Вопрос о том, была Русско-японская война 1904 – 1905 годов неизбежной, и 110 лет спустя после ее начала относится к числу дискутируемых. Не претендуя на то, чтобы дать на него исчерпывающий ответ, воспользуемся юбилеем и вспомним события, предшествовавшие вооруженному столкновению, и те решения, которые сыграли свою роль в развязывании войны.
Китайско-японская война и ее последствия
Первый шаг к войне с Российской империей Япония сделала в 1894 году, напав на Китай. Рубеж ХIХ и ХХ столетий оказался тяжелым и мрачным периодом в истории этой страны. Поднебесная попала под пристальное и небескорыстное внимание нескольких государств, стремившихся урвать свой кусок от китайского «пирога». Наиболее агрессивно вела себя Япония, чье более чем 40-миллионное население нуждалось в продовольствии и ресурсах (к началу русско-японской войны оно достигло 46,3 млн человек).
Прогнозы наблюдателей, обещавших региону военные катаклизмы, оправдались в октябре 1894 года, когда Япония напала на Корею ‑ протекторат Китая. Кроме того, японцы высадились вблизи Порт-Артура. Слабо подготовленная китайская армия пыталась сопротивляться, но отстоять крепость не смогла. Взятие Порт-Артура агрессоры отметили резней. Пленных японцы не брали, а раненых китайцев безжалостно добивали.
Забегая вперед, замечу, что если многочисленные преступления японских военных, совершенные ими в Китае в 1931 – 1945 годах, давно вызывают пристальный интерес исследователей разных стран, то о преступлениях японцев в Китае во время Китайско-японской войны 1894 – 1895 годов и Русско-японской войны 1894 – 1895 годов этого не скажешь. А ведь отношение японских вояк к китайцам не как к людям, а как к «элементам» и «предметам» возникло уже тогда. Участник русско-японской войны, а впоследствии вождь Белого движения Антон Деникин в книге «Путь русского офицера» писал: «Отношение между китайским населением и нашими войсками было удовлетворительным. Конечно, бывали эксцессы, как и во всех армиях, во всех войнах. Но русский человек общителен и не заносчив. К китайцам солдаты относились добродушно и отнюдь не как к низшей расе. Так как часто населенные пункты переходили из рук в руки, то можно было сравнить два “режима“. Аккуратные японцы, отступая, оставляли обыкновенно постройки в порядке, тогда как наши солдаты, и в особенности казаки, приводили их в нежилой вид… Во всех прочих отношениях японский “режим“ был без сравнения тяжелее. Презрительное отношение японцев к китайцам, буквально как к неодушевленным предметам, и жестокость реквизиций угнетали население. В особенности возмутительны были реквизиции… женщин, которые производились не самочинно, а по установленному порядку…»
Однако вернемся в 1894 год. Тогда Япония захватила не только Порт-Артур, но и Формозу (ныне Тайвань), порт Вэйхайвэй (ныне Вэйхай) и Пескадорские острова (ныне Пэнхуледао). В 1895 году Токио навязал Китаю выгодный для себя договор, вынудив Пекин отказаться от Ляодунского полуострова, Кореи и согласиться на выплату большой контрибуции.
Но как оказалось, японцы рано радовались. Их успех обеспокоил Германию, Францию и Россию, которые в апреле 1895 года ультимативно потребовали от Японии отказаться от Ляодунского полуострова. Оказавшийся в политической изоляции Токио был вынужден оставить Ляодунский полуостров, довольствовавшись выплатой повышенной контрибуции и Тайванем. «Страной, выигравшей от этой войны, следует считать Россию, ‑ утверждает южнокорейский историк Ким Чжон Хон. – Она полностью достигла своей цели без единого выстрела, лишь организовав дипломатический нажим трех европейских держав на Японию. Заставив Японию отказаться от Ляодунского полуострова, она тем самым облегчила реализацию своих претензий на него».
Потеря Ляодуна была воспринята Страной восходящего солнца крайне болезненно ‑ как оскорбление. Причем, так вынужденный отказ от Ляодунского полуострова был оценен не только официальным Токио, но и широкими слоями народа, одобрявшими захватнический курс своего правительства. «Что поражает исследователя истории японской дипломатии… так это то, что общественное мнение в Японии всегда требовало жесткой внешней политики, в то время как политика правительства была очень осторожной», ‑ утверждал японский исследователь Киёсава Киёси. И если оценка политики японского правительства вызывает большие сомнения, то с первой частью высказывания спорить не приходится. Ведь и в наше время японцы едины в желании отнять у России Курильские острова, полученные Советским Союзом по итогам Второй мировой войны, которую развязали Германия и Япония, принеся человечеству неисчислимые беды и страдания.
Проанализировав события 1895 года, японский историк Сюмпэй Окамото констатировал: «Вся нация, включая императора, почувствовала себя униженной. Чтобы сдержать гнев народа, правительству пришлось просить императора издать вердикт, предостерегающий от проявлений ярости. На этом горьком опыте возрос новый национализм. Лозунгом дня стало «гасин сётан» — «нехватка возмездия»… Значение «гасин сётан» в современной истории Японии переоценить трудно. Она привела к подъему шовинистического национализма, который был направлен только против одной страны – против России. Японское правительство начало активную десятилетнюю программу по расширению вооружений с целью быстрого развития сухопутных и военно-морских сил, параллельно с развитием основных необходимых для этого видов промышленности».
Быстро растущий военно-промышленный потенциал Страны восходящего солнца и ее реваншистские планы были восприняты Николаем II спокойно. Серьезной угрозы для России в военных приготовлениях восточного соседа не усматривал и генерал Пётр Ванновский, который с 1882 по 1897 годы являлся военным министром Российской империи. Он уверял: «Если говорить о степени нашей уязвимости, то японская армия не представляет для нас угрозы». Примечательно и то, что военным агентом России в Токио был сын Ванновского, бывший офицер конной артиллерии Борис Ванновский. В 1902 году он заявил новому военному министру России генералу Алексею Куропаткину: «Японская армия не вышла из состояния внутреннего неустройства… Вот почему, с одной стороны, японская армия, давно не азиатская орда… то с другой – это вовсе не настоящая европейская армия…»
Сам же Куропаткин впоследствии писал: «Мы знали, что японцы – умелые и упорные художники. Нам нравилась их продукция, их тонкая работа и удивительное чувство цвета. Наши люди с восхищением говорили о стране и ее жителях и были полны приятных воспоминаний о своих поездках туда, особенно в Нагасаки, где они пользовались популярностью у местных жителей. Как военный фактор Япония попросту для нас не существовала. Наши моряки, путешественники и дипломаты полностью просмотрели пробуждение этого энергичного, независимого народа».
Просмотрел его и побывавший в Японии российский император. Впрочем, воспоминания Николая II о посещении Страны восходящего солнца нельзя назвать приятными. 29 апреля 1891 года, когда в качестве наследника престола он путешествовал по Японии, в городке Оцу получил удар саблей по голове от полицейского Тсуда Сацо. Жизнь Николаю спас котелок, сшитый из твердой ткани. Примечательно, что впоследствии наш тактичный император не брезговал именовать японцев «макаками». Николай II не допускал и мысли, что удар Тсуда Сацо, окажется первым, но далеко не последним ударом, полученным им от «макак».
Россия идет в Китай
Успех российской дипломатии, достигнутый в 1895 году, а также участие вместе с другими великими державами в подавлении так называемого восстания «боксёров» в Китае, поднятого обществом «Ихэтуань», сыграли с Россией злую шутку, породив в русском обществе шапкозакидательские настроения. Конечно, звучали и здравые суждения военных экспертов. Однако погоды они не делали.
В то же время Россия, словно умышленно, делала все, чтобы укрепить антироссийские и реваншистские настроения в японском обществе. В 1895 году был создан Русско-китайский банк. В мае 1896 года, когда в Первопрестольную на коронацию Николая II приехал руководитель китайской дипломатии Ли Хунчжан, между Россией и Китаем был заключен Московский договор об оборонительном союзе против Японии и принято решение о строительстве Китайской восточной железной дороги (КВЖД) по территории Маньчжурии. КВЖД позволяла соединить Читу с Владивостоком по более короткому пути. Концессия была выдана Русско-китайскому банку, который создал акционерное общество КВЖД. Оно получило право строить КВЖД, управлять землями в полосе отчуждения, вести изыскания рудных богатств, добывать уголь и т. д. По условиям договора с Китаем в полосе отчуждения дороги действовали российские законы. Вскоре началось строительство дороги, а в 1901 году по КВЖД прошел первый поезд.
Новую вспышку ярости в Японии вызвал заключенный в 1898 году Россией и Китаем договор об аренде Ляодунского полуострова сроком на 25 лет, а также решение о постройке железной дороги от КВЖД до Порт-Артура. Раздражало японцев и то, что после подавления восстания «боксёров» Россия вывела из Маньчжурии не все свои войска. Осенью 1903 года срок вывода оставшихся частей был вновь сорван.
Масла в огонь подлила афёра, затеянная фаворитом императора отставным ротмистром гвардейской кавалерии Александром Безобразовым и контр-адмиралом Алексеем Абазой. Созданное ими общество перекупило у владивостокского купца Бринера концессию на эксплуатирование огромного лесного участка на реках Ялу и Тумынь на границе Маньчжурии и Кореи. Регион привлек внимание «эффективных менеджеров» возможностью проводить не ограниченный лесной промысел, качеством леса и наличием дешевой рабочей силы.
Японцам, рассматривавшим Корею как объект своей эксплуатации, активность России в регионе была, точно кость в горле. Но «безобразовцев» это ничуть не волновало. Предвкушая большие барыши, о последствиях своих действий для государства они не думали.
Печально, но факт: своекорыстной затее Безобразова и Абазы покровительствовали император Николай II, министр внутренних дел Вячеслав Плеве и внебрачный сын Александра II, вице-адмирал Евгений Алексеев, который возглавил учрежденное летом 1903 года наместничество на Дальнем Востоке. Перед Алексеевым стояла задача объединить в регионе работу всех ведомств. Центром наместничества стал Порт-Артур. «Во внешнеполитическом плане этот акт свидетельствовал о намерении царизма закрепиться в Маньчжурии всерьез и надолго. С точки зрения внутриправительственной борьбы он означал очередной успех «безобразовцев». В части механизма управления наместничество вносило параллелизм и неразбериху, особенно опасные в период назревания войны», ‑ справедливо заметил историк Анатолий Игнатьев.
Провокация британских русофобов
Взяв курс на войну с Российской империей, Токио подошел к подготовке к ней со всей серьезностью. Чтобы обезопасить себя от изоляции на международной арене, Япония в 1902 году заключила договор с давним недоброжелателем России ‑ Великобританией. Два островных государства были едиными в стремлении остановить продвижение России в Маньчжурии и Корее.
Патриарх американской политики Генри Киссинджер в книге «Дипломатия» заметил: «Великобритания и Япония договорились о том, что если любая из них окажется вовлеченной в войну с одной посторонней державой по поводу Китая или Кореи, то другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет. Если, однако, любая из договаривающихся сторон будет атакована двумя противниками, то другая договаривающаяся сторона будет обязана оказать содействие своему партнеру. Понятно, что этот союз мог действовать только тогда, когда Япония воевала бы с двумя противниками одновременно. Великобритания, наконец, нашла себе союзника, который прямо-таки рвался сдерживать Россию, не заставляя своего партнера брать на себя чуждые ему обязательства, да еще такого, чье дальневосточное географическое положение представляло для Великобритании гораздо больший стратегический интерес, чем русско-германская граница».
«Владычица морей» помогла Стране восходящего солнца модернизировать и укрепить военно-морской флот. Историк Владимир Крестьянинов отмечает: «Готовясь к войне с Россией, Япония заказала за границей шесть броненосных крейсеров. Четыре ‑ «Асама», «Токива», «Ивате», «Идзумо» – в Англии, «Якумо» – в Германии и «Адзума» – во Франции. Различаясь в некоторых деталях, они при водоизмещении 9300 – 9900 т имели одинаковое вооружение. Броневой пояс по ватерлинии толщиной в 178 мм позволял им вступать в бой с броненосцами. Все это в сочетании с высокой скоростью 20 – 21 уз делало их опасными противниками для русских бронепалубных крейсеров».
К 1904 году японская армия была модернизирована, обучена немецкими инструкторами и хорошо вооружена. Войска получили современную тяжелую и горную артиллерию. На каждую японскую дивизию в 13454 человека штатного боевого состава приходилось 6 тысяч носильщиков (кули), что заметно увеличило ее мобильность.
Готовя народ к войне с Россией, японские власти развернули мощную антироссийскую пропаганду. Американский посол в Токио Ллойд Гриском писал: «Японский народ довели до высочайшего возбуждения, и не было бы преувеличением сказать, что если войны не будет, тот каждый японец будет глубоко разочарован».
Промывка мозгов велась не только в газетах, но и с театральных подмостков. Британский военный агент генерал-майор Ян Гамильтон в Японии видел пьесу, которая, по его словам, «имела аллегорический, политический смысл». В своих записках Гамильтон передал содержание этого своеобразного произведения:
«У одной старой женщины (роль ее была исполнена удивительно хорошо) была красавица дочь Гейша. Под Гейшей подразумевалась Корея, под старой женщиной – Китай. Молодой человек, олицетворявший собой Японию, пришёл сватать благородную Корею. Старая госпожа Китай, однако, запросила больше денег, чем он соглашался дать. Поэтому она воспротивилась всякому формальному обручению, хотя девушка более чем разделяла чувства своего возлюбленного. Наконец молодой господин Япония вышел из себя и после очень оживленного спора начал награждать старуху очень чувствительными ударами… В это время другой молодой человек, именно Россия, тоже приходит свататься, становится между господином Японией и госпожой Кореей и, и надавав господину Японии тычков в шею, выбрасывает его вон из дома. Там он стоит некоторое время безутешный, слушая через тонкие бумажные стены все их любовные речи. Наконец бедный отверженный любовник, измученный своим страстным чувством, обращается за советом к своему другу, старику Англии, который известен всем своим сказочным богатством. Он просит его дать ему необходимые для борьбы с соперником деньги и старается доказать, что в его собственных интересах оказать ему эту помощь. Почтенный господин Англия весьма тщательно и плотно застегивает свои карманы, но пользуется случаем сказать ему целый ряд речей, исполненных благородства. Он убеждает его не сидеть здесь, плача и слушая ухаживания своего соперника, но вспомнить, что он потомок воинов и что сталь сделает своё дело не хуже золота. Зрители аплодируют, и по этому совету Япония превращается из плачущего просителя в существо, полное огня и решимости».
Передавая канву событий, Гамильтон словно не замечает, что «Почтенный господин Англия» оказывается провокатором. Впрочем, так было и в жизни. Глубинную суть отношения официального Лондона к России точно передают приписываемые премьер-министру Великобритании Генри Джону Темплу Пальмерстону слова: «Мир кажется таким несправедливым, когда с Россией никто не воюет». Произносил ли лорд эту фразу или нет – не столь важно. Важно, что действовал русофоб-аристократ в точном соответствии с этим тезисом. А еще важнее то, что недостатка политиках-русофобах Великобритания никогда не испытывала и не испытывает до сих пор.
Что же касается Гамильтона, то в начале Русско-японской войны он сразу же отправился в Первую японскую армию, готовившуюся отправляться в Корею. С японским командованием он быстро нашел взаимопонимание. Они вместе обсуждали предстоящие операции. Слова «наши» и «наше» в дневнике Гамильтона адресованы к частям японской армии. К примеру, 5 июля 1904 года, анализируя сложившуюся на фронте ситуацию, английский генерал с тревогой заметил: «Есть несколько данных, которые заставляют нас опасаться за это наше самое слабое место». Японских военных в своих записках и корреспонденции английский генерал называл «наши друзья японцы», «наши союзники» и «наши храбрые союзники».
Историк Анатолий Уткин в книге «Русско-японская война. В начале всех бед» писал о Великобритании, что «вооружив Японию наиболее современными кораблями, никто не сделал больше для подталкивания Токио к силовому разрешению противоречий, чем любая другая держава. Лондон обеспечил одиночество России, так как согласно Договору с Японией 1902 г. грозил примкнуть к Японии в случае обзаведения России в конфликте с Японией военными союзниками. Японцы приватно в декабре 1903 г. задали британскому послу в Пекине сэру Эрнсту Сатоу вопрос, должны ли они воевать, и сэр Эрнст не оставил места сомнениям, ударив по столу кулаком: “Да“».
Столь откровенная реакция надменного и чопорного британского дипломата ясно свидетельствовала, сколь велико было желание Великобритании увидеть Россию и Японию воющими. Мечта английских сэров и лордов стала фактом в ночь на 9 февраля 1904 года, когда Япония без объявления войны напала на Россию.
Олег Назаров, доктор исторических наук
Оставить комментарий