Стенограмма выступления. Сюжет — справа, в колонке Видео.
Валентин Катасонов: Добрый вечер, братья, сестры. Сегодня у нас третья встреча, мы идём по нашей книге. Третий раздел книги насколько я помню, называется «Капитализм. Денежная цивилизация Древнего мира и Средних веков». Прошлый раз мы с вами говорили, часть вторая была это «Религиозные основы капитализма». Тема была очень обширная и, конечно, не всё удалось обсудить, мы прошлый раз с вами затрагивали в основном концепцию Макса Вебера и концепцию Вернера Зомбарта. Макс Вебер говорил о том, что капитализм есть порождение протестантизма с его своеобразной такой протестантской этикой. Зомбарт говорил о том, что капитализм есть порождение еврейского духа, что это своеобразная хозяйственная этика Торы. Собственно этот спор продолжается даже до сих пор, и с моей точки зрения прав и тот и другой, и одновременно не прав ни тот и ни другой. Потому что нам необходимо разбираться даже не в работах Макса Вебера и Зомбарта, а разбираться в том, что такое иудаизм, в том, что такое протестантизм. И тут я надеюсь, отец Максим нам поможет в этих наших исканиях.
Кто-то из святых отцов, по-моему, даже новомучеников, так охарактеризовал протестантизм, что это есть незаконное дитя блудодеяния католицизма и иудаизма. То есть в данном случае это некий продукт, который в себе несёт гены и католицизма и иудаизма. И, кстати говоря, мало работ, в которых раскрывается роль католицизма, создание предпосылок перехода общества к капитализму.
Даже до сих пор католицизм сохраняет некую внешнюю пристойность, хотя, конечно, там поломана догматика. И вообще-то правильнее говорить о том, что произошёл не раскол в конце первого тысячелетия, а западная церковь, она откололась, фактически она отпала от единой христианской церкви. И там, где происходит отпадение от христианства, там начинаются ереси, там начинаются всякие, будем так говорить, нестроения, в том числе постепенно эти нестроения приходят в сферу социально-экономических отношений. И на протяжении некоторого периода времени эти нестроения, они маскировались католицизмом. Но ведь по сути дела уже после откола римо-католическая церковь, она объявила, по крайней мере, среди своих, что мы будем бороться за политическую власть. Фактически, будем так говорить, идеи земного царства, они стали доминирующими по отношению к идее божьего царства, небесного царства.
И началась такая перестройка, она длилась, безусловно, долго, незаметно, которая привела и к слому некоторых важнейших догматов христианства. И к изменению образа жизни, иерархии римо-католической церкви. А вы понимаете, что для того, чтобы иметьвласть земную, нужны определённые средства. Этими определёнными средствами может быть сила и деньги или деньги и сила. Именно в недрах римо-католической церкви появлялись разные ордена с достаточно сомнительными, будем так говорить, целями. Хотя у таких орденов были и есть внешние цели — афишируемые, и внутренние — не афишируемые цели.
Тот же самый орден тамплиеров. Знаете, как в русской поговорке — «начали за здравие, а кончили за упокой». То есть монашеский орден, причём монашеский орден, который декларировал, что они нестяжатели, что они нищие монахи, что на самом-то деле они борются за то, чтобы обрести опять эти святые места. Те самые места, которые связаны с иерусалимским храмом, отсюда и название —тамплиеры. Тампль — имеется в виду конечно тот храм, иерусалимский храм, его можно назвать вторым храмом или третьим храмом, но чаще всего его называют вторым храмом, тот который был разрушен в 70-ом году по Рождеству Христову Веспасианом Титом.
Но достаточно быстро тамплиеры преобразились, стали достаточно влиятельным орденом, а главное не только влиятельным, но и богатым орденом. Это просто яркий пример, что происходит с человеком, что происходит с некой корпорацией, которая подменяет истинные цели целями ложными. Я не буду сейчас раскрывать некоторые тайны того, как тамплиеры из бедных странствующих монахов превратились в ростовщиков, превратились в финансовых посредников. Но сфера влияния тамплиеров распространялась от Северной Африки и до скандинавских стран. Это яркий пример того, куда дрейфовала римо-католическая церковь.
Безусловно, что римо-католическая церковь всегда старалась охранять внешние благочестие, и те же самые церковные иерархии, безусловно, занимаясь накоплением денег, да даже тех самых денег, которые добывали тамплиеры. Не могли же они нарушать в открытую этот самый запрет, эту самую заповедь о том, что ростовщичество это грех. Поэтому они прибегали к услугам тех самых ростовщиков, которые почти на 100% состояли из тех, кого мы называем евреи или иудеи. Это было занятие достаточно неблагопристойное, поэтому христианам этим заниматься нельзя, пусть этим занимаются иудеи, пусть они занимаются ростовщичеством. Вот такой вот негласный альянс выстраивался. И, кстати говоря, этот альянс существовал всегда, и сегодня он настолько очевиден и настолько видны все эти связи, что даже доказывать не надо.
Я просто к тому, чтобы немножко выровнять баланс, потому что в основном говорят о протестантизме, об иудаизме, но католицизм сыграл тоже свою решающую роль в том, что Европа, прежде всего Европа, она стала двигаться в направлении капитализма.
Мне хотелось бы сказать, что капитализм — это слово корень, которого латинского происхождения. Вы никогда не задумывались об этимологии слова «капитализм»? В Древнем Риме символом богатства считался скот, естественно богатство измерялось в количестве голов крупного рогатого скота. Кэпител — это голова, отсюда и Капитолий. Отсюда Capital (английское слово) — столица, это голова страны. В данном случае Capital — это единица измерения богатства. То есть голова крупного рогатого скота. И если у тебя тысяча единиц, голов рогатого скота, значит ты богатый, а если у тебя 10 тысяч — ты сверхбогатый. Это немножко этимология слова, но это очень важно. В этимологии слова часто можно найти ответы на многие мучащие человека вопросы: почему капитализм назван капитализмом?
Некоторые вспоминают краткое определение Маркса, говорят: «Капитализм — это там, где отношения строятся на капитале». Действительно Маркс называл капитал — это отношение, но он ещё говорил, что капитал — это самовозрастающая стоимость. Вот теперь мы возвращаемся к крупному рогатому скоту, и крупный рогатый скот ведь он тоже прирастает молодняком. И вот считалось и считается, что капитализм — это естественное органическое развитие общества, что стадо прирастает, и что судный процент настолько же естествен и очевиден, как и то, что рождаются телята или ягнята. Вот примерно так.
У римо-католиков ведь на этот счёт были целые трактаты, которые уже защищали не в явном виде эту модель, социально-экономическую модель общества. Постепенно в недрах римо-католической церкви вызревали такие идеи, что, в общем-то, как у нас сейчас шутят — если нельзя, но очень хочется, то можно. Вот примерно там так же: но нельзя заниматься ростовщичеством, но если очень хочется, то можно, но только в определённом сегменте и при определённых условиях.
Фома Аквинский особенно постарался на этой ниве. Фома Аквинский, он говорил о том, что некоторые виды кредита, ссуды, они законны и они даже полезны. Скажем, если речь идёт о том, что ссуда даётся для создания какого-то нового дела, и это дело приносит какой-то доход. Ну, скажем, для того, чтобы купить партию товара, продать с прибытком, и потом между торговым и денежным капиталистом поделить эту прибыль в какой-то пропорции. Такую форму ростовщичества Фома Аквинский уже не только как бы разрешал, но даже приветствовал, считая, что именно таким образом будет осуществляться развитие хозяйства, развитие экономики.
Я такими буквально мазками, потому что у меня здесь по Фоме Аквинскому достаточно много написано. Считается, что он обосновывал социально-экономическую концепцию католицизма. У нас, у русской православной церкви есть основы социальной концепции. Я считаю, что Фома Аквинский тоже создал такую социально-экономическую концепцию. Были, конечно, уже и в XIX-ом и в XX-ом веке энциклики разных Пап Римских, они тоже уточняли и развивали некоторые позиции этой концепции, но повторяю, что Фома Аквинский, он основоположник этого.
Мы, по-моему, на первой встрече говорили о том, что история капитализма — это история перманентной денежной революции. И главными революционерами, главными участниками этого процесса являются ростовщики. Я могу ещё раз напомнить основные вехи этого исторического процесса, но сейчас конкретно мы говорим с вами о первом этапе.
Первый этап — это частичная легализация ссудного процента. Это уже после откола римо-католической церкви от православия, от истинно христианской церкви, частичная легализация. Я сейчас просто прокручу все эти этапы.
Второй этап это уже полная легализация. Полная легализация, мы с вами говорили, по-моему, но я не постесняюсь повторить, произошла уже после того, как имела место реформация: появление протестантизма и так называемого протестантского духа, протестантской этики.
Дальше следующий этап это — легализация неполного резервирования обязательства ростовщиков. То, что мы сегодня видим: банковская система, она является как раз той системой, которая не покрывает своих обязательств. Об этом мы будем особо говорить. Но это был достаточно длительный период, потому что люди протестовали против такого откровенного надувательства, против такого откровенного ограбления. Но, тем не менее, прошло несколько поколений, люди перестали протестовать, а потом даже перестали понимать — а что же произошло. Вот удивительно, в истории финансов через некоторое время люди опускают руки, и потом даже перестают понимать — а что же произошло.
Дальше — это создание Центральных Банков. Центральные Банки завершили процесс консолидации этого ростовщического бизнеса. Складывается такая сверхкорпорация, её можно назвать таким банковским картелем, это уже политико-экономическая система, которая преследует не столько финансово-экономические цели сколько политические.
Дальше — это создание ценных бумаг и фондовых рынков.
Я когда говорю дальше это не значит, что всё шло так последовательно. Какие-то события шли в параллель. Скажем, в каких-то странах сначала появились ценные бумаги и фондовые рынки, а уже потом появились Центральные Банки, но от этого ничего не меняется. То есть в разных странах нумерация этих периодов может быть иной.
Дальше — за Центральными Банками и за фондовыми рынками следует такое событие, как создание золотого стандарта. Сначала в отдельных странах, а потом мирового золотого стандарта.
А затем после этого — демонтаж этого самого золотого стандарта. Это уже XIX-XX век, чтобы была понятна временная привязка.
Ну и наконец, после этого переход к той системе, в которой мы находимся, сегодня с вами 2014-ый год. Этот этап и соответствующую этому этапу систему можно по-разному называть:
— это некая либеральная модель экономики,
— можно сказать, что это глобальная экономика,
— что это экономика, которая возникла или возникает в процессе финансовой глобализации.
Но главное заключается в том, что так называемые товарно-денежные отношения, они охватывают уже весь мир, и не просто географически весь мир — товарно-денежные отношения охватывают все сферы человеческой жизни.
Если когда-то было так, что товарно-денежные отношения это деньги, которым противостоят какие-то товары, промышленность сельскохозяйственная, то сегодня:
— деньгам противостоят такие объекты, как природные ресурсы,
— деньгам противостоят такие объекты, как интеллектуальная собственность,
— деньгам противостоят такие объекты, как человек, но человек не как божье создание, а как товар.
Безусловно, что товаром человек стал давно, но в XX-ом и особенно в XXI-ом веке тут появляются особые качества этого товара. Особо мы будем об этом говорить.
И наконец, ваш покорный слуга сейчас занимается очень интересной, но с моей точки зрения актуальной проблемой, которую я условно назвал «Коммерциализация истории и монетизация международных отношений». Это, я бы сказал, уже высшая ступень товарно-денежных отношений. Что я имею в виду? Тут я позволю себе соприкоснуться с сегодняшними событиями, хотя у нас тема «Капитализм Древнего Рима и Средних веков». Но повторяю, что современный капитализм и капитализм Древнего Рима похожи, как братья-близнецы. И более того, чем дальше мы будем двигаться по рельсам этого капиталистического пути и развития, тем больше мы будем приобретать этих признаков того общества о котором писал Теодор Моммзен (помните, я прошлый раз упоминал), или Майер (немецкий историк), или Михаил Иванович Ростовцев. Короче говоря, мы двигаемся как бы в обратном направлении. Вы мне простите, что я иногда так вот в машине времени перелетаю туда и сюда. Многие не понимают, что такое коммерциализация истории, и что такое монетизация международных отношений.
Коммерциализация истории. Сегодня хорошо это видно на примере той же самой Германии. Ведь вы что думаете, переписывание истории это что, просто решение каких-то геополитических проблем? Да, в первую очередь это, конечно,геополитические проблемы. Это и духовные проблемы, потому что, если человек неправильно будет понимать историю, он может утратить правильные духовные ориентиры. Но здесь ещё есть такая приземлённая задача, как истребовать с кого-то какие-то деньги. Скажем, 45-ый год (извините, что я из Древнего Рима перенёсся в 45-ый год), Ялтинская конференция, генералиссимус Иосиф Виссарионович Сталин беседует с Черчиллем, беседует с американским президентом Рузвельтом по поводу будущихрепараций. Вроде бы обо всём договорились. Хотя, как вы понимаете, умер Рузвельт, убрали Черчилля — все договорённости Ялтинской и Потсдамской конференций полетели в тартарары. В 46-ом году «холодная война», и, естественно, все договорённости по репарациям они тоже были перечёркнуты.
Я занимаюсь историей и в то же время очень практическими вещами, потому что Россия не очень представляет кто ей и чего должен, а многие ей должны до сих пор. И если другие занимаются коммерциализацией истории, то поскольку мы часть этого мира, мы тоже должны уметь, обязаны уметь играть по правилам этого волчьего стада. Если так говорить про твёрдый остаток, то конечноГермания нам много чего задолжала, просто мы об этом как-то вежливо молчим, а скорее всего, молчим, потому что не знаем. Это просто маленький фрагмент по поводу коммерциализации истории.
А прибалты, которых обслуживают американские консультанты, они не спят. В сентябре-месяце Латвия огласила, что Россия, как правопреемница Советского Союза, должна Латвии ни мало, ни много 300 миллиардов евро за светскую оккупацию. Вы знаете, я просто отдельные такие мазки те, которые близки к России.
Сегодня буквально начался какой-то бунт переделки истории: и новейшей, и новой, и модерна, и премодерна, и Древнего Рима. Вы знаете, Древний Рим тоже переделывается, потому что там были некоторые прецеденты, которые сегодня современному человеку не полезно знать. И иногда это связано с какими-то идейными целями, иногда это просто связано с чисто коммерческими целями. Да что далеко ходить, ЮКОСу выкатили, то есть по иску инвесторов ЮКОСа, выкатили нам 50 миллиардов долларов, вот вам пример того, как происходит монетизация межгосударственных отношений. Формально как бы иск предъявлен Российской Федерации от нескольких тысяч обиженных инвесторов ЮКОСа.
Ну, 50 миллиардов это вообще ничто, вот молодцы КНДР. КНДР выкатили Соединённым Штатам иск, по-моему, на 75 триллионов долларов за ущерб за корейскую войну с 50-53-ий год. Просто я вам рассказываю это, потому что в книжке этого нет, это уже мои новейшие открытия. Я когда начал погружаться в эту тему, понял, что история переписывается не зря, потому что это большие деньги. Одним из религиозных догматов капитализма, как религия, являетсябогатство, как цель и смысл жизни.
Современная идеология, это как бы чемодан даже не с двойным, а с тройным дном. То есть, у нас говорят двойные, тройные стандарты.
— Есть идеология для папуасов.
— Есть идеология для своих, но тех, которые невежды в законе.
— И есть какие-то правила, какие-то догматы для так называемых посвящённых. Вот такая центричность идеологии. Тот же самый либерализм, который сегодня насаждается в высшей школе, да и не только в высшей школе, насаждается везде и вся, и через учреждения культуры, через театры, через литературу, через средства массовой информации — это для внешнего пользования, для папуасов. Даже, если мы будем сравнивать, скажем, экономическую политику стран периферии мирового капитализма с экономической политикой западных стран, стран золотого миллиарда, мы увидим, что Quod licet Jovi, non licet bovi — что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку.
Например, уж коли сегодня мы вспоминали много раз Центральный Банк, сегодня мне пришлось с бывшим министром финансов Кудриным с утра беседовать, короче говоря, вспоминали Закон о Центральном Банке. Ведь закон о Центральном Банке категорически запрещает кредитовать Центральному Банку правительство. А вот Федеральная резервная система этим только и занимается. Практически большая часть долларовой эмиссии, она осуществляется именно через механизм обмена зелёных бумажек на американские трежерис. Quod licet Jovi, non licet bovi — вот система таких двойных, или даже тройных стандартов. Я просто это показал, как пример стандартов: стандартов в экономической политике, стандартов в идеологии.
Вот тут я опять вернусь к иудаизму, потому что, иудаизм, это матрёшка. Там есть одна матрёшка, вторая, третья.
— Для внешних — одни правила.
— Для тех, которые составляют некую паству — другие правила.
— А для жрецов, или пастырей — третьи правила.
Вы же помните, в Евангелие этот сюжет, когда они сказали: «Вы невежды в законе», ам-ха-арец по-древнееврейски. То есть, вот эти книжники и фарисеи, они смотрели свысока на свой народ, на свою паству. То есть, для жрецов — одни стандарты, для паствы — другие, а для внешних — третьи законы, третьи правила. Я, почему об этом говорю? Потому что мир финансов точно так же устроен.
Некоторые думают, что мир финансов строится на каких-то строгих законах. Нет никаких законов. Мой опыт работы в сфере финансов показывает, что жизнь там идёт исключительно по понятиям. Для кого-то законы обязательны, для кого-то они не обязательны. Я могу даже приводить примеры из собственной практики, но не хотел бы сильно смущать моих бывших руководителей Центрального Банка. Когда мы готовили какие-то нормативные документы, и я делал ссылки на некоторые законы Российской Федерации, говорили: «А это зачем? — на уровне зампредов — Нам это не надо. У нас есть только один закон «О Центральном Банке». Да и тот не выполняется.
Так вот, я хочу сказать, что для тех, кто находится на периферии мирового капитализма, тем внушают, что деньги, это ценность высшего порядка, это высшая ценность. И, если у вас будет этих денег много, то считайте, вы как раз состоявшийся человек. Конечно, у современного человека нет такого религиозного, трепетного отношения к богатству, как это было у протестантов и у пуритан, о которых мы прошлый раз с вами говорили, потому что для них важно было иметь это богатство, как некий пропуск.
Это для современного олигарха богатство — это пропуск в этот, земной мир, а для пуританина тех времён это было свидетельство того, что я действительно буду вхож туда, в царство божие. Сейчас это всё уже ушло, поэтому, сейчас, конечно, многие современные олигархи, они не воспринимают деньги, как религиозную категорию. Тогда это воспринималось именно как категория религиозная. Но ещё раз повторяю, что для тех, кто делает деньги, деньги уже не интересны, для хозяев станка, Федеральной резервной системы — если мы их делаем, и мы их можем сделать сколько угодно.
Наверное, есть какие-то более высокие цели. И мы постоянно говорили, и продолжаем говорить, что есть иерархия целей среди хозяев денег.
— Вот на периферии мирового капитализма как бы высшей ценностью для людей, которые являются адептами религии денег, являются деньги, как таковые.
— А вот для людей, которые немножко повыше в духовном смысле, они понимают, что есть же какие-то духовные ценности. Мы же сами делаем эти деньги. Мы же почти как боги, мы хотим быть совсем богами. А для того, чтобы стать совсем богами, необходимо иметь мировую власть.
Некоторые говорят, есть понятие экономическая власть, но экономическая власть, это власть над вещным миром, это власть над материальным миром. А ведь хочется иметь власть и над людьми, да? Нет, можно, конечно, захватить людей в плен, можно сделать рабами, но этого необходимо, но недостаточно. Потому что же надо, чтобы люди ещё воспринимали тебя, как бога, а не как какого-то узурпатора, кровопийцу, и так далее. Понимаете? Они же мечтают именно о таком статусе.
Но мы с вами в прошлый раз говорили об этих искушениях Христа в пустыне, сорок дней ходил, и дьявол искушал. Первое искушение, это искушение богатством, второе искушение славой, а третье искушение, это искушение властью. Так вот власть, это как раз высшее искушение. Именно к этому стремятся. Некоторые стремятся к этому бессознательно, а некоторые представители мировой олигархии, не периферийной олигархии, а мировой олигархии, они к этому стремятся сознательно, понимая, кто они. Они себя считают предтечами. Вы знаете, в Евангелие тоже был Иоанн Предтеча. Но, Иоанн Предтеча был предшественником Христа, а эти хозяева денег себя считают предтечами настоящего, в кавычках «мессии». А мы, как христиане знаем, что этот настоящий, в кавычках, «мессия» антихрист.
Поэтому, многие события современной политики чисто рационально объяснить невозможно. Скажем, создание того же государства Израиль в 1948-ом году. Было много проектов создания государства. Нет, они захотели именно Израиль, потому что, их, в кавычках, «мессия» должен быть именно там, в Иерусалиме. Современная политика, она пронизана этим религиозным, «духовным», в кавычках, началом. Это надо иметь в виду. Так что, для кого-то деньги высшая ценность, а для кого-то это средство. И мы, по-моему, даже приводили этот пример, когда наши российские олигархи определяют приоритет своего инвестирования. Они говорят:
— вот эти финансовые инструменты у нас на первом месте,
— эти финансовые инструменты на втором,
— а это вообще мусорные акции, мы вообще с ними не работаем.
А вот хозяева денег, они по-другому выстраивают свои инвестиционные приоритеты:
— на первом месте инвестиции во власть,
— на втором месте инвестиции в средства массовой информации,
— на третьем месте инвестиции в высшую школу.
Помните, мы когда-то, может быть, не на заседании говорили, что является самым ценным ресурсом рыночной экономики? Дурак.Необходимо организовать конвейерное производство дураков. Ну вот, хозяева денег не жалеют денег на организацию такого конвейерного производства. Поверьте мне, я не из пальца это высосал, мы со многими предпринимателями обсуждали эту тему. Более того, не могу похвастаться, что много, но немножко читал лекции в американских университетах, ещё тогда, когда у меня были некие иллюзии относительно того, что американское экономическое образование на голову выше нашего отечественного, советского. Но вот когда я им почитал, я понял, что караул, надо возвращаться в страну, и спасать нашу, лучшую систему образования. И не только гуманитарную, техническую, а даже экономическую, потому что, то, что я в университете Беркли услышал, это конечно… Причём, реакция-то была очень такая агрессивная. То есть, они воспринимают экономические знания, как некие такие религиозные догматы. Если человек из Советского Союза приехал, и посягает на их религиозные догматы, то это вызывает у них такую бурную реакцию, защитную. Правда, надо отдать должное, там подошло несколько студентов ко мне, и сказали, что они со мной согласны, и они очень извиняются за поведение аудитории. А между прочим, университет, который всегда входил, и входит в первую десятку, или даже в пятёрку американских университетов. В общем, я тогда многое понял, это ещё был 90-91 год, как раз такие критические моменты. Вот. Это немножко такие лирические отступления, просто мы говорили с вами о догмате капитализма, как религии.
Догмат богатства. Надо разобраться всё-таки, а что такое богатство? Вот в слове капитализм разобрались, а слово «богатство«, тоже очень интересное слово. Этимология, корень-то бог, да? Недаром вЕвангелие сказано, что человек должен в бога богатеть. Это уже потом слово богатство стало приобретать другие, земные смыслы, вот в чём дело. Да, и протестантские и ещё какие-то. Так что, слово богатство, оно действительно очень многогранно.
Если более конкретно подходить к пониманию слова богатство, ведь есть два определения:
— богатство в узком смысле,
— богатство в широком смысле.
Богатство в узком смысле, это когда у меня есть всё необходимое для удовлетворения своих жизненных потребностей, и ещё что-то сверх того. На Руси это называли достаток. Но достаток, который не переходит в некую идею фикс — накопительство, иначе, это будет уже хрематистика. Как раз Аристотель-то и говорил, что экономика может перерасти в хрематистику. Это как раз состояние, когда материальные блага, они превышают уже в разы, или на порядки, твои естественные потребности. Это вот, один смысл богатства.
Другой смысл богатства, когда не важно, сколько у тебя превышение твоего имущества над твоими потребностями. А тут вступает в действие другой механизм:
— сравнение, сколько у тебя, и сколько у твоего соседа,
— или сколько у тебя, и сколько у твоего конкурента.
Здесь уже вступают в силу какие-то духовные механизмы. То есть, это уже честолюбие, это уже гордыня. Вообще, за любыми вот этими мотивами всегда стоят какие-то духовные мотивы.
Даже в советское время кое-что нам рассказывали, даже в курсе политической экономии. Я вспоминаю, нам читали курс«политэкономии капитализма», и говорили: основным экономическим законом капитализма является закон получения максимальной прибыли. В принципе, правильно говорили. И дальше там развёрнутое определение — на основе эксплуатации наёмного труда. Это основной экономический закон капитализма. То есть, вроде бы всё говорилось, но не объяснялось — а что под этим лежит, потому что, вирус-то капитализма, он в любом обществе есть. (Вот мы, если бог даст, дойдём до Древнего Рима, и Средних веков)
— Были периоды, когда этот вирус удавалось подавлять, и организм функционировал более-менее нормально.
— А в каких-то условиях этот вирус начинает действовать — иммунная система ослабляется.
А что обеспечивает иммунную систему общества? Иммунную систему общества обеспечивают, прежде всего, нравственные нормы, а если копать глубже, то религиозные нормы.
С одним коммунистом вчера разговаривал. Он говорит: «Я понимаю, что такое нравственность, а что такое религиозные нормы, я не понимаю».
Я говорю: «Почитайте учебник, потому что, все нравственные нормы, они вышли из религиозных норм».
Но он был представитель КПРФ. «А — говорит, — понял, это моральный кодекс строителя коммунизма».
Я говорю: «Правильно. Вот видите, вы сами отвечаете на вопрос».
Это же Нагорная проповедь Христа. Просто коммунисты сообразили, что надо использовать это. Но они это назвали нравственными нормами, а это были религиозные нормы. Просто коммунисты не хотели опять поднимать вопрос о религии.
Кстати, вчера тоже интересная такая была у меня беседа с одним человеком, и я, как всегда, сказал: «Политика — это концентрированное выражение экономики«.
А он мне парировал, мне очень понравилось его определение экономики. Он говорит: «Хотите, Валентиныч, я вам определение экономики дам?»
Я говорю: «Давайте».
Он говорит: «Экономика — это концентрированное выражение нравственности, или безнравственности».
Вот так вот. Совершенно верно.
И понятно, что если у нас безнравственность перевешивает над нравственностью, то это уже не экономика. Потому что, экономика, это же домостроительство. А, извините, если одни строят дом, а другие начинают эти кирпичи разбирать и растаскивать, то понятно, что это уже два параллельных процесса: домостроительство и доморазрушение. Но сегодня процесс доморазрушения явно превалирует над домостроительством. Поэтому, ещё раз повторяю, что если мы используем слово «экономика», надо всегда оговаривать, что мы используем это слово условно, в кавычках, потому что, речь идёт о доморазрушении. Ведь сегодня же финансовая экономика, работа с финансовыми инструментами. Вернее, это даже не работа, это игра. А чем она отличается, спрашивается, от картёжной игры?
Между прочим, когда я писал эту книгу, мне пришлось изучить пару учебников по психиатрии. Да. Так вот, некоторые, так называемые, финансовые виды деятельности, это из раздела психиатрии. Скажем, пристрастие к игре, к азартным играм — это лудомания, называется. И я много видел людей, которые не могут уже отовраться от игры на валютном рынке, на фондовом рынке. Это лудомания. А по большому-то счёту сегодня, конечно, в основном преобладает клептомания, это тоже психическое расстройство.
Поэтому, мне не интересно особенно даже обсуждать какие-то финансовые инструменты, потому что, какой бы инструмент ни дай больному человеку, он всё равно больной. Если, предположим, у него есть склонность к суицидам, то нельзя ему давать ни ножа, ни вилки, ничего, потому что, он всё равно себя постарается умертвить. Или наоборот, склонность кого-то убивать. Поэтому, не важно, какой инструмент. К сожалению этого не понимают экономисты, за редким, редчайшим исключением. И почему-то медики тоже как-то думают, что есть медицина, а есть экономика.
По-моему, я рассказывал этот пример. Летом 91-го года я работал в Нью-Йорке, был консультантом в Организации Объединённых Наций, готовил кусок доклада для Генерального Секретаря ООН, и жил в частном доме в Грин Хиллс. Кто бывал в Нью-Йорке, знает, это такой зелёный комфортный район. Двадцать минут на метро и ты на Манхеттене, прямо около Организации Объединённых Наций. Кстати, американцы очень не любили ООН, они говорили: «Это прямо такой рассадник социализма в Америке». Ну ладно, речь не об этом, а о том, что дочка хозяйки дома, где я снимал жильё, она была психиатром, и работала с ВИП клиентурой. Как выяснилось, ВИП клиентура была с Уолл-стрит. И вот, три месяца я у них жил, и за три месяца я изучил медицинские истории многих известных банкиров. Честно говоря, я тогда многое понял. Вот за эти годы пребывания в Америке, я многое понял, что такое мир финансов. Это очень небезопасно для психического здоровья, и иногда даже для собственной жизни. Так что, вот такое отступление в сторону.
Вообще, по большому счёту, немножко отвлекаясь от нашей темы, хочу сказать, что экономика, это же ведь отношения между людьми. А если это отношения между людьми, ведь нам надо, прежде всего, человека изучать. А мы что изучаем? Мы какие-то изучаем, извините, правила картёжной игры, вместо того, чтобы изучать человека. А человек нам интересен в каком смысле? Те же самые представители Древнего мира, и особенно Средних веков, о которых мы ещё только собираемся говорить, они же землю пахали, они скот пасли, они пряли и ткали, они ковали железо. То есть, они занимались созидательным трудом. То есть, в этом смысле люди были действительно, я не побоюсь этого слова, они были более развитыми. Во всех смыслах: в физическом, в умственном, в духовном — они были более развитыми. Это, вы знаете, очень опасный миф относительно того, что мы, это самообольщение, самообман, что мы, представители XXI века, мы находимся на самом пике. Есть некая лестница, называемая прогрессом, научный, технический, и вот мы находимся на самой вершине. И сверху так смотрим снисходительно на предыдущие поколения. Всё наоборот. Пожалуй, всё наоборот.
Мы об этом говорили в стенах этого здания. Помните, была презентация моей книги «История, как промысел Божий». И там как раз я говорил об историческом прогрессе, историческом регрессе. И с моей точки зрения мы имеем, конечно, исторический регресс. И естественно, возникает вопрос, а что является критерием прогресса и регресса? Извините, немножко так отвлекаюсь, потому что, хочется ключевые, фундаментальные, метафизические вопросы обсудить.
Вот сегодня либералы, как правило, оперируют, понятием прогресс. Они говорят, мы все за прогресс. А что такое прогресс? Чаще всего, они под прогрессом понимают развитие производительных сил. А зачем нам развитие производительных сил, если это развитее производительных сил делает человека несчастным, больным, и даже ставит под вопрос существование всего человечества? То есть, критерий, мягко выражаясь, очень сомнительный. Особенно он сомнительный для человека православного, потому что человек православный понимает, что Бог создал человека по своему образу и подобию не для того, чтобы этот человек, этот образ и подобие Божие, занималось вот этими безобразиями на Земле, которая была ему предоставлена. Он здесь загрязнил планету, он её изрыл, он её испохабил, он уничтожил здесь миллиарды людей за всю историю, и так далее.
То есть, для человека православного понятие прогресса абсолютно понятно: либо человек приближается к Богу, либо он от него удаляется, а всё остальное производное. И соответственно, если человек удаляется от Бога, он будет получать по полной. Если он приближается… Ведь помните, в Евангелие сказано, что не думайте о том, что вам есть и пить сегодня, об этом Господь побеспокоится. Но имеется в виду, что если вы действительно развёрнуты к Богу лицом. А если вы развёрнуты к нему другой частью тела, тогда извините, у вас будут большие проблемы.
Должен вам честно сказать, и огорчить многих молодых людей, которые учатся на экономических факультетах — в середине XIX века вообще не было даже ни одной кафедры экономических дисциплин в России. Начались реформы Александра II. И вот, с реформами Александра II и начались эти самые новации: новации в сфере финансов, финансовые реформы, судебные реформы, реформы в сфере образования. Появились вот такие разные финансовые теории, появились сначала кафедры, а потом факультеты экономики. И на этих факультетах стали появляться разные сомнительные науки: в лучшем случае, политическая экономия, а в худшем случае, ещё какие-то вещи, не к ночи будет сказано. Это кабалистика.
Мы с вами уже на этот счёт говорили, что финансы — это цифры, цифры, цифры. Идеологи, носители вот этой кабалистической идеологии, они особенно и не скрывают, что «финансы — это продукт их интеллектуальной деятельности. Они говорили, что да, кабалистика — это некая попытки освободиться, выйти из этого гетто Талмуда. Потому что, в Талмуде невозможно мыслить, в Талмуде надо только всё исполнять. Вот мы такие бунтари, мы философы, мы хотим постичь мир. Талмуд — это просто какие-то оковы, а мы будем постигать мир через цифру, через число».
Мы об этом говорили. Вот они постигали этот мир через число, через цифру, оцифровывали Тору, книги пророков, и так далее. Выводы их, конечно, весьма сомнительные, но это их не смущало. Они в какой-то момент времени сказали: «Нам мало объяснять мир, мы хотим его изменять, и будем изменять, манипулируя цифрами. А правильнее сказать, манипулируя человеческим сознанием через цифры».
Мы сегодня являемся теми самыми подопытными кроликами, которые реагируют на эти все изменения цифр.
Вот сегодня раз семь звонили разные корреспонденты с одним только вопросом: «Что вы думаете по поводу изменения валютного курса рубля?»
Я говорю: «А что, у вас другого вопроса не нашлось, посерьёзнее?»
Удивительно просто. В советское время и то журналисты были более креативные, а сейчас вот один и тот же вопрос: «что вы думаете?» Ну ладно, это я к вопросу о том, что все думают очень одинаково, и очень как-то стандартно. И, к сожалению, действительно, реагируют только на цифры, не понимая, что стоит за этими цифрами.
Я говорю: «Мне не интересны цифры, мне интересно, почему вы так реагируете на эти цифры, и почему вы считаете, что это вот какое-то чрезвычайное событие. Ничего не изменилось, всё это было и вчера, и позавчера, и двадцать лет назад, и сто лет назад. Ничего нового, просто изучайте историю».
История, она, конечно, очень лукава, и она не позволяет понять многие сегодняшние события. Вот даже, смотрите, либералы, которые клянут на чём свет стоит, марксизм, они, по сути дела, пользуются понятийным аппаратом Маркса. Они говорят: «Вот первобытное общество, вот рабовладельческое общество, вот феодализм, вот капитализм». То есть, они пользуются той же самой методологией общественно-экономической формации. Но я-то сейчас уже начинаю понимать это лукавство. То, что они называют, скажем, феодализмом, то, что Средние века, мы тоже это знаем, они стали это называть премодерн.
Я говорю: «Переведите на русский язык, что такое премодерн?»
— «Это традиционное общество»
— «Ну и говорите тогда традиционное общество, зачем говорить премодерн, модерн, постмодерн, и так далее».
Русский язык засорён, даже в части, касающейся историософии, истории. На самом-то деле это тот период истории, по крайней мере, в Европе, когда христианство действительно было доминирующей религией, доминирующим мировоззрением, и я не побоюсь, это был период торжества христианской цивилизации. Да, я, конечно, не идеализирую этот период. Этот период длился где-то около тысячи лет, может быть, даже больше, чем тысячу лет, полторы тысячи лет, но это всё-таки, не Средние века, не феодализм. Его надо называть правильным именем, это эпоха христианской цивилизации, и ей предшествовала эпоха язычества. Древний Рим — это язычество.
Мы с вами прошлый раз говорили, что, конечно, надо бы идти от Адама и Евы, или, может быть, от Вавилона и Шумерского царства, но у нас не так много документов, и каких-то археологических памятников, для того, чтобы делать какие-то обобщения. А вот Древний Рим, он уже позволяет достаточно чётко уверенно формулировать какие-то выводы, и говорить, что это действительно было общество, в котором присутствовали элементы капитализма. Я должен сказать, в прошлый раз, по-моему, называл этих авторов, и Теодор Моммзен, Эдвард Майер (немецкие историки), и наш историк, эмигрант, академик Михаил Иванович Ростовцев, и многие другие, у них прекрасные книги, они сейчас изданы. Они прямо говорили — древнеримский капитализм. Но при этом они говорили и рабовладельческий строй. Я так внимательно читал, и понял, что у историков, всё-таки, это как бы два таких параллельных события, или два параллельных феномена. Но вот случайно они по времени оказались в одном пространстве. И я думаю, что это не просто сосуществование рабовладельческого способа производства и капитализма. Это не сосуществование, это органическое единство.
Давайте ещё раз вернёмся к определению капитализма — это, всё-таки, получение максимальной прибыли, погоня за мамоной, на основе использования наёмного труда. Но дело в том, что это определение дано Марксом, но оно потом было развито, уточнено уже в советских учебниках. Оно применимо уже к позднему капитализму. А давайте попробуем дать определение раннего капитализма — это получение прибыли на основе использования рабского труда. И всё.
Просто бывают разные формы рабства. Ведь наёмный труд, это тоже рабство. Кстати говоря, Карл Маркс часто прямо так и говорил – «наёмное рабство». Да и многие классики марксизма-ленинизма говорили: «Да, мы должны разрушить оковы наёмного рабства. И в этом смысле это не просто красивая фраза, потому что, действительно здесь происходят вещи, которые связаны и с социально-экономической несправедливостью, и с нарушением заповедей.
Мы имеем капитализм, как наказание за нарушение христианских заповедей, это надо чётко понимать. А какие заповеди нарушаются: не укради, не лжесвидетельствуй, не давай в рост кому-либо, любому человеку. Не так, как написано во Второзаконии — «не давай в рост ближнему своему, а остальным можешь давать». А потом, это уже в Талмуде было развито – «не только можешь, а обязан, потому что, если ты будешь давать дальнему, не своему, тогда ты будешь над ним господствовать». Это уже прямое указание, руководство к действию.
А у нас сегодня пишут учебники о международном кредите, о функциях международного кредита, и так далее. Очень забавно. Мы иногда со студентами переводим на русский язык отдельные страницы учебника «Деньги, кредит, банки». Очень получается весело, иногда грустно. Это слегка закамуфлированный Талмуд в той части, в которой даются рекомендации, как себя вести с гоями, то есть, с иноверцами, инородцами. Так что, корни современного капитализма, особенно периферийного капитализма, они имеют вполне конкретное, чёткое происхождение.
В целом хотелось бы сказать, что в экономике есть один только универсальный закон. Я помню, и тут есть люди старшего возраста, которые изучали политэкономию. Этих законов политэкономии было с гулькин нос:
— закон стоимости,
— закон денежного обращения,
— и закон возвышения потребностей.
Я больше не помню ничего. Три закона. Какие-то очень хилые законы. На самом деле, закон стоимости — это некая закономерность, присущая определённому моменту времени для определённой страны. Это не закон, а закономерность. Там, кстати говоря, у Маркса есть некоторые формулировки, где он говорит: закономерность. Или, например, он говорит: закон — тенденция нормы прибыли к снижению. Правильно, здесь он аккуратнее говорит. Потому что, закон — это устойчивая причинно-следственная связь. Хоть Африка, хоть Америка, хоть Азия, хоть Луна, но везде должны быть устойчивые причинно-следственные связи, а их нет.
А то, что было характерно для английского капитализма, причём, не вообще для английского капитализма, а для английского капитализма эпохи промышленной революции, было возведено в ранг универсальных законов, и прописано в «Капитале» Маркса. И соответственно, наши интеллигенты в России изучали, штудировали «Капитал» Маркса, и прикладывали это к российским реалиям. Понимаете, интеллигенция, она и есть интеллигенция. Люди, которые соприкасаются с реальным живым миром, они как-то болееимеют здравый ум, здравый смысл. А интеллигенция у нас, она всегда претендовала, и будет претендовать на роль жрецов, которые учат вот этих самых ам-ха-арец, по-древнееврейски, невежды в законе. Я немножко понимаю, как устроен этот мир жрецов, так что, слишком не доверяйте тому, что говорят эти самые жрецы.
Есть один только универсальный экономический закон — закон грабель. А дьявол, он вообще не оригинален, он одни и те же грабли подбрасывает. Зачем, говорит, напрягаться-то? Мне лучше, одно-два поколения выучится макроэкономике какой-нибудь, или политической экономии марксизма — неважно. И после этого можно опять эти грабли подбрасывать. Наступят, обязательно наступят. Это в шутку, конечно.
Есть, конечно, законы, но это законы универсальные. А если, я говорю, что универсальные законы, это значит, законы, которые распространяются и на сферу экономических отношений, и на сферу политических отношений, и на сферу межличностных отношений, и на сферу семейных отношений. Это законы, которые мы называем заповедями.
И экономика в этом смысле, действительно — концентрированное выражение нравственности.
А нравственность — это светская форма религиозных заповедей.
Вот на этой ноте я закончу сегодняшний свой разговор.