Имя выдающегося философа – славянофила Сергея Федоровича Шарапова известно сегодня только весьма ограниченному кругу историков – профессионалов. После 1917 года его имя вообще не упоминалось в исторических исследованиях. Его труды были преданы забвению.
Но его работы стали, наконец, публиковаться. Представляет интерес его «политическая фантазия» — повесть «Диктатор», в которой рассказывается о судьбе некоего полковника Иванова, который неожиданно назначается Верховным Императорским Уполномоченным. Произведенный в генерал – майоры, он получает неограниченные полномочия и становится диктатором, но на определенное время – после «умиротворения России» Иванов должен сложить с себя полномочия «к стопам Монарха». В своем выступлении перед высшими сановниками, генерал Иванов излагает свою программу:
-
Россия тяжело больна — её нужно вылечить. Лекарство для великой страны – не теория, не доктрина, а здравый смысл. Он затуманился и исчез у нас за странными и нелепыми понятиями о либерализме, реакции и т.п. Его надо отыскать и восстановить, и тогда только станет возможно правительству править, а народу жить.[1]
В наследство полковнику досталась страна, которая удивительно похоже на современную Россию — она разорена, погрязла в политиканстве, коррумпированные чиновники и мощный бюрократический аппарат тормозят её развитие. Это обстоятельство отметили издатели книги ещё в 1998 году: «Листая страницы «Диктатора», мы будто начинали жить в двух пластах времени…Начало и конец ΧΧ века смыкаются в один краткий миг Истории».
К сожалению, это ощущение не только не пропало к нынешним временам, а, наоборот, с каждым днем усиливается.
⃰ ⃰ ⃰
Сергей Федорович Шарапов родился 1 июня 1855 года в имении Сосновка Вяземского уезда Смоленской губернии в родовитой дворянской семье. В 1868 году он поступил, а в 1872 году с отличием окончил 2 – ю Московскую военную гимназию. Затем он продолжил образование в Николаевском инженерном училище в Санкт – Петербурге, которое не смог окончить из – за болезни матери, но получил специальность сапера.
С началом русско – турецкой войны Сергей отправился добровольцем на Балканы. Там он был захвачен венгерскими властями, но в мае 1877 года выпущен на свободу. Затем ездил по Италии и даже подумывал о самоубийстве.
После нескольких дней полуголодного существования, когда он, по собственному признанию, разорвал «всякую связь с Богом по случаю либеральных теорий…и забыл, когда в последний раз молился», бросился со слезами перед статуей Мадонны. Случилось чудо — этот же день он получил письмо от известного консервативного издателя и публициста Алексея Сергеевича Суворина с предложением о сотрудничестве. Работая за границей в качестве корреспондента ведущей российской газеты «Новое время», он получил уникальный опыт. Вернувшись осенью 1878 года на Родину, он вышел в отставку и поселился в Сосновке, занимаясь хозяйством.
Затем судьба забросила его в Москву, где он познакомился с Иваном Сергеевичем Аксаковым, которого он считал своим учителем. Именно общение с известным славянофилом, сделало его, по собственному признанию, готовым выдержать «экзамен зрелости на русского человека».
Помимо аксаковской «Руси», Шарапов сотрудничал в это время в «Голосе Москвы», «Промышленном мире» и в других консервативных изданиях.
В конце 80 – х завязалась переписка Шарапова с Константином Леонтьевым, после чего между ними установились отношения, близкие к дружеским. Не без влияния Леонтьева Шарапов исповедался и причастился после 15 – летнего перерыва. Шарапов создал и выпускал свою газету «Русский труд», которая выпускалась с перерывами с 1897 по 1902 год. Затем последовала «Русская беседа», у которой, как и у предыдущей, были проблемы с цензурой. Затем появились нейтральные по названиям «Сугробы», «Посевы», «Жатва», «Заморозки», «Пороша», «Метели» и т. п. Шарапов издал в 1897 году «Московский сборник», в котором, кроме своих работ включил произведения М. Д. Скобелева, Ф. М. Достоевского, И. С. Аксакова и других авторов правого направления.
Шарапов пытался, по его собственным словам, «к русскому церковному учению Хомякова, историческому Аксакова, политическому Н. Я. Данилевского прибавить русское экономическое учение» и показать, что «есть возможность создать научную денежную систему, в основе коей лежало бы так же нравственное начало». Объектом его постоянной критики была система денежного обращения, введенного графом Витте. Шарапов писал: «Моей мечтой было освободить, разумеется, легальным путем, Россию от этого проходимца – разорителя…».
Шарапов выделял три главные функции государственной денежной системы:
— счетчика народного труда;
— «организатора и направителя» народного труда;
— защитника государства от соседей – конкурентов и «хищной международной биржи».
По мнению Шарапова, золотое обращение не обеспечивало этих функций, и он предложил ликвидировать золотую валюту и ввести «абсолютные деньги», которые должны были находиться в распоряжении центрального государственного учреждения, регулирующего денежное обращение. Денежная единица, по его мнению, должна представлять некоторую постоянную, совершенно отвлеченную меру ценностей – бумажный рубль, а государство должно выпускать только необходимое количество этих денежных знаков. Шарапов считал, что введение золотой валюты лишало земледельцев оборотного капитала, так как при наличии бумажных денег всегда можно прибегнуть к эмиссии, а после, при необходимости, изъять бумажные деньги из обращения.
Резко отрицательно Шарапов относился к другой идее Витте – привлечения иностранных капиталов в Россию, утверждая, что эти капиталы не работают на отечественную экономику – в руках иностранцев остается основная часть доходов от производства.
Шарапов не ограничивался только публицистической деятельностью. Он продолжал вести хозяйство и прославился как изобретатель плугов собственной системы, которые с успехов демонстрировались на многих выставках. Их создатель получил на выставках 16 наград, из них 10 первых. В 1903 году Министерство земледелия послало коллекцию плугов общества «Пахарь» на сельскохозяйственную выставку в Аргентину, где они имели большой успех.
Сергей Федорович, кроме того, вел активную общественную деятельность. Некоторое время он был одним из учредителей и организаторов Союза Русских Людей (СРЛ), входил в состав его Исполнительного Совета (1905), стоял у истоков Русской Народной Партии (1905), в которую хотел преобразовать СРЛ. Он неоднократно выступал в Русском Собрании, но вместе с тем постоянно подчеркивал свою дистанцированность от монархических организаций: «Я не принадлежу ни к какой партии и в нашей печати и литературе стою совершенно особняком». Не складывались отношения у Шарапова с лидерами монархических организаций – Дубровиным, Щербатовым, Пуришкевичем. Сам мыслитель признавался: «Была у меня идея создать Русскую Народную Партию, но когда я увидел…как почтенные люди…садятся на палочку верхом и пускаются во весь карьер, чтобы обскакать противников на выборах, мне стыдно стало своего увлечения».
Свое видение будущего России Шарапов связывал с сильным самодержавным государством, которое, опираясь на систему самоуправления, смогло бы добиться «приведения капиталистического потока в некоторые рамки». Свои взгляды Шарапов изложил в работе «Самодержавие и самоуправлении», изданной в 1899 году в Берлине, так как не был уверен, что российская цензура пропустит его книгу и оказался прав. Переиздание книги в Москве в 1903 году привело к конфискации и уничтожению значительной части тиража. Но в 1905 году эта работа вышла в свет при газете «Русское дело».
Будучи убежденным монархистом, Шарапов в самом начале своей работы подчеркивал приоритет власти монарха. По его мнению, излагаемая им программа сочетания централизма и децентрализма помогла бы освободить главу государства от массы вопросов, которые могут успешно решаться на местах. Шарапов был уверен, что в силу объективных причин Самодержец не может решать все вопросы сам и за него действует бюрократия. Именно она, по его мнению, создает тромб в кровеносной системе государства, препятствуя взаимодействию власти и народа:
-
Самодержавие государя на глазах у всех обращается в самодержавие министра, последнее обращается в самодержавие директора, начальника отделения, столоначальника.
В качестве альтернативы сложившейся бюрократической системе Шарапов предлагал схему управления, отделяющую «дело государево» от «дела земского». Согласно этой схеме, нужно создать
-
непосредственно под государем ряд крупных территориальных земских единиц, самоуправляющихся в пределах и на основании данного Монархом закона. В каждой из этих единиц власть разделяется между представителем монарха, задача коего есть охранение закона от малейшего нарушения, и представителями самоуправления, коим принадлежит совершенно самостоятельное ведение дел области в пределах данного закона.
Таким образом, государство олицетворяет Самодержец, а земщину – крупные самоуправляющиеся области. Согласно Шарапову, существующая земская система должна быть ликвидирована, поскольку число земских губерний излишне велико, к тому же земства введены не во всех регионах России. По его мнению, должно быть образовано двенадцать «коренных русских областей» и шесть «инородческих областей». Таким образом, получается всего 18 областей, созданных на основе географического, административного и этнического деления.
В своей концепции Шарапов выделил три ступени областного самоуправления. Низшей административно – земской единицей должен быть всесословный приход, рассматриваемый как совокупность церковной и гражданской организации общества. В его ведение передавались все вопросы местной жизни, включая образование, торговлю, полицию, местное самоуправление и т. д.
Второй ступенью самоуправления должен быть уезд, а третьей, высшей – область.
Губернское деление упразднялось, создавалась система областного самоуправления, имевшая законодательную, финансовую и экономическую самостоятельность в пределах общеимперского законодательства. Во главе каждой области должен стоять генерал – губернатор, назначаемый монархом. Административное управление областью осуществлялось областной думой, члены которой назначались генерал – губернатором и распределяли между собой отрасли управления, неся ответственность перед генерал – губернатором и земским собранием.
Городское самоуправление тоже подчинялось областной думе. Председатель областной думы – областной председатель дворянства, утверждаемый Императором и имевший право личного доклада Монарху наравне с генерал – губернатором и в его присутствии. Дворянству должно принадлежать 50% мест в областной думе.
Вместе с тем, значение дворянства заканчивалось на областном уровне:
-
при областном делении кончается центральная государственная роль дворянства. В государственный механизм во всех его отраслях призываются люди по личному выбору Государя, и здесь нет места сословности, а есть лишь место способностям и талантам. Назначенный Государем министр или член Государственного или Народно – хозяйственного совета или Сената может быть лишь человек, выдвинувшийся из среды земства по своим выдающимся способностям, и уже сам факт его выбора и назначения должен давать ему права потомственного дворянина, если он не был таковым, помимо всяких чинов или выслуги…Таким путем возможно создание многочисленного и действительно «лучшего» общественного класса и в местностях, доселе этого элемента лишенных.
В состав центрального аппарата, по Шарапову, должны входить:
-
— законосовещательный Государственный Совет, назначаемый Императором и пополняемый выборными от областей;
-
— Народно – хозяйственный Совет (по экономическому законодательству);
-
— Правительствующий Сенат – высшее административное учреждение из назначенных Монархом и выборных от областей лиц;
-
— Контрольный сенат – высший орган контроля и руководства финансово – экономической политикой;
-
— специальные советы из выборных представителей при центральных ведомствах, сохраняющих за собой исключительно технические функции.
Представители земства включались в состав Государственного и Народнохозяйственных советов, а так же участвовали в специальных советах отдельных отраслей управления: финансовом, банковском, железнодорожном, земледельческом, научно – литературном.
Для достижения наивысшей эффективности подобной системы областного самоуправления, по мнению Шарапова, было необходимо проведение честных выборов, наличие ответственности перед законом, широкой самостоятельности для отстаивания закона на всех уровнях власти, до Сената включительно, и соблюдение строжайшего финансового контроля.
Предполагалось наличие свободы мысли, слова и печати, хотя цензура должна была сохраняться для «охраны нравственной и художественной стороны в печатном слове». Признавая необходимость цензуры вообще, Шарапов писал в статье «Дезинфекция московской «прессы»», что в России
-
образовалось целое сословие «писателей» совершенно безграмотных, невежественных, ни к какой литературе собственно неприкосновенных и, тем не менее, ежедневно взбирающихся на газетную кафедру и беседующих с огромными аудиториями…Проституция печатного слова не только требует себе права на существование, не только говорит о терпимости к себе, но уже идет дальше. Сплоченная, она желает власти, желает быть хозяйкою в области печати, управлять и судить. Газетный стрекулист и прохвост почувствовал свою силу и громко кричит: иду на вас!
Признавая за Самодержцем исключительное право управления международными, военными, церковными, законодательными и судебными делами, Шарапов выводил зоны критики Самодержца; главной задачей он видел борьбу с бюрократией. Изложение своей программы Шарапов закончил словами:
-
Ужас перед результатами бюрократического режима, дошедшего в наши дни до последних степеней безобразия и нравственного уродства и, очевидно, ведущий нашу Родину к гибели, побудил нас, может быть, преждевременно, недостаточно обдуманно и зрело, изложить настоящие мысли.
В переписке с князем Мещерским Шарапов рисовал картину превращения чиновника в бюрократа, когда «человек с высшим образованием, полный всяких либеральных принципов, сначала мирится со сделками с совестью, знакомится с угодничеством, отравляется ложью, затем втягивается и развращается, становясь почти поэтом бюрократического «творчества».
Русский мыслитель разрабатывал и аграрную тематику, выпустив целый ряд работ. Шарапов последовательно отстаивал существование крестьянской общины, являвшейся, по его мнению, «последним прибежищем русских исторических идеалов». С точки зрения Шарапова, община – это не просто «мертвый» хозяйственный механизм, а великий регулятор отношений в крестьянской среде, само существование которого имеет огромное духовное и воспитательное значение для её членов.
Свои взгляды на общину Сергей Федорович изложил в речи 30 ноября 1907 года при открытии Аксаковского политического и литературного общества:
-
Русская община, и только она, выдержала и помогла выдержать государству и бесконечные нашествия всяких врагов на наши беззащитные равнины, и крепостное право, и господство петербургской бюрократии. Община претворила и всосала в русский государственный организм бесчисленные инородческие племена, занимавшие когда – то поверхность нынешней России. Община являлась хранилищем и Христовой веры, и народного духа, и исторических преданий в то время как верхний наш класс изменил своему народу и своей истории. Русский народный мир был тою скалой, о которую до сих пор разбивались все волны.
По мнению Шарапова, община, с одной стороны, препятствует разорению крестьянства, с другой – способствует быстрому распространению полезных нововведений. Впрочем, Сергей Федорович признавал и деградацию общины, но, на его взгляд, она была связана не с её вырождением, а с отсутствием государственной системы помощи общинному земледелию.
Шарапов, следовательно, отрицательно относился к аграрной реформе П. А. Столыпина и утверждал, что государственная помощь нужна не крестьянам, уходившим на хутора, а самой общине. Но при критике политики Столыпина, Шарапов считал его большим государственником, чем Витте. Он критиковал Витте за то, что он способствовал развитию крупной промышленности, в частности, текстильной. В своих статьях, печатаемых в его газете «Русское дело» Шарапов жаловался, что развитие российской промышленности приводит к росту рабочего сословия, «которое чуждо сельскому патриархальному миру и даже презирает его». По мнению Шарапова, государство должно развивать, в первую очередь, не промышленность, а сельское хозяйство, поскольку Россия – страна аграрная.
Но Сергей Федорович понимал, что «капитализм идет полным ходом» и затормозить это движение ограничительными мерами невозможно. Все свои надежды он связывал с сильным государством. Подобно другим консерваторам, Шарапов отрицал антагонизм труда и капитала, утверждая, что и то и другое – «члены единого организма». Он призывал рабочих радоваться, если их хозяин наживает «огромные барыши» и богатеет. Интересы рабочего должно защищать государство: закон должен регулировать продолжительность рабочего дня, обеспечивать охрану труда, решать вопросы пенсий, социального страхования и т. п. Профессиональные союзы рабочих Шарапов отвергал, так же как и синдикаты промышленников.
В вопросах религии Шарапов поддерживал введение Патриаршества, считал, что необходимо изменить отношение к старообрядчеству на более позитивное. Взгляды Шарапова не находили поддержки ни у левых, ни у правых. Впрочем, в левых кругах Сергея Федоровича не любили больше, считая «замшелым» ретроградом.
Шарапов считал, что конституция и демократические свободы будут для России гибельными и оказался абсолютно прав. С этим согласились даже «демократы». Так, поэт В. А. Смоленский спросил в эмиграции у А. Ф. Керенского: «Скажите, Александр Федорович, если бы завтра большевизм рухнул, какую бы Вы хотели для России свободу?» Подумав, бывший трибун революции ответил: «Такую, как при Александре ІІІ».
Сергей Федорович Шарапов неожиданно скончался 26 июня (ст. ст.) 1911 года в Петербурге. По свидетельству современников, гроб с его телом был перевезен в Сосновку «на собранные среди друзей деньги», так как мыслитель не скопил состояния, «и после смерти его ничего не осталось».
В последний путь его провожали крестьяне. Из бывшего его имения на станцию Красное из сельца Сосновки прибыло буквально все его население со своим старостой во главе. Крестьяне после тридцативерстного перехода пешком, под проливным дождем, дожидались поезда с телом Сергея Федоровича. После отслуженной панихиды металлический гроб почти все расстояние от Красного до Сосновки крестьяне пронесли на руках. На каждом повороте дороги похоронная процессия останавливалась, и служились литии. Процессия все больше и больше увеличивалась: к ней по пути её присоединялись крестьяне отдаленных сел и деревень, спешившие отдать последний долг усопшему.
Дорога была усыпана еловыми лапами, а последние две версты – живыми розами. Поздно вечером процессия прибыла в Сосновку, гроб с телом был внесен в дом и поставлен на большом письменном столе, за которым долгое время работал Сергей Федорович. Похороны состоялись 30 июня. Над могилой звучали прочувствованные скорбные речи. Бывший священник Заборьевского уезда отец Петр Руженцов сказал:
-
Сергей Федорович умер, не оставив после себя ничего. Своими громадными талантами, своей беспрерывной упорной работой он не только не составил себе состояния, но на служении народу разорился: его труды, и труды большие, пошли на пользу вам: тридцать тысяч плугов из его мастерской в одном только Вяземском уезде заменили прежнюю соху и облегчили вам обработку земли, и для того, чтобы вы получили это облегчение, — он не остановился перед собственным разорением.[2]
Согласимся с А. И. Степановым: «Лучшим памятником русскому патриоту, более тридцати лет работавшему не покладая рук, стали его произведения, которые в последние годы постепенно возвращаются к читателю».
[1] Цит. по: Степанов А. Д., Иванов А. А. Воинство Святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала ΧΧ века. – Санкт – Петербург, Царское Дело, 2006. Здесь и далее в этом разделе все цитаты приводятся из этой книги.
[2] Цит. по: там же.
https://dzen.ru/a/ZhD5Mb4mfAdAQA5T
Оставить комментарий