Валентин Катасонов: Сегодня у нас нестандартное такое заседание, когда у нас появился второй внеплановый пункт повестки дня. Действительно, мы ждали этого сегодняшнего выступления, и реакция людей была разная. Я скажу про свою реакцию. В принципе, я не ожидал никаких чудес, и достаточно спокойно отнёсся к сегодняшнему выступлению. Я, мне показалось, почувствовал, что сегодня Путин, как и в прошлые разы, пытался не столько апеллировать к рацио человека, к его уму, сколько к его чувствам. И особенно в первой части выступления действительно были правильные сказаны слова. И я бы так сказал, что выступление началось за здравие, потому что, правильные были сказаны слова о христианстве, правильные были сказаны слова о единстве России, о Крыме.
Все обратили внимание на то, что без заикания, и как бы без особого внутреннего напряга, президент сказал русский народ. Мы внимательно следим за его выступлениями, и это впервые, наверное. Потому, что если и говорилось раньше, русский народ, то через запятую говорилось, и другие народы нашей страны. Здесь просто сказано было – русский народ, без всяких оговорок, без всяких оправданий. В общем, это эмоциональная часть его выступления, и я её называю выступление за здравие.
Вторая часть выступления, она показалась мне уже более противоречивой.
А третья часть, которая касалась ЕГЭ, медицины и так далее — это уже был какой-то просто набор лозунгов, некая скороговорка, и уже никак не затрагивала ни рацио, ни эмоциональное начало человека. Это вот, моё такое восприятие.
Теперь, что касается второй части, где Путин попытался действительно сформулировать какие-то прорывные идеи.
Сразу скажу, что бросается в глаза: противоречие между идеологией и политикой с одной стороны, там всё правильно сказано, и экономикой с другой стороны. Экономическая часть очень бледно выглядела, и внутренне противоречиво. Да, действительно, может быть, в этом выступлении больше, чем в предыдущих, он говорил о людях труда, он говорил о творческом труде. Но, при этом (я даже посчитал) три раза употребил слово капитал, несколько раз употребил слово предпринимательство, и, по-моему, четыре раза употребил слово бизнес.
Вообще-то, это, как бы помягче сказать, — некое противоречие. Я иногда так жёстче говорю — шизофреническое раздвоение. Потому что, всё-таки, если мы говорим капитал, и если мы говорим бизнес, а бизнес, мы уже обсуждали, что это такое, это деятельность, направленная на получение прибыли, обогащения, то тогда никакого творческого труда быть не может. Потому что, получение прибыли базируется на наёмном труде. Наёмный труд — это отчуждённый труд. А отчуждённый труд не может быть творческим трудом. Я не буду расшифровывать эту мысль, но это противоречие, которое бросается в глаза.
Второе противоречие. Второе противоречие связано с тем, что он говорил о необходимости импортозамещения. В переводе на понятный нашему русскому человеку язык, это означает индустриализация — индустриализация и создание самодостаточной экономики. По крайней мере, так мы понимали индустриализацию на протяжении многих десятилетий. Оказывается, сегодня импортозамещение возможно и даже необходимо проводить в условиях полной открытости. А это, даже с точки зрения простой логики никак не вяжется. С моей точки зрения это тоже некое шизофреническое раздвоение. Но это даже не соответствует и истории.
Это не соответствует истории, потому что, всё-таки я экономическую историю не раз прочитывал, преподавал её, и мне лично не известно ни одного прецедента, чтобы можно было провести индустриализацию, то бишь, импортозамещение, в условиях полной открытости. Классический пример — это промышленная революция в Англии. Она проводилась в условиях высоких защитных импортных пошлин.
Я не говорю о том, что мы не можем проводить курс на суверенизацию нашей страны в условиях, скажем, полной валютной либерализации по капитальным операциям. Это что же получается? Что финансовые мародёры заходят в страну, набирают полные чемоданы, и отсюда уходят – вот, что такое валютная либерализация на понятном русском языке.
Поэтому, я не знаю, как это, в сознании нашего президента совмещается. Не знаю. По крайне мере, если бы студенты мне так докладывали, то, наверное бы, они получили неудовлетворительную оценку за свой ответ.
Дальше. Дальше, безусловно, был затронут такой больной вопрос, как валютный курс рубля. И вдруг, я узнаю, оказывается, что падение курса рубля, это результат неких махинаций неких валютных спекулянтов. И что якобы они даже знают этих валютных спекулянтов. Если конечно, Федеральную резервную систему можно назвать валютным спекулянтом, то да, наверное, тогда президент прав. Но, при этом он сказал, что мы доберёмся до этих валютных спекулянтов. Вот это, честно говоря, меня уже окончательно озадачило.
Это не значит, что мы не можем, и не должны бороться с подобного рода играми, глобальными финансовыми играми. Но, человеческий опыт выработал достаточно простые и эффективные методы предотвращения, прекращения подобного рода безобразий — введение запрета на трансграничное движение капитала. Я об этом говорю каждый раз, и никто ещё даже и не пытался возразить, тем более, что прецеденты тоже есть. Наиболее яркий прецедент, это Малайзия 1997-1998-ой года.
Юго-Восточная Азия, известный финансовый кризис, который описан сегодня в учебниках. И где в некоторых учебниках написано о том, что Малайзия использовала нестандартные методы защиты своей национальной денежной единицы. Другие страны отстреливались «патронами» — валютными резервами, потому что, таковы были правила Международного валютного фонда. А Малайзия решила не тратить «патроны», а ввела запрет на трансграничное движение капитала, и ситуация сразу стабилизировалась. Правда, потом спустили всех собак на премьер-министра Малайзии, но это уже другой вопрос.
Понятно, что простых решений не бывает. Но, с точки зрения экономики, с точки зрения технологии решений — всё известно. И более того, я должен сказать, что вот этот самый кризис в Юго-Восточной Азии, пятнадцатилетней, уже даже более, чем пятнадцатилетней давности, это ведь некий глобальный проект. Это некий глобальный проект, в реализации которого участвовали финансовые спекулянты, типа Джорджа Сороса, которые, безусловно, пользуются не только, и не столько своими деньгами, а деньгами вот тех самых хозяев. Они, безусловно, зашли в Юго-Восточную Азию. Они разогрели эту экономику, потом резкий рывок назад, и обвал. А после обвала можно мародёрничать и покупать всё за копейку. Технология понятная, она использовалась на протяжении всего двадцатого века.
Что здесь новое? А новое заключается в том, что, вот, говорит Международный валютный фонд: «Видите, что может произойти? И понимаете, что надо делать для того, чтобы с этим бороться? Накапливать валютные резервы, для того, чтобы поддерживать, с помощью валютных интервенций, курс национальной денежной единицы».
И вы посмотрите на статистику, какие были валютные резервы до этого события, и какие после. Валютные резервы в мировых масштабах увеличились в несколько раз. Я помню старые учебники по финансам, по международным валютно-кредитным отношениям. Там воспроизводились рекомендации Международного валютного фонда, что страна должна иметь резервы для покрытия трёхмесячного импорта, или оплаты какой-то части внешнего долга и обслуживания. Всё исчезло, и теперь уже была поставлена другая формула: «Чем больше, тем лучше. Ребята, копите: чем больше, тем лучше«.
Кому это выгодно? Это выгодно хозяевам денег, хозяевам печатного станка. Бешеный спрос на зелёную бумагу. Ну что, разве не понятно?
Я вспоминаю 2009-ый год, январь месяц, Давос. Россия как раз находится на пике финансового кризиса, можно сказать, что, наоборот, в самой яме финансового кризиса. И кто-то из журналистов в Давосе спрашивает: «Владимир Владимирович (а он приехал как раз, по-моему, он тогда был премьером, он тогда не был президентом, а в качестве премьера), а как вы собираетесь бороться с финансовым кризисом? А может быть, Владимир Владимирович, есть смысл вам ввести ограничения и запреты на движение капитала?»
Я помню его ответ: «Мы только что провели валютную либерализацию, внесли поправки в Федеральный закон о валютном регулировании и валютном контроле. Не можем же мы постоянно менять законодательство».
Разве это серьёзный ответ?
Вы понимаете, почему я об этом говорю? Потому что, это очень в параллель идёт с тем, что мы с вами обсуждали. Я не буду это расшифровывать. Поэтому, мы должны понимать, что эти люди, о которых мы сейчас говорили, ссылаясь на откровения от Иоанна, что это сборище сатанинское, это именно в буквальном смысле сатанинское сборище. С сатанинским сборищем мы можем бороться, только если мы с Богом, если Бог с нами. Я понимаю, что это может быть не совсем научное и рациональное моё заявление, но, поверьте, что по жизни это именно так. Потому что, если с нами Бог, и мы с Богом, значит, мы соблюдаем все заповеди. Можем ли мы, положа руку на сердце, сказать, что мы их соблюдаем? Нет. А если мы их не соблюдаем, ну извините, тогда мы получаем по полной программе. И не надо говорить, что Бог жесток. Бог нас любит, Бог нас лечит.
К сожалению, каждое вот такое событие в финансовой жизни я всегда перевожу на язык духовных категорий. Потому что, действительно, за этим скрываются духовные вещи. И если мы будем пытаться с помощью каких-то манипуляций, типа, проведём какую-то там амнистию — да ничего это не решит. Как друзья вы не садитесь, всё в музыканты не годитесь, понимаете? Это вот из одного послания в другое переходит.
Я некоторые вещи просто отказываюсь комментировать, потому что, они не выдерживают никакой критики. Действительно, по поводу амнистии — это будет означать полную деморализацию нашего общества. Получается, что, кто смел, тот и съел, понимаете? А тут сразу же возникает другой вопрос. Если мы прощаем грехи, это даже не грехи, это уголовщина, фактически, мы отменяем действие уголовного кодекса. Возникает вопрос: «А в отношении тех, кто провёл эту бандитскую приватизацию, мы тоже будем действовать точно так же? Тоже будем такую же уголовную амнистию проводить?» Я боюсь, что тогда действительно, наша жизнь в России будет больше похожа на ад, чем на какое-то подобие даже чего-то такого организованного.
Да я уж и не говорю про чисто экономическую сторону. Представьте, предположим, я такой бандюган. Увёл куда-то свои капиталы. Мне президент предлагает вернуть эти капиталы. А куда я их верну? Если мне скажут, хорошо, мы тебя не будем преследовать. Предположим, я поверил. Предположим, я такой наивный бандюган, что поверил. А дальше, куда я эти деньги-то дену? Что я там буду делать? У нас некуда деньги-то вкладывать. Деньги сгорят здесь, понимаете? Потому что, деньги – это некая абстракция.
Я приду в том случае, если будет какая-то программа, если будут какие-то планы, если будут какие-то обязательства. Ведь как в советское время? План — это был закон. Я буду знать, что чиновник отвечает своей шкурой за выполнение какого-то плана. А они ничем не отвечают. Это совершенно безответственные люди. Поэтому, даже если мне будет гарантирована личная безопасность, я в Россию всё равно не пойду.
И возникает вопрос, а что, у нас нет действительно эффективных методов для того, чтобы разобраться с этими ребятами? Да у нас наша история даёт достаточно хороших прецедентов, как это делалось. А вы думаете, у нас что, не было оффшорной аристократии до войны? Она была, просто об этом не пишут. Это пламенные революционеры, которые вывели из страны по тем временам не меньшие суммы, чем сегодня. Разместили их в американские и швейцарские банки Я в своей книге «Экономика Сталина» немножко об этом пишу. Это было отработанная технология. Никто даже и не понял, как эти деньги вернулись в страну. А зачем такой балаган-то устраивать? Это что, непрофессионализм? Или это просто некий спектакль, который призван успокоить граждан России, что мы чего-то начинаем делать?
Извините, я немного так эмоционально, потому что, всё-таки, на протяжении достаточно длительного времени выступал. Мне даже говорили, что вроде президент что-то читает, из того, что я пишу, даже были адресные бумаги. Но судя по тому, что сегодня было сказано, видимо ни одно из моих предложений даже, не то, что не попало, просто даже близко ни одно из моих предложений не находится с теми тезисами, с теми словами, которые были сегодня сказаны.
Вот, к сожалению, такая, эмоциональная немножко оценка, но, повторяю, что мы не должны падать духом. В общем, судя по всему, будут другие сценарии, не очень гладкие, но я опять-таки, опираюсь на нашу историю, на некие параллели. Поэтому, пожелаю и себе, и всем сидящим здесь крепости духа, божьей помощи, надеюсь, что прорвёмся.
Спасибо.
Оставить комментарий