konfyal

Создание “Большой тройки”

К 70-летию Ялтинской конференции

4 февраля 1945 года в освобожденном от немецких и румынских оккупантов Крыму начала работу конференция глав трех держав антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании. Вторая встреча Иосифа Сталина, Франклина Делано Рузвельта и Уинстона Черчилля стала “звездным часом” “Большой тройки”. Принятые в Ялте решения, заложившие фундамент послевоенного мира, известны. Менее изучен процесс создания антигитлеровской коалиции.

“МЫ ПОМОЖЕМ РОССИИ И РУССКОМУ НАРОДУ…”

Как пишет телохранитель Черчилля Томпсон об известии, что Германия напала на СССР, “значение этого было радостным для всех нас”. Стало ясно, что в 1941 году гитлеровским стратегам будет не до вторжения на Британские острова (подготовку операции “Морской лев” немцы вели с 1940 года). До 22 июня вопрос, чего ждать от бесноватого фюрера, оставался открытым. А слухи ходили разные. За три дня до начала войны советский посол во Франции сообщил в Наркоминдел СССР: “Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее территории под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и из немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, и готовят решительную атаку на Англию”.

Воскресным вечером 22 июня премьер-министр Великобритании Черчилль заявил по радио: “Мы поможем России и русскому народу всем, чем только можем”. Ибо “вторжение в Россию есть не больше, чем прелюдия к вторжению на Британские острова”. Желая растянуть “прелюдию”, Черчилль решил оказать СССР помощь, чтобы Красная Армия дольше сопротивлялась. Потери врагов будут расти, а англичане получат больше времени на подготовку к решающей схватке с Третьим рейхом. Американский дипломат Джордж Кеннан был прав, утверждая, что начало “войны между Германией и Россией явилось первым лучом надежды для англичан”.

Но “луч надежды” не растопил уверенность английской элиты в том, что сопротивление СССР продлится не более трех месяцев. Начальник британского Генерального штаба генерал Джон Дилл уверял, что “с русскими будет покончено в шесть недель”. Грубой ошибке не стоит удивляться — англичане всегда были склонны к недооценке стойкости русских.

История открытия второго фронта в Европе подтвердила справедливость поговорки “обещанного три года ждут”. 6 июля Сталин отправил в Великобританию военную миссию во главе с заместителем начальника Генерального штаба РККА генерал-лейтенантом Филиппом Голиковым. Он предложил англичанам обсудить вопросы создания общего с СССР фронта на севере Европы, высадки значительного контингента английских войск на севере Франции, боевых действий англичан на Балканах. Переводчик Валентин Бережков писал: “Основные переговоры проводились между миссией и начальником генерального штаба английских вооруженных сил генералом Диллом, начальником штаба военно-воздушных сил вице-маршалом авиации Порталом и начальником штаба военно-морских сил адмиралом Паундом. Англичане явно не хотели прийти ни к какой договоренности; они не верили в успех борьбы советского народа”.

Подвижки к лучшему наметились в Москве, где 12 июля нарком иностранных дел Вячеслав Молотов подписал с послом Великобритании в СССР Стаффордом Криппсом “Соглашение о совместных действиях правительства СССР и правительства Его Величества в Соединенном Королевстве в войне против Германии”:

“1. Оба правительства взаимно обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии.

2. Они далее обязуются, что в продолжение этой войны не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия”.

Стал меняться тон британской прессы, которая через месяц после нападения Германии на СССР обнаружила, что “русское сопротивление было намного более решительным и длительным, чем то, с которым немцы столкнулись в Польше, Франции и на Балканах. Русский солдат еще раз показал свое соответствие репутации упорного и упрямого: он отказывался сдаваться, — даже когда согласно всем канонам он должен был понять, что это — правильный поступок…”

Чтобы воевать более успешно, Красной Армии требовалось больше оружия, боеприпасов, медикаментов. Эвакуированные на восток страны промышленные предприятия производить необходимую фронту продукцию еще не могли. Генерал Голиков оставил военную миссию в Лондоне (ее возглавил адмирал Николай Харламов) и вылетел за океан для переговоров о военных поставках. Хотя 31 июля Голикова принял президент США, визит не дал поводов для оптимизма. Рузвельт занял выжидательную позицию, а многие американские политики и военные считали помощь СССР бессмысленным делом. В то время уже бывший президент США Герберт Гувер заявил, что Америке “нецелесообразно спешить со вступлением в войну, а выгоднее подождать ее окончания, когда другие нации будут достаточно истощены, чтобы уступить военной, экономической и моральной мощи США”. Как и в Англии, элита спорила о том, как скоро СССР будет разгромлен…

В ПРИФРОНТОВОЙ МОСКВЕ

8 июля Черчилль отправил первое личное послание Сталину: “Мы все здесь очень рады тому, что русские армии оказывают такое сильное, смелое и мужественное сопротивление совершенно неспровоцированному и безжалостному вторжению нацистов. Храбрость и упорство советских солдат и народа вызывают всеобщее восхищение. Мы сделаем все, чтобы помочь Вам, поскольку это позволят время, географические условия и наши растущие ресурсы”.

Такой формат диалога с руководителем западного государства не был привычен для Сталина, а Черчилль и Рузвельт его практиковали. В ответном личном послании он поставил вопрос об открытии второго фронта в Европе. Черчилль ответил, что пока это неосуществимо. За последующие три года такой ответ от Черчилля руководитель СССР получит много раз.

24 сентября СССР присоединился к Атлантической хартии. Через несколько дней в советской столице открылась конференция представителей трех великих держав. Великобританию представлял министр снабжения лорд Уильям Максуэлл Бивербрук, США — специальный посол президента Аверелл Гарриман, СССР — Молотов и Сталин. Последний, дав оценку ситуации на фронте, упрекнул гостей в нежелании серьезно помочь стране, несущей главное бремя войны с общим врагом: “Скудость ваших предложений явно свидетельствует о том, что вы хотите поражения Советского Союза”. Запросы СССР были шире, но Гарриман признал их разумными. Требуемые материалы и вооружение были крайне необходимы для успешного ведения войны. Все вместе проанализировали каждый пункт. В окончательный список вошли более 70 основных видов поставок и свыше 80 предметов медицинского назначения. Участники переговоров подписали секретный протокол о взаимных поставках. Конференция имела успех, хотя вопрос о втором фронте оставался открытым, а основные поставки с Запада стали поступать после разгрома немцев под Москвой.

Бивербрук был последовательным сторонником открытия второго фронта. В докладе правительству он писал: “На сегодня имеется только одна проблема — как помочь России. Тем не менее наши начальники штабов довольствуются рассуждениями о том, что ничего не может быть сделано по этому вопросу. Они только говорят о трудностях, но не делают никаких предложений для их преодоления. Утверждение о том, что мы ничего не можем делать для России, является чепухой. Сопротивление русских дает нам новые возможности. Оно, вероятно, оголило Западную Европу от германских войск и прекратило в данный момент агрессивные действия стран “Оси” на других театрах военных действий. Оно открыло для высадки британских войск береговую линию в 2000 миль. Однако немцы продолжают безнаказанно перебрасывать свои дивизии на Восток. Если мы не поможем русским теперь, то Россия может изнемочь в борьбе, и Гитлер, освобожденный, наконец, от своих беспокойств на Востоке, сконцентрирует против нас на Западе все свои силы”.

Позиция Бивербрука поддержки не встретила, и он ушел в отставку.

В декабре 1941 года в прифронтовой Москве побывал английский министр иностранных дел Антони Иден, отправившийся в путь до начала советского контрнаступления. В переговорах он руководствовался установкой не делать уступок СССР без того, чтобы не потребовать ответной уступки. 19 декабря Антони Иден своими глазами увидел последствия кровопролитных боев под Москвой. Особенно потрясло его то, во что немцы превратили дом-музей великого русского композитора Петра Чайковского в Клину. Завершая визит, Иден сказал, что убедился в том, что “немецкая армия может терпеть поражение, отступать, бежать… Миф о германской непобедимости взорван… Это будет иметь огромное значение для подъема духа народов Европы, для всего будущего!”.

КАУЧУКОВАЯ ФОРМУЛА САБОТАЖА В ДЕЙСТВИИ

Громкие слова воплощать в дела союзники не спешили. В марте 1942 года посол СССР в Великобритании Иван Майский услышал от Черчилля: “Вся имеющаяся у меня информация говорит о том, что немцы готовят удар на восток… Да, вам придется выдержать весной страшный удар. Мы должны вам помочь. Сделаем все, что сможем”. Майский писал: “Эта каучуковая формула “сделаем все, что сможем” меня тогда сильно встревожила. И не без основания”. По признанию посла, через три недели после разговора “британский премьер начал упорную кампанию саботажа второго фронта во Франции не только в 1942, но и в 1943 г.”.

В мае Сталин отправил Молотова в Лондон и Вашингтон. Историк Юрий Емельянов пишет: “Для ускорения переговоров перелет в Лондон решили совершить над оккупированной немцами территорией на необорудованном для пассажиров четырехмоторном бомбардировщике Пе-8 на большой высоте”. По воспоминаниям второго пилота Э.К. Пусэпа, “когда пролетали линию фронта, на самолет обрушился шквал зенитного огня, дальше… ускользнули от немецких истребителей, попали в болтанку”.

Связанный с большим риском перелет себя не оправдал. Посланец Сталина без доверия выслушал уверения англичан и американцев, что они считают вопрос о высадке в Европе “неотложной задачей”, которую якобы хотят решить до конца 1942 года. Едва Молотов покинул США, как в Вашингтон прилетел Черчилль и убедил колебавшегося Рузвельта забыть о втором фронте до конца года. Британский премьер стоял за затяжную войну на измор Германии, взвалив главную тяжесть этой войны на плечи русских. Они должны были нести огромные потери, проливать кровь, пот и слезы.

Неудачное начало Сталинградской битвы сделало открытие второго фронта жизненно важным. А Черчилль сетовал на трудности с высадкой во Франции, просил Сталина передать англичанам сформированные на территории СССР польские дивизии и дал понять, что из-за потерь судов, перевозящих грузы по северному пути из Великобритании в СССР, новых поставок на Севере ждать не стоит.

Сталин получил послание Черчилля в очень трудное время, когда вермахт и армии сателлитов Германии захватили Севастополь, Ворошиловград (ныне Луганск), Ростов-на-Дону, половину Воронежа и рвались к Волге и Кавказу. Руководителю страны, который в те дни был вынужден подписать Приказ № 227 “Ни шагу назад!” (более года Сталин воздерживался от этого шага), читать пространные рассуждения Черчилля было тошно. А тот уверял:

“Препятствия, существующие в настоящее время на пути посылки дальнейших конвоев, в равной мере делают невозможной отправку сухопутных и воздушных сил для операций в Северной Норвегии…

Если мы не получим поляков, то мы должны будем заменить их за счет сил, подготавливаемых ныне в большом масштабе для англо-американского массового вторжения на континент. Эти приготовления уже заставили немцев перебросить две группы тяжелых бомбардировщиков из Южной России во Францию. Поверьте мне, нет ничего полезного и разумного, чего бы мы и американцы не сделали для того, чтобы помочь Вам в Вашей великолепной борьбе”.

Из сталинского ответного послания от 23 июля 1942 года:

“Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными… Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в северные советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте. Понятно, что подвоз через персидские порты ни в какой мере не окупит той потери, которая будет иметь место при отказе от подвоза северным путем.

Что касается второго вопроса, а именно вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер”.

Прочитав письмо, британский премьер-министр понял, что Сталин ему не верит. А поскольку Черчилль опасался, что СССР начнет сепаратные переговоры с Германией, он полетел в Москву. 12 августа на переговорах руководителей двух государств антигитлеровской коалиции в качестве наблюдателя присутствовал и представитель США Гарриман. Объяснив отказ союзников открыть второй фронт в 1942 году недостатком транспортных средств, Черчилль пытался смягчить негативный эффект уверениями, что “разговоры относительно англо-американского вторжения в этом году ввели противника в заблуждение и сковали его значительные военно-воздушные и сухопутные силы на французском побережье”. В ответ Сталин, по признанию Черчилля, “сказал очень много неприятных вещей, особенно о том, что мы слишком боимся сражаться с немцами”. Накал страстей спал лишь 14 августа. После окончания переговоров Сталин пригласил Черчилля в свою кремлевскую квартиру. Застолье продолжалось с 20 часов 30 минут и до 2 часов 30 минут ночи.

В июне 1943 года, узнав из письма Рузвельта, что второй фронт не будет открыт и в 1943 году, Сталин указал президенту США, что это противоречит решениям, “которые были приняты Вами и г. Черчиллем в начале этого года о сроках открытия второго фронта в Западной Европе… Это решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет советскую армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом. Нужно ли говорить о том, какое тяжелое и отрицательное впечатление в Советском Союзе — в народе и в армии — произведет это новое откладывание второго фронта и оставление нашей армии, принесшей столько жертв, без ожидавшейся серьезной поддержки со стороны англо-американских армий”.

Во взаимоотношениях союзников возник кризис, замеченный немцами. От иллюзий врагов избавила Красная Армия, одержав собственными силами грандиозные победы в Сталинградской и Курской битвах. В ноябре 1943 года Рузвельт и Черчилль примчались на встречу со Сталиным в Тегеран и назвали дату открытия второго фронта. Так напугала их перспектива освобождения Франции Красной Армией.

Ялту как место следующей конференции и сроки ее проведения выбрал Сталин.

Оставить комментарий

avatar

Смотрите также