть разочарование в слове как деятельности связанной с рассудком и искажающей истинную картину мира. Для дзен слово есть препятствие в достижении «самадхи», удваивающее реальность и порождающее проблемы и страдания. Можно отчасти согласиться с выводами учения дзен. Действительно, рассудочная деятельность, осуществляемая посредством слова, возникает вследствие падения и „острастения ума” (в дзене это называется „загрязнением”);  порок множественности (по определению дзен) является отражением многочастного тварного мира. Деятельность неочищеного от страстей мышления порождает ложное знание в фундаментальних вопросах человеческой жизни, тогда как в практических моментах является орудием приспособления и выживания. Но, это не значит, как утверждает дзен, что нравственная жизнь и понятия есть иллюзия рассудочного мышления. Даже после падения человек сохранил совесть как отражение свого Первообраза — нравственный  внутренний закон. Происхождение страданий также не имеет отношения к деятельности мышления, а, следовательно, и слова. Этот вопрос  мы  рассматривали ранее.

Православное учение четко различает два момента связанные с деятельностью  слова. Первый возникает  как результат падения и является универсальным выражением действия страстей: « …молчание таинство будущего века; слова же  суть орудие мира сего» [Невидимая брань. Блаженной памяти старца Никодима Святогорца. «Правило веры». К.; М. 1996. С.104].  

Второй момент состоит в том, что для                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      православного христианина, Слово есть Божественный Логос и его воплощение – Иисус Христос. В Логосе заключена тайна творения мира из ничего и тайна спасения падшего человека: «Сначала было Слово, и Слово было у Бога и Слово это Бог». Для православного человека  Божественное Слово, Священное Писание – духовная пища для души. Чтение Евангелие извлекает из порочной жизни, изощряет совесть, великая защита от греха. Святое Евангелие неисчерпаемо потому, что его начертала не рука человеческая, а Дух Святый. Несмотря на крайнюю простоту и безыскусность, оно содержит глубокую мудрость, которую никогда нельзя исчерпать до дна. Чтение Псалтыри укрощает страсти, а чтение Евангелие попаляет терние грехов наших, ибо слово Божие – «огнь поядайя есть». Великая заслуга бывает от Божественного Писания: душа окрыляется, делается возвышенною, освобождается от нечистых, порочных помыслов и наслаждается великим миром и спокойствием:

«24.Ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве, засохла трава, и цвет ее опал;

25.Но слово Господне пребывает в век. А это есть то слово, которое вам проповедаю».

(1-е Послание апостола Петра)

«1.Итак, отложивши всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие и зависть, и всякое злословие;

2.Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасении».

(1-е Послание апостола Петра)

«24.Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь».

(гл. 6.Евангелие от Иоанна)

«40.Народ сей ослепил глаза свои и окаменел сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб я исцелил их»

(гл.12.Евангелие от Иоанна)

«43.Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать Слова Моего.

44.Ваш отец дьявол, и вы хотите исполнить похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устал в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи».

(гл.8.Евангелие от Иоанна)

«47.Кто от Бога, тот слушает слово Божие; вы потому не слушаете, что вы не от Бога».

(гл.8.Евангелие от Иоанна)

 

4) ВРЕМЯ И СМЕРТЬ

 

Дзен-буддизм предлагает нам возможность «преодоления» времени в состоянии просветления – звучит заманчиво ! Но ведь тварное бытие Бог сотворил во времени. После падения и душа и тело человека были поражены смертью. Для души это означает разлука со Святым Духом, а для тела – вступление его во власть времени. Ощущение времени, которое как понятие есть продукт разума, есть ощущение телесной смерти, есть бесконечное напоминание о ней. После телесной смерти душа покидает тело, и её возвращение обратно к жизни становится невозможным, т. е. приобретает необратимый характер. Поэтому чувство времени – есть чувство приближающей смерти тела, есть необходимое условие возвращения себя (т. е. души) от смерти к жизни. Если истинно одно только настоящее, как переживается в самадхи, то нет будущей смерти, следовательно, нечего беспокоиться, отсюда «смертельная» умиротворенность и покой в состоянии просветления. Покой в дзен – это состояние духовной смерти.

Таким образом, позиция христианского учения и дзен-буддизма в отношении времени —  прямо противоположны. Что для дзен – зло, для христианства – условие спасения. В христианстве время (настоящее, прошлое, будущее) имеет положительное значение, в нем созревают встречи Бога и человека. Память будущей смерти и грехи прошлого создают в христианине спасительное чувство опасности своего положения в мире, глубокую потребность в покаянии и зарождают любовь к своему Творцу.

 

                         5). МОЛИТВА И МЕДИТАЦИЯ

 

Буддисты и другие последователи восточных традиций пытаются убедить христиан  в тождестве молитвы и медитации, основываясь на отдельных внешних совпадениях этих принципиально  различных  явлений.

Цель медитации – взять под контроль и направить в желаемое русло бесконтрольный, стихийный процесс нашего мышления. Для этого его адепты используют огромное количество различных техник и приемов, сущность которых сводится, с одной стороны, к замедлению процессов мышления, а, с другой, к подавлению опосредствующей деятельности мышления и перевод его в  состояние созерцания – однонаправленного удержания внимания на внутренних либо внешних объектах. Высший этап — беспредметное сосредоточение и прорыв в умозрительную реальность. В дзен-буддизме для этого используются техника задзен – сидячей медитации.

Для этой техники любопытно то, что нужный эффект (замедление и подавление деятельности мышления) достигается за счет использования внутренней взаимосвязи деятельности души и физиологии тела. Изменяя телесные функции (дыхание) — удается изменить и работу мышления.

Нет никакого сомнения, что медитация – есть бесовское изобретение и его цель достичь соединения адепта с демоническим миром. Естественно, что условием реализации этих целей является глубокое отвлечение ума от чувственности.

Молитва же есть, в прямом смысле, общение с Богом, имеющее свои законы, которые постепенно открываются человеку. Молитва требует непрерывного внимания и обращения через имя Бога к Нему Самому. Молитва требует определенного внимания, настроения души, состояния сердца, а также веры и сильной устремленности к Богу. Основные состояния молящегося сердца – греховности, покаянного сокрушения, смирения. Молиться, говорили Свв. Отцы – кровь проливать. Молитвой обретается любовь к Богу. На начальных её этапах очень важна собственная направленность души и разума (произвольное созерцание). На высших ступенях молитвы, ведущую роль играет Божественная благодать, которая доставляет духовное видение предметов отвлеченных. Тогда ум действительно видит подобно чувственному глазу Божественные предметы.

Ниже приводится описание природы молитвы святым Отцом Исааком Сирским: «Когда ум сподобится ощутить будущее блаженство: тогда забывает и самого себя и все земное; он уже не движется к чему-либо. Посему с уверенностью можно сказать, что всякую добродетель и всякую деятельную молитву, совершаемую или телом или мыслию, уставляет и движет свободная воля чувствами; она движет и сильный ум, этого царя страстей. Когда же воспесшедствует управление и смотрение духа над умом, правителем помыслов и чувств: тогда отъемлемая свободная воля и естества; тогда ум не руководит, а руководится. Где же тогда будет молитва, когда естество не может иметь власть над собой, но иной силой руководится в область неизвестного ему, ниже может дать движение мыслям по желанию своему, но обладается в то время пленившей его силою и бывает Ею водимо вне своего ощущения? Ниже воли имеет оно тогда, ниже ведает в теле ли оно, или вне тела, по свидетельству Писания» [Отечник / Сост. Свят. Игнатием Брянчаниновым (репр. изд.). М.: «Правило веры», 1996. C. 238].

 

6) ДОБРО ПАДШЕГО ЧЕЛОВЕКА И ЕВАНГЕЛЬСКОЕ

 

Важнейшим аргументом в защиту практики дзен приводятся примеры добродетелей поведения, которых достигают некоторые монахи к концу жизни. Что можно на это ответить? Для начала, единственное, люди, не понимающие духовных основ того, что происходит в мире, судят о делах человека очень поверхностно. Добро падшего существа перемешано со злом, человеку неискушенному трудно определить действительную причину доброго на вид поступка.

Здесь любовь и ненависть находятся рядом; самопожертвование, геройство, милостыня соседствуют с эгоизмом, себялюбием и высокомерием. И то и другое, на самом деле, имеют основой пагубные страсти. А добро пьет корнями оскверненную воду тайной гордыни и тщеславия.

Опыт христианских подвижников показал, как трудно человеку увидеть в самом себе глубоко гнездящийся грех и как трудно, часто ценой всей жизни, его преодолеть. Он также показал, что человек не может своими силами его преодолеть без помощи Божией, без Церкви, без благодати. На этом пути, как показано в повествованиях святых Отцов, стоят тончайшие ухищрения и злодейства демонических сил. О принципиальных различиях евангельского понимания и мирского мы приводим в книге «Таинство исповеди», составленной архимандритом Лазарем, выдержки из которой мы приводим в Приложении 5. [Таинство исповеди. О грехах явных и тайных недугах души / Сост. Архимандрит Лазарь. М., 1995. C. 400].

 

 

7) ПАРОДИЯ НА ХРИСТИАНСТВО

 

Весь аскетический опыт Отцов Церкви свидетельствует о невероятной злобе, коварстве, силе, гнусности и подлости падших духов. Человеку, находящемуся  в состоянии падения и зависимости от них, Господь не дает возможности увидеть эту страшную картину, иначе человек может потерять  остатки разума.

Ненавидя христианство, падшие духи проявляют чудеса кривлянья и коварства, создавая пародию на учение Христа и его Церковь, вводя в заблуждение и обольщая  наивных  людей. В буддизме, как и в  Православной Церкви, есть аскетизм, обряды, таинства, поклонение мощам и т.д., только содержание этих феноменов —  прямо противоположно учению Христа.

Пародией на христианское смирение является также борьба с личностью в дзен-буддизме, которая (личность)  рассматривается как источник  эгоизма.  Тогда как, согласно христианству, эгоизм и самолюбие коренятся не в личности нашей, а в падшей природе, вступившей в общение с нечистыми духами и порабощенной страстями.

Буддийский аскетизм в корне отличен от христианского. В православии его цель – перевоспитание развращенной воли и подчинение её Божественной, очищение себя для стяжания нетварной благодати и соединения с Богом. В буддизме  аскетические упражнения  приводят  к  утончению  плоти,  и делают адепта более восприимчивым к демоническому миру.

Сострадания ко всем живым существам в буддизме и желание их спасения — имеют благие намерения, и напоминают христианское милосердие. На самом деле, в этом всеобщем сострадании отсутствует понимание принципиального различия в сущности человека и других живых существ; с другой стороны, горделивое самообольщение на уверенности в собственной спасенности. И наконец, в-третьих, болезненный характер сострадания в буддизме есть проявление душевного сентиментализма и недостатка упования на Божий промысел.

В православии чудеса есть проявление Божественного присутствия в нашем мире. Тогда как чудеса в буддизме есть проявление силы  нечистых духов.

Поклонение в христианстве святым мощам есть приобщение к благодати, пребывающей в телах святых подвижников. Аналогичное явление в буддизме есть типичное идолопоклонство высохшим мумиям.

 

ПСИХОЛОГИЯ ШИЗОФРЕНИИ И СТУПЕНИ ДУХОВНОГО ВОЗРАСТАНИЯ

В ДЗЕН-БУДДИЗМЕ (САМАДХИ И НИРВАНА)

 

 

Совершенно поразительные результаты в раскрытии природы сатори, самадхи и нирваны представляет психиатрический опыт ряда душевных болезней, в сравнении с реальными практиками дзен-буддизма.

Независимо от православного мировоззрения, ряд западных психиатров, тщательно исследуя развития шизофренического процесса, не находят другого объяснения сущности его как признания вхождения в человека, подверженного этому заболеванию, демонических существ, реальность которых официальной наукой не признается.

Приводим для примера выдержки из работы А. Кемпинского «Психология шизофрении» [см. «Приложение» в конце статьи ]. Автор этой книги выделяет три этапа в развитии шизофренического процесса – овладение, адаптация и деградация.

Следует, конечно, быть осторожным при прямом  переносе описания болезни и стадий духовного возрастания в дзен, поскольку клиника каждого больного имеет ряд очень индивидуальных особенностей. Тем не менее, если взять в целом, «фаза овладения» в шизофреническом процессе очень сильно напоминает просветление – «сатори» в практике дзен. Как здесь, так и там – открытие новой, более «истинной» и «подлинной» реальности, сопровождающейся яркими, сильными переживаниями не сравнимы с обычным состоянием. Ощущение пустоты, безличный характер, чувство экзальтации.

Для второго этапа «адаптации» характерно пребывание как бы одновременно в двух реальностях – обычной и шизофренической. Эта фаза отвечает выходу адепта из самадхи в чувственную реальность. Этот процесс сопровождается перестройкой (изменением) отношения к ней. Опыт самадхи меняет логику отношения к временному миру. Старые концепции и понятия утрачивают своё значение. На смену диспозиции прошлое – будущее приходит настоящее (спонтанность и мгновенность реагирования); на смену логики, основанной на законе исключенного третьего — соединение взаимоисключающих понятий. Редукция сложного социального поведения к природной простоте –  «чистому существованию».

В этой работе  А. Кемпинский делает интересные догадки касательно чувства реальности. Он обнаружил, что во время психоза больной испытывает необычайно сильные переживания, которые убеждают его в их реальности больше, чем в реальности в обычном состоянии сознания.

Исключительный, разрушительный третий этап – фаза деградации. Это утрата больным индивидуальности. Эта фаза соответствует в дзен состоянию нирваны, где адепт также постепенно утрачивает индивидуальность, растворяясь в безликом «Абсолюте». Или, говоря по-другому, окончательно попадает под влияние власти и воли демона. Стадия беснования.

Таким образом, клиническая картина шизофрении содержит в себе все основные понятия и состояния практики дзен-буддизма. Понятно, что они имеют более стихийный и неуправляемый характер, тогда как в дзен они досконально проработаны и очищены от слишком «неприятных» моментов. Тем не менее, чувствуется «одна рука», « один автор».

Человеку, знакомому с содержанием христианского учения, все загадочное и парадоксальное в учении дзен получает свое естественное объяснение.

 

                               ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Подробный анализ метафизической основы и практики дзен-буддизма, проведенный в этой главе, обусловлен особым его положением в истории восточных учений. Имея глубокую внутреннюю связь со всеми главнейшими культами Востока: индуизмом, йогой, буддизмом, даосизмом – дзен, с нашей точки зрения, есть их определенное логическое завершение. Этот вывод также  является собственным признанием и самооценкой его последователей. Мы уже отмечали слова Судзуки о том, что дзен есть дух всех религий и философий, и даже человека. Православное учение согласно с такой  оценкой, только с одной существенной оговоркой, дзен есть дух всех религий, основанных на имманентном (личном и безличном) мировом принципе. Действительно, трудно найти в истории религии и философии более откровенной и неприкрытой позиции, так утвержденной на острие собственной субъективности. В сверхчеловеческих усилиях собственного самоутверждения, адепт дзен достигает желанного  мира  собственной самости. Духом религий и философий дзен является потому, что и в их основе лежит «вера в  себя», в свою самость, но не в столь последовательной и законченной форме. Утверждение, что дзен есть дух человека также справедливо, поскольку сущностью падшего человека есть своеволие, отпадение от Творца, воление своей самости, и как логическое следствие – стремление навязать свою самость всему миру – воля к власти.

Если взять для сравнения западную традицию, то даже в лице самой христоненавистной сатанинской философии Ницше, есть некоторый возврат к античности и его идеалам; тогда как дзен демонстрирует тотальное отвращение от всей культуры в целом, стоя на позиции крайнего самоутверждения, субъективизма и самонадеянности. Другими словами, дзен – выражение «чистой формы» состояния падшего разума в самом обнаженном виде. Дзен – подлинная сущность всех философий и инославных религий. Демоническая вера в себя – вот его  сущность (истина).

Метафизической основой дзен является дискредитация чувственной реальности и связанной с ней деятельности рассудка, якобы ответственных за проблемы и страдания человека. Взамен предлагается альтернативная практика, преодолевающая мир двойственности и множественности. Её основу составляет методика разрушения логики чувственного сознания посредством «коанов» и медитативной техники «задзен». Целью медитации является достижение беспредметного сосредоточения. Его сущность связана с внезапным переходом сознания от усиленного созерцания, имеющего какой либо предмет, к созерцанию лишенному предметности, т. е. ум не «прикрепляется» ни к чувственному, ни к мыслимому объекту. На смену волевому усилию, после продолжительной концентрации, приходит состояние его ослабления до нуля, т. е. полного расслабления. В этот момент ум адепта становится доступным воздействию «духа дзен». Идет как бы добровольное отдание своей воли воле духа. Происходит разрушение защиты души человека от невидимого мира. Но поскольку  подмена происходит незаметно, то она и не осознается.

Философия дзен ловко манипулирует понятиями индивидуальности, «я», эгоизма и прочего. Здесь происходит отождествление «я», личности и эгоизма. В итоге,  борьба с эгоизмом «я» оказывается борьбой с личностью, со стремлением к её разрушению или подчинению воле падших духов. В православной аскетике, сознание своего убожества и онтологического ничтожества не приводит к уничтожению личности. Само понятие личности возникает впервые с появлением христианского учения… Именно в нем выражена бессмертная и богоподобная природа человеческой души. Поэтому отказ от эгоизма не направлен на подавление личности, сознательной части души, а связан с длительной борьбой со страстями с Божией помощью.

Опасность дзен в том, что он доставляет интеллектуально «качественное» обоснование «истинного», «нравственного», «свободного», «творческого» существование без Бога. Это проповедь интеллектуально изощренного «благочестивого» атеизма.

Здесь демонстрируется лукавство высшего пилотажа. Дзен производит добрейшее существо, любящего последнего червячка во вселенной, сострадательного и справедливого, но без Бога, без чувства своей греховности, без страданий, без креста, без вечности, без рая, без ада; безличного, душевного шизофреника, созерцающего природу и сочиняющего стихи.

Аскетический опыт Отцов Церкви предоставляет много примеров, когда бес тайного превозношения и гордыни враждует против всех остальных бесов.

Здесь мы имеем дело с изощренной супертехнологией, разрабатываемой не одно тысячелетие князем мира сего и его иерархией. Эта технология санкционирует снятие контроля сознания над процессами бессознательной сферы. Удается получить «святое», обезличенное существо с тайным бесовским духом гордыни. Если ницшевский сверхчеловек бесхитростен и прямодушен, и не скрывает своего отношения к слабым и больным, отрицает христианские идеалы добра, то «дзеновский» человек – наоборот, «совершенство» всех добродетелей, есть как бы  их  реальное воплощение.

Технология дзен, ступени самадхи и нирваны имеют поразительное совпадение со стадиями шизофрении. Учеными психиатрами на Западе отмечается увеличение числа больных шизофренией. Эти процессы проходят на фоне интенсивного проникновения на запад восточных учений, в том числе и дзен. Для современного западного человека, почти бескорыстно, раскрываются тайные, эзотерические учения Востока, имеющие многовековой опыт и огромную практическую силу [Мантиак Чиа; Мэниван Чиа. Дао пробужденного света. Киев: «София», 1995. І. C. 12].

Случайны ли эти процессы и совпадения? По всей видимости, нет. Распространение их на Западе, часто сопровождается преобразованием их в более доступные для западного образа жизни формы. Например, трансперсональная психология  и другие. Сначала заимствуются ключевые техники, затем они внедряются во все формы деятельности западного человека. Мировоззрение, основанное на технологии вхождения личности в демонический мир, навязывается как здоровая, истинная норма и всячески поощряется. Говоря другими словами, осуществляется воспитание нового типа человека ориентированного на принятии беса.

В завершении наших размышлений о дзен-буддизме, приводим замечательные слова преп. Иоанна Лествичника, раскрывающие и дополняющие наши суждения по этому вопросу:

«Один почтенный муж сказал мне: положим, что есть двенадцать бесчестных страстей; если произвольно возлюбили одну их них, то есть гордость, то и одна сия наполнит место прочих одиннадцати» [Преподобного отца аввы Иоанна, игумена Синаитской горы, Лествица. СПб., 1996. C. 157].

«…наказание гордому – его падение, досадитель – бес; а признаком оставления его от Бога есть умоисступление. В первых двух случаях люди нередко людьми же были исцеляемы; но последнее от людей неисцельно» [Там же].

«Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и, находясь во тьме, думает, что она во свете» [Там же, С.159].

«Бесы же, со своей стороны, делают обыкновенно совсем противное тому, что мы теперь сказали. Когда они одолевают душу, и свет ума омрачают, тогда не будет более в нас, окаянных, ни трезвенного внимания, ни рассуждения, ни сознания, ни стыда, на место их заступят беспечность, бесчувствие и слепота ума» [Там же, С.181].

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

Главные отличительные черты сатори

 

1. Иррациональность

  1. Интуитивное прозрение… Сатори имеет еще и другое название – «кэнсе» (чень-син), что означает «постичь сущность человеческой природы»…
  2. Неоспоримость… Таким образом, сатори это некая форма восприятия, внутреннее восприятие, имеющее место в глубоких тайниках нашего сознания.
  3. Утверждение… это утверждающее отношение ко всем существующим вещам: оно принимает их такими, как они есть, независимо от их моральной ценности…
  4. Чувство потустороннего… Индивидуальная оболочка, которая так сильно ограничивает мою личность, разрывается в момент сатори…
  5. Безличный характер. Вероятность самым замечательным аспектом этого переживания в дзене является то, что в нем совершенно отсутствует личный оттенок в противоположность мистическим переживаниям христиан…
  6. Чувство экзальтации. То, что это чувство неизбежно сопровождает сатори, вызвано тем обстоятельством, что оно представляет собой устранение ограничений индивидуального существования и такое устранение – не просто отрицательное явление, но весьма положительное, имеющее огромную важность, так как оно означает безграничное расширение индивидуальности.

Поэтому освобождение от этого противопоставления приводит прежде всего к интенсивной экзальтации. Отверженный бродяга, с которым дурно обращались не только другие, но и он сам, обнаруживает, что он стал обладателем всего богатства и власти, которых только может достичь смертный в этом мире. Если не это, что еще вызвать у него чувство самовосхваления? …

Чувство экзальтации в дзенеэто скорее чувство тихой самоудовлетворенности, в нем вовсе отсутствует демонстративность …

  1. Мгновенность. Сатори наступает внезапно и является непосредственным переживанием…» [Судзуки Д.Т. Наука Дзен. Ум Дзен. Киев C. 52-55].

«Я хочу выделить следующие основные факторы, относящиеся к внутреннему миру дзен:

  1. Наличие предварительной умственной подготовки, способствующей созреванию нового сознания;
  2. Присутствие сильного желания превзойти самого себя, что означает стремление дзена превзойти все ограничения, наложенные на него как индивидуальное существо;
  3. На помощь борющейся душе, указывая ей путь, обычно приходит учитель;
  4. В конечном итоге происходит переворот, который уходит корнями в неизвестную область, и который называется «сатори» [Там же, С.55].

“То, что содержание мироощущения в дзене носит в основном умственный характер, легко понять.

…По сравнению с христианскими выражениями типа «божественные слова», «божественная любовь», «божественная невеста» и т.п. дзен должен быть, судя по всему, совершенно лишен человеческих эмоций. Наоборот, в нем присутствует нечто, что может быть названо холодной деятельностью или фактичностью» [Там же].

«…Сенти Кокуси, основатель монастыря Торухидзи, советует «представить себе, что вы находитесь на дне старого глубокого колодца: тогда единственный вашей мыслью будет мысль о том, как оттуда выбраться, и вы с отчаянием будете выискивать пути спасения: с утра и до вечера эта единственная мысль будет занимать все ваше сознание». Кода ум человека так сильно сосредоточен на одной единственной мысли, странным и удивительным образом происходит внезапное внутреннее пробуждение» [Там же, С.57-58].

«Сатори имеет место, когда вечность выливается во время или приходит в столкновение со временем: другими словами, в что в конце концов то же самое, когда время появляется из вечности. Но поскольку дзен интересуется не столько умозрительностью, сколько так называемым «экзистенциальным мышлением», сатори, как утверждают, имеет место тогда, когда сознание достигает состояния «одной мысли». Санскритское слово «коан» означает как мысль, так и мгновение

Когда время сводится к абсолютной точке без протяженности, мы имеем «абсолютное настоящее» или «вечное теперь». С точки зрения экзистенциального мышления это «абсолютное настоящее» не является абстракцией или логическим «ничто», наоборот, это есть живая, творческая реальность» [Там же, С.58].

«…В статье, озаглавленной «Наше чувство Настоящего», которая была напечатана в апрельском номере журнала «Хибберт джёрнал» за 1964 год, её автор Этель М. Роуэлл упоминает о «неподвижности», которая обитает в настоящем и которую мы можем испытать «прямо сейчас». Эта «неподвижность»,  это время, не имеющее времени, есть «мгновение, превращенное в вечность», т. е. это может быть растянутый до бесконечности «один момент, единый и бесконечный». Такая характеристика чувства настоящего, которую дает нам этот автор, очень интересна в связи с сатори, которому посвящена эта глава. Но автор в основном ограничивается только описанием самого чувства: «В конечном счете чувства Настоящего является, может быть, отражением в нас присутствия Того, кто всегда присутствует, кто сам по себе есть вечность во чреве Настоящего, «неподвижная точка вращающегося мира».  Научиться пребывать есть, может быть, первый шаг к «практике слияния с Богом» (здесь и далее подчеркнуто — А.И.) [Там же, С.59].

«Когда разум пребывает в себе, не цепляйтесь за это состояние, и разум, притягивающий себя, сам собой исчезнет. Таким образом, когда мы получим разум, не притягивающий нигде, то это будет убежище, которого нет.

Когда это состояние разума станет устойчивым, он будет прочно обитать где-то, и в то же самое время у него не будет никакого определенного убежища. Когда он нигде не обитает, он не осознает никакого конкретного убежища, которое известно как отсутствие убежища. Когда вы постигните сущность состояния сознания, которая нигде не обитает (т. е. когда он не направлено ни на какой определенный предмет или идею), то можно будет сказать, что вы достигли глубокого проникновения в сущность первозданного разума. Это также называется познанием самого себя. Разум, который нигде не имеет убежища, есть ничто иное как разум Будды»  [Там же, С.160].

 

Приложение 2

   Психология шизофрении

 

Антон Кемпинский выделяет три этапа в развитии шизофренического процесса – овладение, адаптация, деградация [Кемпинский А. Психология шизофрении. СПб., «Ювента» 1998., из кн. Игумен Евмений. Пастырская помощь душевнобольным. Вып.48.Макариев-Решемская  обитель.1999 (Пастырская психология и психотерапия. Часть 1).

«1. Фаза овладения. Особенностью первого этапа является менее или более бурный переход из так называемого нормального мира в мир шизофренический. Больной оказывается захваченным новым способом видения самого себя и того, что его окружает. Больной вдруг оказывается в ином мире – видений, экстаза, кошмаров, изменившихся пропорций и красок. Сам он тоже становится кем-то другим – открывает «себя подлинного», сбрасывает прежнюю маску, которая закрепощала и тормозила его, становится подлинным собой, героем, выступающим против всего мира, с убеждением в своей миссии, которую он должен исполнять, либо с чувством «освобождения от себя прежнего», ощущает хаос, пустоту, собственное зло и ненависть к самому себе и ко всему миру. Если же изменение происходит постепенно, окружающий мир постепенно становится таинственным и зловещим, люди же, все менее понятные возбуждают страх и стремление к бегству. Больной замыкается в себе, отказывается от всего (простая форма), утрачивает контроль над своими движениями, его тело застывает в неподвижности либо выполняет странные, нередко бурные движения, как бы управляемые извне (кататоническая форма); больной «открывает истину», знает, почему этот человек страшно усмехнулся, а тот так упорно его рассматривает; он уже не может убежать от следящего за ним глаза и подслушивающего уха; его мысли читают, его уничтожают лучами, либо если истина радостная, он видит свою миссию, желает осчастливить других людей, ощущает свое всемогущество и т. д. (бредовая форма).

Трудно вживаться в атмосферу периода овладения, помимо переживания счастья, в ней доминирует ужас, вызванный самим фактом, что он оказался захвачен чем-то новым и необычным. Психическое напряжение бывает настолько сильным, что больной калечит свое тело, совершенно не чувствуя боли, и часто длительное время не испытывает потребности в пище и отдыхе.

  1. Фаза адаптации. В период адаптации буря стихает. Больной привыкает к новой роли. Его уже не поражают собственные страшные мысли, чувства, образы. Бред и галлюцинации не изумляют своей необычностью. «Иное обличие мира» становится чем-то привычным и повседневным. Вследствие этого оно утрачивает свою привлекательность, перестает быть единственным и истинным, но становится лишь более подлинным, нежели действительность. Постепенно снова начинает возвращаться прежний реальный мир. На психиатрическом языке подобное состояние называется двойной ориентацией. Больной может считать окружающих его людей ангелами либо дьяволами, но одновременно знает, что это врачи, медицинские сестры и т.п. Себя он может считать «богом», что, однако, не мешает ему приходить к врачу за рецептом. Может подозревать свою мать или жену в том, что они хотят его отравить, но без возражений съедает приготовленную ими пищу. Больной как бы одной ногой стоит на почве реальной действительности, а другой – на своей собственной, шизофренической.

Двойная ориентация. Является признаком возвращения к нормальному, вероятному мышлению. На место шизофренического озарения вновь приходит нормальная человеческая неопределенность, выражающаяся в картезианском сogito ergo sum. Здесь сogito означает не столько «мыслю», сколько «сомневаюсь», «колеблюсь», сомневаюсь, следовательно «существую». Патология двойной ориентации состоит в том, что на место «либо» становится «и». Здоровый человек осуществляет выбор деятельности на основе «либо»: в ночной темноте он может принять куст за подкарауливающего его человека, улыбку незнакомого человека может истолковать как дружественную либо ироническую. В каждом случае, он должен ощущать выбор, решить, что это: куст «либо» бандит, друг «либо» враг. Он не признает возможности одновременного существования альтернативных вариантов. При двойной ориентации обе противоположные возможности не исключаются взаимно; куст может быть и кустом «и» бандитом, улыбка – дружеской «и» враждебной.

Трудно, однако, жить в двух мирах одновременно. Поэтому при двойной ориентации одна из реальностей преобладает. С терапевтической точки зрения, среда больного в этот период должна быть одной, чтобы «реальная» реальность более притягивала больного, нежели реальность шизофреническая. Поэтому большое значение имеет создание теплой, свободной атмосферы вокруг больного, это может предотвратить закрепление шизофренической реальности, что повело бы к постепенной деградации.

Дальнейшим шагом на пути к «нормальному» миру является развитие критики в смысле переживания больным шизофренической реальности; она перестает быть для него действительностью и становится пережитым, болезненным миражом. Среди психиатров доминирует убеждение, что критика в отношении собственных болезненных симптомов является критерием выхода из психоза. Формируя этот критерий с позиций больного; можно было бы утверждать, что он может вернуться в «нормальный» мир после отказа решительного отрицания действительности психотического мира. Выполнение этого условия не является легким делом, поскольку переживания испытываемые во время психоза, необычайно сильны, а чувства реальности в большой мере зависит от силы переживания.

Как трудно больному согласиться с тем, что то, что сильнее переживалось и запечатлялось в психике, было фикцией: когда память о болезненных переживаниях сохраняется, отрицание их реальности не представляется легкой задачей. Болезненные переживания обуславливают такое же, иногда даже более сильное, нежели обычные переживания, убеждения в их реальности. Мир болезненных переживаний представляет (как это определил один из пациентов) как мир «четвертого измерения». До тех пор, пока в периоды ремиссии он признавал его нереальность, испытывал постоянное чувство беспокойства, вытекавшее, вероятно, из того, что, находясь в одном из миров, он вынужден был отрицать существование другого. Будучи здоровым, он отрицал реальность болезненного мира, а когда он болел – реальность мира действительного. Он обрел спокойствие лишь тогда, когда признал реальность обоих миров; рецидивы заболевания  с этого времени стали реже и значительно слабее.

  1. Фаза деградация. Третий этап – фаза деградации характеризующаяся, прежде всего, эмоционально-чувственным отупением.

Распад личности, представляющий характерную черту третей фазы шизофрении, состоит именно в утрате индивидуальности вследствие разрушения определенного специфического для данного человека порядка.

Дезинтеграция – одна из двух осевых симптомов шизофрении – наблюдается во всех её фазах, но в третьей расщепление превращается в распад. Невозможно охарактеризовать профиль личности больного, ибо он представляет собой конгломерат не связанных в единое целое жестов, эмоциональных реакций, слов. Речь представляет собой уже не набор отдельных предложений, не образующих логического целого (нарушение связности), но набор отдельных слов, многие из которых являются неологизмами, не образующими уже осмысленного высказывания («словесный салат»). В то время, как при нарушении связности отдельные предложения понятны, но трудно понять целостное содержание речи, ибо отсутствует её логическая конструкция, то здесь утрачивается уже смысл даже отдельного предложения.

Распад или отупение представляют собой финальные формы двух осевых симптомов шизофрении: расщепление и аутизм. Долго длящийся аутизм – отрыв от окружающего мира и прекращение информационного обмена с ним – приводит, в конце концов, к психологической бесплодности: шизофренической пустоте. Богатство первой      фазы вытекает из того, что то, что под давлением окружения подавлялось и в лучшем случае проявлялось в сновидениях, либо в мимолетных мыслях или чувствах наяву, теперь выбрасывается вовне и благодаря этой проекции обретает черты реальности, вытесняя «реальную» реальность. Не подкрепляемое извне это внутреннее богатство с течением времени исчерпывается.

После пожара остается пепелище» [Там же, С.192-196].

 

 

 

 

 

2
Оставить комментарий

avatar
2 Цепочка комментария
0 Ответы по цепочке
0 Последователи
 
Популярнейший комментарий
Цепочка актуального комментария
2 Авторы комментариев
Александрдмитрий Авторы недавних комментариев
дмитрий
Гость
дмитрий

Отличная статья, чётко и по существу. Надеюсь подобные работы-где наука и религия будут дополнять друг друга, мы сможем чаще видеть. Спасибо.

Александр
Гость
Александр

Спасибо за ваш труд! С удовольствием прочитал вашу статью. На сколько помню Серафим Роуз писал о дзен-буддизме в одной из своих работ.

Смотрите также