Вопрос от Редакции: Валентин Юрьевич, каковы, на Ваш взгляд, планы и перспективы Китая (юаня) по выходу на мировые финансовые орбиты? Сможет ли Китай сконструировать альтернативную финансовую структуру?
Наиболее значимым для Китая сегодня является Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, в котором он имеет, образно выражаясь, «контрольный пакет акций», т.е. его позиция в этом банке даже прочнее, чем позиция США в Международном валютном фонде или Международном банке реконструкции и развития на момент их создания. Интересно и то, что хотя банк называется «Азиатским», в нём около 20 стран, не относящихся к азиатскому региону. И не исключаю, что в какой-то момент этот банка будет переименован и первое слово «Азиатский» просто исчезнет. Для Соединённых Штатов вступление в АБИИ Великобритании было настоящим ударом, поскольку, по моим данным Лондон даже не консультировался с Вашингтоном, принял самостоятельное решение о членстве в Азиатском банке инфраструктурных инвестиций. И пусть удельный вес этих стран в АБИИ невелик, знаменательно то, что с Вашингтоном впервые за несколько десятилетий не проконсультировались, не посоветовались.
Видно невооружённым глазом, что США постепенно сдают свои позиции, и я не исключаю, что этот процесс будет ускоряться. Есть даже некоторые признаки того, что Соединённые Штаты теряют вес даже в таких традиционных вотчинах, как МБРР и МВФ. Такой, казалось бы, мелкий пример, как украинский долг Российской Федерации, показывает ту же тенденцию. Долго обсуждался вопрос, каков же статус этого долга – суверенный или частный. Мы настаивали на том, что он суверенный, Яценюк же неоднократно заявлял, что он коммерческий, или частный – соответственно, Россия должна присоединиться к реструктуризации большей части долга – той реструктуризации, которая проводилась летом и, с точки зрения Киева, завершилась удачно, или Киев использует закон о моратории и вообще ничего платить не будет. МВФ несколько месяцев хранил полное молчание, но в начале нынешнего года несколько легкомысленно заявил, что тут спора нет – очевидно, что долг суверенный. Но когда Яценюк начал озвучивать то, что ему вкладывал в уста дядя Сэм, то в МВФ, видимо, тоже сообразили, что вопрос не настолько простой. Но в ноябре МВФ всё же вынес решение о том, что это суверенный долг – и это щелчок по носу дяде Сэму. И второй такой же щелчок по носу – это то, что Совет директоров МВФ проголосовал за придание юаню статуса резервной валюты. До конца лета 2015 года американское казначейство, Белый дом говорили однозначно, что юань не отвечает критериям резервной валюты и будут голосовать против.Итак, всё это, казалось бы, мелкие признаки, но их набирается всё больше.
Что касается других китайских инициатив по участию в международных финансовых организациях, то, скажем, вступление в ЕБРР – это манёвр по занятию точки, с которой удобно наблюдать за тем, что происходит в Европе. Банк БРИКС – это пока некий пиар-проект. В отличие от Азиатского Банка инфраструктурных инвестиций, он создаётся очень медленно. Я помню, что впервые идея создания такого банка прозвучала в 2012 году — были разговоры, но не было конкретных дел. Дела начались лишь в прошлом, 2014 году, когда обострилась ситуация в МВФ, когда Вашингтон в очередной раз отказался от ратификации решения Совета директоров МВФ относительно корректировки квот. В общем, это была пиар-акция во время саммита БРИКС в Бразилии – они сплотились и дружно сказали, что начинают создание своего Банка БРИКС. Он создаётся не потому, что есть некие внутренние побуждения, а, скорее, под влиянием внешних обстоятельств. Капитализация этого Банка очень незначительна, а разногласия достаточно серьёзны, хотя наши СМИ их не особо афишируют. Скажем, были споры по поводу того, где будет располагаться штаб-квартира Банка. Сам процесс капитализации Банка растягивается на несколько лет. Если НБР БРИКС и является угрозой, то лишь потенциально – если реформирование МВФ зайдёт в тупик, а я не исключаю, что МВФ прикажет долго жить – тогда, возможно, эта площадка Банка БРИКС будет использована для устройства чего-то альтернативного. Такой площадкой может стать и АБИИ, причём с гораздо большей вероятностью.
Вероятно, есть какие-то закулисные договорённости – не исключаю, что договорённости Китая с Великобританией, потому что связи между ними существовали всегда. Гонконг и некоторые другие территории всегда были подконтрольны Великобритании. Даже в годы Культурной революции (это 60-е годы) всё равно контакты Пекина с Лондоном существовали. Причём эти контакты шли мимо Вашингтона, что его, несомненно, раздражало.
Фактически, когда мы говорим «Лондон», мы подразумеваем «Ротшильды»; есть немало признаков того, что это не просто обезличенный Лондон, а, действительно, клан Ротшильдов. Без посторонней помощи Китай не смог бы так нарастить свои золотые запасы. Это только так кажется: есть у тебя валюта, выходи на мировой рынок, покупай золото. Нет, всё сложнее. То есть у Китая был режим набольшего благоприятствования. Отчасти этот режим в 80-е годы создавали сами Соединённые Штаты, на то были причины геополитического характера, ну а потом подключились Ротшильды, потому что если у клана Рокфеллеров есть собственный пространственный базис – США, то у Ротшильдов с этим хуже. Поэтому, с моей точки зрения, Китай и стал рассматриваться Ротшильдами как некий пространственный базис, на который могли бы опереться современные Ротшильды.
Что касается юаня – то, полагаю, пока на высокие орбиты он выйти не сможет. У нас очень много публикаций, статей, заметок по поводу юаня, создаётся впечатление, что юань заполонил весь мир, но это не более чем субъективное впечатление, потому что если мы посмотрим на долю юаня в некоторых показателях, то они пока скромные. Например, доля юаня в торговых расчётах – хотя по некоторым оценкам, она существенна, более 10%, но это только потому, что доля самого Китая в торговле велика, и часть его торговли ведётся в юанях. Намного слабее позиции Китая по валовым платежам и расчётам, связанным, в том числе, с движением капитала. И хотя по данным SWIFT юань вышел на 4 место, но доля его всё равно достаточно скромная, меньше 3%. Доля юаня в международных резервах? Никто этого толком не знает, потому что Международный валютный фонд разрешает странам-членам не раскрывать полностью валютную структуру своих резервов. Есть заявления многих стран, что они включают юань в свои резервы, но не сообщают, в каких объёмах. По некоторым экспертным оценкам, доля юаня в совокупных резервах составляет около 1%.
Сегодня юань оказался на очередной развилке, на которой Китай не может принять решения, за каким зайцем ему бежать. С одной стороны, нужно продолжать курса на если не снижение валютного курса юаня, то хотя бы на торможение его роста для того, чтобы стимулировать товарный экспорт. С другой стороны, если они будут сдерживать или опускать валютный курс юаня, то как же ему выполнять функции международной валюты? Аксиома: валюта по-настоящему становится международной в том случае, если у неё высокий курс по отношению к другим валютам, причём с увеличивающимся разрывом.
Иногда люди, читающие множество статей по американскому доллару, не могут сориентироваться в трёх соснах – какой доллар всё-таки нужен Вашингтону – крепкий, растущий или слабый, падающий? Ответ однозначный: им нужен крепкий, растущий доллар. Отсюда этот самый феномен валютных войн. Валютные войны я называю тараканьими бегами – то есть хотят того страны или нет, они работают на укрепление американского доллара, потому что валютные войны – это сознательное снижение валютного курса или, по крайней мере, торможение роста валютного курса национальных денежных единиц.
Возвращаясь к юаню, скажу, что он вряд ли будет расти, потому что растущий юань означает, что Китай должен будет делать ставку не на торговлю, а на операции с капиталом. Он этого пока делать не может, потому что он не управляет потоками капитала, о чём свидетельствует, в частности, то, что, по британским оценкам, в прошлом году отток капитала из Китая составил 800 млрд – хотя и говорят, что это завышенные данные. Можно, конечно, смотреть статистику платёжного баланса Китая – но «Восток – дело тонкое», и я не слишком доверяю китайской статистике, но то, что, по крайней мере, полтриллиона долларов в прошлом году утекло – это медицинский факт, в этом году за первые 8 месяцев утекло ещё полтриллиона. А чистый отток капитала ослабляет платёжный баланс и, соответственно, ослабляет валюту. И здесь Китай показывает неспособность управления потоками капитала. Впрочем, Китай до конца не снял валютные ограничения на трансграничное движение капитала – точнее, сохранил большую часть этих ограничений – но он всё равно не в состоянии контролировать отток капитала. Капитал уходит не только по легальным, но и по теневым каналам.
Соединённые Штаты пока остаются магнитом. Отчасти имело место некоторое повышение курса юаня за последние годы – но это заслуга не Китая, а денежных властей Соединённых Штатов, которые проводили программу количественных смягчений, которая ослабляла доллар и лишала душевного спокойствия некоторых американских политиков, говоривших, что нельзя слишком долго играть на понижение доллара. То, что доллар должен быть крепкой валютой, не означает, что Вашингтон не будет прибегать к тактическому понижению курса валюты. Но слишком затянулось это понижение курса доллара, и сейчас оно заканчивается. Хотя учётная ставка ФРС пока не поднята, одни разговоры о том, что она будет поднята, серьёзно влияют на направление капитальных потоков в мире. Капиталы уходят из Китая, из Индии, из России, так что США пока остаются магнитом. И если этот магнит начнут действительно включать, то, боюсь, китайский юань опять уйдёт вниз и будет резервной валютой только на бумаге, но не в реальной жизни.
