Leontiev-250

Вклад К. Леонтьева в создание теории цивилизации (1)

К сожалению, в учебниках по социологии практически забыт вклад в теорию цивилизации выдающихся русских мыслителей — Константина Леонтьева и Николая Данилевского. Материал, который публикуется в двух частях, посвящен идеям, которые развивал К. Леонтьев. Без этих идей понимание современной «глобализованной цивилизации» вряд ли может считаться полноценным.

Константин Леонтьев – один из самых проницательных русских мыслителей…постиг закон перехода культуры в цивилизацию.

Н.Бердяев. «Предсмертные мысли Фауста».

[К. Леонтьев] уже более 50 лет назад открыл то, что теперь на Западе по-своему открывает Шпенглер.

Н. Бердяев. «Константин Леонтьев
Очерк из истории русской религиозной мысли».

«Цивилизация» — одно из ключевых слов в лексиконе современных обществоведов – историков, политологов, философов, экономистов. У нас в России оно пришло на смену такому понятию, как «общественно-экономическая формация», которое было ключевой категорией марксистской социологии. У Маркса все многообразие общественной жизни и вся сложность исторического процесса описывались с помощью  пяти формаций – первобытное общество, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм (с первой фазой – социализм). Восприятие мира  как совокупности цивилизаций дает гораздо более интересную, яркую и глубокую картину.

  Учение о цивилизации: приоритет России

В современных учебниках по философии и социологии первенство в создании учения о цивилизации чаще всего приписывают иностранцам – немцу Освальду  Шпенглеру (1880-1936) и англичанину Арнольду Тойнби (1889-1975).  Немец изложил свои взгляды в работе «Закат Европы» (часть 1 вышла в 1918 г., часть 2 вышла в 1922 г.). Англичанин  посвятил теме цивилизаций свою   12-томную книгу «Постижение истории» (1934-1961 гг.) Иногда еще вспоминают современного социолога и политолога Самюэля Хантингтона, написавшего и издавшего в 1996 году книгу «Столкновение цивилизаций», хорошо «раскрученную» во всем мире. Но все эти работы были написаны и изданы в ХХ веке.

Вместе с тем основы теории цивилизации были заложены еще в XIX веке, причем не в «ученой» Германии и не на островах Туманного Альбиона, а у нас, в России. Имена этих основателей – Н.Я. Данилевский и К.Н. Леонтьев. К сожалению, в наших учебниках по философии, социологии, политологии  этих русских мыслителей иногда вообще забывают упомянуть, или их имена ставят после  О. Шпенглера и А. Тойнби. Как говорится, «нет пророка в своем отечестве».  Удивительно, что целый ряд идей Данилевского и Леонтьева были почти буквально повторены их европейскими коллегами, но  лишь через несколько десятков лет.  При этом наших авторов читать и понимать легче, чем иностранцев с их достаточно тяжеловесными текстами и протестантским менталитетом.   В.В. Афанасьев, автор посвященной Шпенглеру монографии[1], даже заключает, что, учитывая определенную языковую и терминологическую сложность понимания его идей, для того «чтобы полнее понять Шпенглера, следует ознакомиться с точкой зрения Леонтьева, стиль которого отличается большей отточенностью и меткостью формулировок»[2].

 Учение о цивилизации Н.Я. Данилевского.

         Нет спора, что в паре «Данилевский – Леонтьев» приоритет в разработке теории цивилизации принадлежит Николаю Яковлевичу Данилевскому (1822-1885), который основные идеи о культурно-исторических типах (так он называл цивилизацию) изложил в своей знаменитой работе «Россия и Европа» (1871).

Коротко скажем об учении Данилевского. Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе (КИТ) высшее и окончательное выражение социального единства.  Данилевский  в рамках культурно-исторического типа выделяет четыре  основных сферы, или вида деятельности: а) деятельность религиозная, б) собственно культурная (наука, искусство, промышленность), в) политическая и г) социально-экономическая. Важным скрепляющим культурно-исторический тип началом является язык.  Следует учитывать, что Данилевский по своему образованию и опыту работы был биологом, поэтому в его теории КИТ повышенное внимание уделяется природно-географическим и этнографическим началам цивилизации.  Представления  Данилевского об обществе   имеют признаки натуралистической социологии

Данилевский насчитывает  десять   типов, уже проявившихся в истории. Это:

1) египетский,

2) китайский,

3) ассиро-вавилоно-финикийский  (или  древнесемитический),

4) индийский,

5) иранский,

6) еврейский,

7) греческий,

8) римский,

9) новосемитический (или аравийский), 

10) германо-романский (или европейский).

Данилевский не считает, что его список является исчерпывающим.  В него не попали те типы, которые не успели развиться и достичь стадии зрелости. Он упоминает два таких  типа (мексиканский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития». Некоторые еще только зарождаются, и их будущее неясно (скорее всего, они не сумеют развиться в нечто оригинальное, самобытное).    К таковым он относит, в частности,  Новый Свет (Северную  Америку).

К. Леонтьев – оригинальный русский социолог.

Константин Николаевич Леонтьев в разных своих публикациях неоднократно повторяет, что он – ученик и последователь Данилевского. Леонтьев не только хорошо усваивает мысли Данилевского, он дополняет учение своего предшественника, при этом даже высказывает некоторые критические замечания в адрес своего учителя. Леонтьев еще больше усилил натуралистический характер социологии Данилевского. Константин Николаевич постоянно сравнивает общество с живым организмом. Натурализм Леонтьева причудливым образом сочетается с эстетическим подходом к оценке общества и истории. Красота – главный и универсальный критерий  оценок, применимый  в равной мере к  физическому миру,   миру органическому и миру социальному.  Даже нравственные оценки у Леонтьева (особенно в применении к обществу, государству, нации, человечеству) у него занимают  подчиненное место по отношению к оценкам эстетическим. Со временем он доводит свои рассуждения до  полного отрицания  возможности применения понятий «нравственный» и «безнравственный»  к таким явлениям общественной жизни, как государство, политика, власть. Так, Леонтьев утверждал, что власть может сильной или слабой, но она не может быть нравственной или безнравственной.

При ярко выраженном эстетическом начале в Леонтьеве этот русский мыслитель был человеком религиозным и богобоязненным.  Соответственно он не мог не признавать, что высшим критерием любых  человеческих поступков  являются религиозные нормы и догматы. Но эти нормы опять-таки применимы лишь к индивидуальной личности. А применение их к обществу, государству, разным социальным группам весьма сомнительно, если не ошибочно.  Одним словом, Леонтьев как бы выносил Бога и религию за рамки своих умственных рассуждений. А любимый им Византизм с его Восточным Христианством и Самодержавием Леонтьев воспринимал больше с эстетической и политической точек зрения. В Восточной Церкви ему нравится красота богослужений, а в царской (императорской) власти – сила.    С учетом сказанного Леонтьева нельзя отнести к разряду русских религиозных философов. И это несмотря на то, что Леонтьев вел крайне напряженную личную духовно-религиозную жизнь, искренне испытывал страх Божий, а в конце жизни был пострижен в монашество.   Это противоречие между личной религиозностью Леонтьева и его социологией с ярко выраженным натуралистическим началом бросается в глаза любому, кто погружается в изучение творчества и жизни Леонтьева. Натуралистическая философия Леонтьева резко контрастирует с социологией славянофилов и русских религиозных философов (ставящей в центре общественной жизни Бога).  Он был нестандартным мыслителем, который не примыкал ни к славянофилам, ни к позитивистам-материалистам, ни религиозным философам, ни к каким другим школам и лагерям.

Место Бога и религии в социологии К. Леонтьева.

Впрочем, все-таки Леонтьева можно назвать религиозным мыслителем. Бог незримо присутствует во всех умственных построениях Леонтьева. Схема рассуждений  Константина Николаевича такова.  Без сильной государственной власти общество существовать не может, оно неизбежно входит в состояние хаоса, анархии. Условием же сильной власти является готовность людей подчиняться государству. Но не всякому, а лишь тому, которое является монархическим. Самодержавному царю (монарху) можно подчиняться и служить лишь в том случае, если люди признают его Помазанником Божиим. Но для того, чтобы признавать божественную природу власти  царя и служить ему, люди должны верить в Бога. И не просто верить в Бога, но бояться Его. Леонтьев очень жесток в своих выводах: если в народе нет страха Божия, то общество обречено на распад, революцию, хаос, энтропию. Либерализм – форма проявления, признак такого распада.  Утрату страха Божьего лишь частично и ненадолго можно заместить, компенсировать страхом искусственным. Но создающая такой искусственный страх диктатура безбожного государства не может существовать сколь-нибудь долго. Либерализм и диктатура общество не спасают, наоборот еще более ускоряют его гибель. Утрата людьми страха Божьего неизбежно приближает конец человеческой истории. Собирательным образом такого безбожного человека у Леонтьева является «средний европеец», серая личность, законченный материалист, буржуа (если не по социальному статусу, то по состоянию духа). Такая серая личность описана Леонтьевым в одном из его главных произведений «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» (1872-1884). Апокалипсис, описанный Иоанном Богословом, для Леонтьева является вещью очевидной, не требующей никаких «научных» доказательств.

К. Леонтьев о трех стадиях развития цивилизации.

Главное дополнение Леонтьева к теории цивилизации Данилевского – теория трех стадий развития цивилизации.  Это стадии юности, зрелости и старости. В  терминологии Леонтьева — первичной простоты, цветущей сложности и угасания, ведущего к смерти. Последнюю стадию он еще называл «вторичным смесительным упрощением».  Любая цивилизация имеет временные пределы своего существования. По Леонтьеву, максимальный возраст цивилизации – 1000-1200 лет (об этом он, в частности, писал в своей работе «Византизм и славянство»).

Особый интерес для Леонтьева представляет германо-романская, или европейская цивилизация. Та самая цивилизация, на которую ориентировалась как на эталон для подражания российская элита (аристократия и интеллигенция). Леонтьев убедительно показал, что эта цивилизация, начиная с конца 18 века (рубежом он определил французскую революцию 1789 года), вступила в стадию разложения, угасания, умирания,  «вторичного смесительного упрощения». Фактически, речь идет об окончательном переходе Европы на рельсы капиталистического развития. Вот фрагмент из работы «Византизм и славянство» (1875), где он разъясняет свою теорию трех стадий:   «Вся Европа с XVIII века уравнивается постепенно, смешивается вторично. Она была проста и смешана до IX века; она хочет быть опять смешана в XIX веке, она стремится посредством этого смешения к идеалу однообразной простоты и, не дойдя до него далеко, должна будет пасть и уступить место другим. Весьма сходные между собой вначале кельто-романские, кельто-германские зародыши стали давно разнообразными, развитыми организмами и мечтают теперь стать опять сходными скелетами. Дуб, сосна, яблоня и тополь недовольны теми отличиями, которые создались у них в период цветущего осложнения и которые придавали столько разнообразия общей картине западного пышного сада. Они сообща рыдают о том, что у них есть еще какая-то сдерживающая кора, какие-то остатки обременительных листьев и вредных цветов, они жаждут слиться в одно, в смешанное и в упрощенное среднепропорциональное дерево… Везде одни и те же более или менее демократизированные конституции. Везде германский рационализм, псевдобританская свобода, французское равенство, итальянская распущенность или испанский фанатизм, обращенный на службу той же распущенности… везде слепые надежды на земное полное равенство! Везде ослепление фаталистическое, непонятное! Везде реальная наука и ненаучная вера в уравнительный и гуманный прогресс…
Сложность машин, сложность администрации, судебных порядков, сложность потребностей в больших городах, сложность действий и влияние газетного и книжного мира, сложность в приемах самой науки — все это не есть опровержение мне. Все это лишь орудия смешения — это исполинская толчея, всех и все толкущая в одной ступе псевдогуманной пошлости и прозы; все это сложный алгебраический прием, стремящийся привести всех и все к одному знаменателю. Приемы эгалитарного прогресса — сложны, но цель груба, проста по мысли, по идеалу, по влиянию. Цель всего — средний человек, буржуа спокойный среди миллионов точно таких же людей, тоже спокойных
»
.

К. Леонтьев и О. Шпенглер.

Половина всего того, что написал Леонтьев в последние двадцать лет своей жизни, посвящено теме, которую условно можно назвать «Закат Европы». Кстати, именно под таким названием (Der Untergang des Abendlandes – нем.)  вышла книга Освальда Шпенглера  через полвека после того, как были опубликованы первые работы Леонтьева о кризисе европейской цивилизации.  Первая часть работы Шпенглера была опубликована в 1918 году, вторая – в 1922 году.   В то же время К. Леонтьев впервые свои взгляды на всемирную историю, Европу и Россию изложил в статье «Грамотность и народность», которая  появилась на свет в 1870 году. Коль скоро мы упомянули Шпенглера, то есть некоторые основания полагать, что свою знаменитую книгу немец писал, будучи знакомым с идеями Константина Николаевича. В период 1921-1926 гг. Николай Бердяев тесно общался со Шпенглером, при этом в сфере их общих интересов находилось творческое наследие Леонтьева. Об этом можно прочитать в статье М.А. ЕмельяноваЛукьянчикова «К.Н. Леонтьев и О. Шпенглер»[3] 


[1] В.В. Афанасьев. Социология политики Освальда Шпенглера. — М.: КДУ, 2009

[2]  Цит. по: Емельянов-Лукьянчиков М. А. «К.Н. Леонтьев и О. Шпенглер» // http://www.portal-slovo.ru/history/35117.php.

Смотрите также