29-апрель

Олег Назаров. В апреле 1917-го

100 лет назад произошли события, серьезно повлиявшие на развитие революционного процесса от февраля к октябрю.

Апрель 1917 года начался с возвращения в Россию вождя большевиков Владимира Ленина, а завершился первым кризисом Временного правительства.

Возвращение вождя

Когда поздним вечером 3 (16) апреля 1917-го поезд с русским политэмигрантами прибыл в Петроград, и Ленин вышел на перрон Финляндского вокзала, его встречали товарищи по партии, рабочие, солдаты Петроградского гарнизона.

Чтобы вырваться из швейцарской «западни» и вернуться на Родину Ленину потребовалось более месяца. За это время в России пала монархия, отрекшийся от престола Николай II был взят под домашний арест, а власть перешла к Временному правительству. Оно было слабым и действовало с оглядкой на Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, где доминировали меньшевики и эсеры. В России, по словам Льва Троцкого, «установился расхлябанный режим двоевластия, где скудная энергия правящих кругов бесплодно расходовалась на преодоление внутренних трений».

Непростой была ситуация и в большевистской партии. Роль руководящего центра в ней играли вернувшиеся 12 (25) марта из сибирской ссылки в Петроград Лев Каменев, Иосиф Сталин и депутат IV Государственной думы Матвей Муранов. В отличие от Ленина, их настрой в отношении меньшевиков не был непримиримым, а Временное правительство они были готовы поддерживать до тех пор, пока его политика не войдет в противоречие с интересами пролетариата.

Свою позицию по вопросу о войне Каменев выразил в программной статье «Без тайной дипломатии». «Мы не должны допустить никакой дезорганизации военных сил революции. Война должна быть закончена организованно, договором между свободными народами, а не подчинением воле соседа-завоевателя и империалиста… Наш лозунг: давление на Временное правительство с целью заставить его открыто, перед всей мировой демократией, немедленно выступить с попыткой склонить все воюющие страны к немедленному открытию переговоров о способах прекращения мировой войны», — писал он.  По верному замечанию историка Александра Шубина, «Каменев строил мост к революционным оборонцам из социалистических партий, дабы вывести большевиков из политической изоляции. Узурпировав право говорить от имени партии, «тройка» пыталась представить большевиков более респектабельными и патриотичными».

Статья Каменева вызвала бурную реакцию большевиков. Член Русского бюро ЦК Александр Шляпников свидетельствовал: «Когда этот номер «Правды» был получен на заводах, там он вызвал полное недоумение среди членов нашей партии и сочувствовавших нам и язвительное удовольствие у наших противников. В Пет. Комитет, в Бюро ЦК и в редакцию «Правды» поступали запросы — в чем дело, почему наша газета отказалась от большевистской линии и стала на путь оборонческий?.. Негодование в районах было огромное, а когда пролетарии узнали, что «Правда» была захвачена приехавшими из Сибири тремя бывшими ее руководителями, то потребовали исключения их из партии».

Однако Каменев, Сталин и Муранов уступать не собирались. Более того, Каменев, предлагая меньшевику-интернационалисту Николаю Суханову писать для «Правды», посетовал: «Я приехал – пришел в отчаяние. Что делать? Я даже думал совсем закрыть эту «Правду», а выпустить новый центральный орган под другим названием. Но это невозможно. В нашей партии слишком много связано с именем «Правды». Название должно остаться… Надо только перестроить газету на новый лад».

Перестройка на «новый лад» коснулась даже Ленина. Получив первые два ленинских «Письма из далека» от прибывшей в Петроград Александры Коллонтай, Каменев и Сталин опубликовали лишь сокращенный вариант первого из них.

Таким образом, в партии начинался разброд. Федор Раскольников свидетельствовал, что до приезда Ленина среди большевиков «была довольно большая сумятица. Не было определенной, выдержанной линии… Внутри партии не было единства мышления: шатания и разброд были типичным бытовым явлением, особенно дававшим себя знать на широких партийных и фракционных собраниях. Партия не имела авторитетного лидера, который мог бы спаять ее воедино и повести за собой».

«Апрельские тезисы» и их критики

4 (17) апреля Ленин огласил свои «Апрельские тезисы», которые через три дня опубликовал в «Правде» в статье «О задачах пролетариата в данной революции».

В первом тезисе, заявив, что при Временном правительстве война «безусловно, остается грабительской, империалистической войной в силу капиталистического характера этого правительства», Ленин продолжил: «На революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать свое согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве на деле со всеми интересами капитала». Исходя из этого, вождь большевиков требовал: «Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний, особенно относительно отказа от аннексий».

Своеобразие текущего момента Ленин видел «в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии… ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства».

Признав, что «в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве», Ленин призвал большевиков вести «работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей власти к Советам рабочих депутатов».

«Апрельские тезисы» сразу же были подвергнуты жесткой критике. Многие социал-демократы сочли их противоречащими азам марксизма, согласно которым между буржуазной и социалистической революциями лежала целая полоса исторического развития. Патриарх российской социал-демократии Георгий Плеханов поместил в газете «Единство» едкую статью «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен». В саркастической манере он охарактеризовал ленинский программный документ как произведение, стоящее в одном ряду с русской классикой на «психиатрическую» тему – «Палатой №6» Антона Чехова и «Записками титулярного советника А. И. Поприщина» Николая Гоголя. Ленинский призыв к продолжению и углублению революции Плеханов охарактеризовал как «безумную и крайне вредную попытку посеять анархическую смуту на русской земле».

О своем несогласии с «Апрельскими тезисами» заявили и некоторые большевики. На следующий день после их публикации в «Правде» появилась статья Каменева «Наши разногласия», в которой позиция Ленина была представлена как личное мнение вождя. Каменев писал, что «общая схема т. Ленина… представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую». Через несколько дней неугомонный Каменев развил критику в статье «О тезисах Ленина», обвинив последнего в том, что тот игнорирует российские реалии и втягивает Россию в конфликт с союзниками по Антанте.

Столкнувшись с непониманием внутри собственной партии, Ленин принялся восстанавливать в ней свои позиции. На это потребовалось около месяца. Линия Ленина восторжествовала на VII (апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б), проходившей в Петрограде 24-29 апреля.

Вопрос о войне

Пока Ленин разбирался с внутрипартийными проблемами, революция в России набирала ход. Быстро нарастали противоречия между Временным правительством и Петроградским Советом. Главным в повестке дня оказался вопрос о войне. Если большинство лидеров Петросовета выступали за ее прекращение без аннексий и контрибуций, то министр иностранных дел Временного правительства кадет Павел Милюков был принципиальным противником этой формулы. Он заявлял, что со стороны России было бы нелепо и преступно отказаться от Константинополя, Босфора и Дарданелл и заверял в том, что окончить войну без аннексий и контрибуций не согласятся союзники по Антанте. Их Милюков горячо поддерживал и требовал выполнения договоренностей с союзниками, заключенных императорской Россией.

14 (27) марта Петроградский Совет принял манифест «К народам мира», призвав их «всеми мерами противодействовать захватной политике своих господствующих классов» и «к совместным решительным выступлениям в пользу мира». В нем, по словам американского историка Алекса Рабиновича, «нашли отражение идеалистические надежды социалистов на прекращение войны путем переговоров на принципах установления мира без аннексий и контрибуций. Объективно по своему характеру этот документ был двусмыслен, поскольку его авторы пытались соединить принципы неграбительского мира и формальное подтверждение решимости революционной России защитить свою недавно завоеванную свободу. Однако Совет придавал манифесту большое значение, а тысячи уставших от войны российских рабочих и солдат увидели в нем первый серьезный шаг к прекращению военных действий». Два положения двуединой формулы — «борьба за мир и вооруженная защита революции» — легли в основу внешнеполитического курса Петросовета.

Временное правительство, не все члены которого разделяли «дарданелльство» Милюкова, попыталось выработать общую с Петросоветом позицию. 24 марта (6 апреля) в Мариинском дворце начались переговоры делегации Исполкома Петросовета с правительством. 27 марта (9 апреля) стороны согласовали текст декларации правительства о задачах войны. В опубликованном на следующий день «Обращении к гражданам» говорилось: «Оборона во что бы то ни стало нашего собственного родного достояния и избавление страны от вторгнувшегося в наши пределы врага — первая насущная и жизненная задача наших воинов, защищающих свободу народа. Предоставляя воле народа в тесном единении с нашими союзниками окончательно разрешить все вопросы, связанные с мировою войной и ее окончанием, Временное правительство считает своим правом и долгом ныне же заявить, что цель свободной России — не господство над другими народами, не отнятие у них национального их достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов. Русский народ не добивается усиления внешней мощи своей за счет других народов, он не ставит своей целью ничьего порабощения и унижения».

Комментируя документ, историк Александр Шубин пишет: «Это означало, что Временное правительство отказывается от мечты шовинистов (включая Милюкова) водрузить русский флаг над Дарданеллами». Констатировав то, что в текст по настоянию кадета Федора Кокошкина попали слова о соблюдении обязательств перед союзниками, историк заметил, что это «поставило согласование заявления с социалистами на грань срыва — ведь сами обязательства содержались в секретных договорах. Делегаты не могли подписываться под тем, что не видели».

Представители Исполкома сделали это лишь после слов министра путей сообщения, кадета Николая Некрасова, заявившего, что они могут толковать уклончивые формулы документа в свою пользу. Но, как утверждал Милюков, «и я выговорил себе право, в случае неблагоприятного толкования заключенного компромисса, толковать его в своем смысле».

Дополнительной уверенности Милюкову придал состоявшийся в конце марта VII съезд конституционно-демократической партии. Съезд провозгласил Временное правительство «единственной исполнительной и законодательной властью страны», отведя Советам роль совещательного органа. Кадеты дружно высказались за продолжение войны до победы, завершить которую без приобретений не хотели. Настроение съезда выразил Федор Родичев, прямо заявивший, что «нам нужны проливы».

Вскоре Милюков, будучи с визитом в Москве, дал интервью манчестерской газете «Гардиан». Соглашаясь предоставить право свободной торговли через Босфор и Дарданеллы, он сказал, что Россия должна «настаивать на праве закрыть проливы для прохода военных кораблей», что вряд ли возможно осуществить, если только «она не захватит и укрепит проливы».

«Министр иностранных дел ни на йоту не желал сдвинуться со своих прежних позиций, — констатировал американский историк Роберт Уорт. — Полеты его фантазии были настолько далеки от реальности, что он со всей серьезностью рассматривал возможность высадки российского десанта в Константинополе и в проливах и буквально накануне своего падения целиком погрузился в разработку плана этой операции вместе со Ставкой».

Нота Милюкова и ее критики

8 (21) апреля из эмиграции вернулся Виктор Чернов. Придя в Петросовет, вспоминал один из его руководителей меньшевик Ираклий Церетели, лидер эсеров сделал «доклад о настроениях в Западной Европе и о том, какое огромное впечатление производили там призывы Совета к демократическому миру. Но в Европе, говорил Чернов, нашли распространение также заявления и интервью министра иностранных дел Милюкова, идущие вразрез с этой кампанией. Там создалось впечатление, что Временное правительство расходится в этом основном вопросе с Советами, и там совершенно незамеченной прошла декларация правительства об отказе от империалистических целей войны. Поэтому Чернов предлагал потребовать от правительства, чтобы оно сообщило союзникам свое «Обращение к гражданам» от 27 марта официально, в форме дипломатической ноты. Мы все, конечно, согласились с этим».

11 (24) апреля Петросовет потребовал от Временного правительства в официальном порядке довести до союзников «Обращение к гражданам».

В ответ Милюков сделал то, чего от него не ожидали. 18 апреля, или 1 мая по новому стилю, когда революционный Петроград вместе с трудящимися разных государств отмечал Первомай, свет увидела так называемая «нота Милюкова». Отправляя ее послам России в странах Антанты, глава российского МИДа поручил им передать правительствам союзных государств Декларацию от 27 марта, сопроводив ее комментариями Милюкова. Давая свое толкование Декларации, Милюков предложил считать ее соответствующей «тем высоким идеям, которые постоянно высказывались, вплоть до самого последнего времени, многими выдающимися государственными деятелями союзных стран». Он опроверг слухи о стремлении России заключить сепаратный мир и заверил союзников в ее готовности воевать до победы.

На следующий день министр-председатель Временного правительства князь Георгий Львов прислал текст милюковской ноты в Петроградский совет «для сведения».

Церетели вспоминал: «Я получил пакет в присутствии Чхеидзе, Скобелева, Дана и некоторых других членов Исполнительного Комитета и прочитал вслух текст, который нас ошеломил… Чтобы понять впечатление, которое произвела на нас эта нота, надо представить себе атмосферу революционной России в эту эпоху и ту кампанию, которую вела советская демократия. Во всех наших обращениях к социалистическим партиям всего мира, в нашей прессе, в наших резолюциях и речах, обращенных к населению и армии, мы постоянно подчеркивали, что заявление Временного правительства от 27 марта является первым с начала мировой войны актом, которым одна из воюющих стран отказалась от всяких империалистических целей. Мы не уставали подчеркивать, что общественное мнение союзных демократических стран должно поддержать этот почин, чтобы добиться такого же отказа от империалистических целей со стороны своих правительств и выработать новую общесоюзную платформу общедемократического мира. Именно по этим соображениям настаивали мы на превращении заявления 27 марта в официальную ноту».

20 апреля (3 мая), когда нота появилась в газетах, разразился политический кризис. В этот день, вспоминал Суханов, когда члены Исполкома Петросовета обсуждали ноту Милюкова и «судили о том, что делать, пришли новые сенсационные вести. Двинулся Финляндский полк — со знаменами и с плакатами: «Долой захватную политику!», «В отставку Милюкова и Гучкова!» Полк направился к Мариинскому дворцу, окружил его и занял все входы и выходы… За финляндцами двинулись и другие полки — Московский, 180-й. Солдаты проявляли большое возбуждение; по их словам, они шли с намерением арестовать Милюкова и все Временное правительство».

К Мариинскому дворцу был срочно отправлен член Исполкома меньшевик Матвей Скобелев. Он с трудом смог уговорить солдат отказаться от намерения «надавить» на Временное правительство.

Военнослужащих Финляндского полка на демонстрацию против ноты Милюкова привел бывший член Исполкома Петросовета беспартийный прапорщик Федор Линде. Небезынтересно, что позже полковой комитет Финляндского полка осудил поступок Линде и постановил отправить его на фронт. Как утверждал Церетели, члены Исполкома, «знавшие Линде как убежденного оборонца и ценившие его большие дарования и решимость, рекомендовали его на должность помощника комиссара армии. Заняв эту должность, Линде обратил на себя внимание своей энергичной борьбой за восстановление дисциплины в рядах солдат. Вскоре он был назначен комиссаром армии на Юго-Западном фронте и в августе, когда большевизм был уже широко распространен среди солдат, геройски погиб на своем посту…» Линде был расстрелян солдатами, которых разозлил призывами идти в наступление. Но это случится позднее, а в апреле далекий от большевизма Линде под впечатлением от ноты Милюкова вывел солдат за улицу.

На улицы вышли и сторонники Милюкова. Митинги и демонстрации проходили как под лозунгами в пользу Временного правительства, так и против. Были и столкновения, и жертвы.

Страсти полыхали и на следующий день. 21 апреля (4 мая) особенно активно вели себя рабочие Выборгской стороны, которые прорвались на Невский проспект. Для разгона протестующих командующий войсками Петроградского военного округа генерал Лавр Корнилов по приказу военного министра Александра Гучкова попытался вызвать на Дворцовую площадь две батареи Михайловского артиллерийского училища. Однако из затеи ничего не вышло: собрание солдат и офицеров постановило не давать ему орудий. Разгневанный Корнилов подал в отставку. Его уговорили остаться. Впрочем, ненадолго: 29 апреля (12 мая) в отставку ушел и Корнилов, и Гучков.

В крайне накаленной обстановке Исполком Петросовета и Временное правительство пошли на примирение. На заседании Исполкома инцидент с нотой был признан исчерпанным.

21 апреля (4 мая) вечером в зале Морского корпуса состоялось общее собрание Петроградского Совета. На нем присутствовало более двух тысяч депутатов. В резолюции, принятой подавляющим большинством голосов при 13 против, говорилось: «Временное правительство совершило акт, которого добивался Исполнительный комитет. Оно сообщило текст своей декларации об отказе от захватов правительствам союзных держав… Однако нота министерства иностранных дел сопроводила сообщение такими комментариями, которые могли быть поняты как попытка умалить действительное значение предпринятого шага… Единодушный протест рабочих и солдат Петрограда показал и Временному правительству, и всем народам мира, что никогда революционная демократия России не примирится с возвращением к задачам и приемам царистской внешней политики и что ее делом остается и будет оставаться непреклонная борьба за международный мир… Вызванное этим протестом новое разъяснение правительства кладет конец возможности толкования ноты 18 апреля в духе, противном интересам и требованиям революционной демократии». Обсудив известие о кровопролитии на Невском проспекте, Совет единогласно постановил объявить двухдневный запрет на проведение демонстраций.

В свою очередь 22 апреля (5 мая) Временное правительство опубликовало в газетах разъяснение или, скорее, отречение от ноты Милюкова, заявив, что тезис о победоносном окончании войны якобы означал всего лишь достижение целей, заявленных в Декларации от 27 марта…

Создание коалиционного кабинета и позиция Ленина

Степень ответственности господ, руководивших Россией весной 1917 года, ярко характеризует тот факт, что 27 апреля (10 мая), вместо того, чтобы спешно решать вопросы о войне, о земле, форсировать созыв Учредительного собрания, Временное правительство решило отметить… 11-ю годовщину созыва I Государственной думы.

«Юбилейное» заседание депутатов всех четырех Дум открыл председатель III и IV Думы Михаил Родзянко. Затем полились речи думских ораторов. Многим запомнилось выступление националиста Василия Шульгина, который 2 (15) марта вместе с октябристом Александром Гучковым принимал отречение Николая II. Шульгин напомнил, что 27 апреля не только одиннадцатилетие I Думы, но и двухмесячный юбилей революции. Как Милюков в ноябре 1916-го, Шульгин принялся рассуждать на тему «глупость или измена?» Суханов вспоминал: «Шульгин остановился на левой агитации. Перечисляя отдельные ее элементы, оратор спрашивал: глупость это или измена? И отвечал: это — глупость. Но все, вместе взятое, есть измена… В общем, Шульгин говорил довольно осторожно, без запальчивости и раздражения. Но он попадал в самый центр и выразил настроение всех буржуазных групп — до самых радикальных включительно».

На «камень», брошенный в «огород» эсеров и меньшевиков, ответил Церетели. Продолжим цитату из сухановских «Записок о революции»: «Это был совершенно исключительный случай, когда Церетели с открытой трибуны пришлось обрушиться не налево, а направо…Закрыв глаза на самоочевидные факты, лидер оппортунизма выдумал для себя и для других это деление на «ответственную» и «безответственную» буржуазию и положил это деление во главу угла. Милюков — это «ответственный» буржуа, с которым возможно и нужно соглашение, это «живая сила страны», с которой нужно и можно довести до конца революцию и даже перекинуть ее на весь мир. А Шульгин — это буржуа «безответственный», который провоцирует гражданскую войну и служит козлом отпущения за все опасности, грозящие революции».

Возложенных на него надежд Милюков не оправдал. Апрельский кризис завершился 5 (18) мая, когда после нескольких дней нервных переговоров под председательством князя Львова был образован первый коалиционный состав Временного правительства. В него вошли шесть представителей социалистических партий. Инициатор кризиса Милюков был снят с поста министра иностранных дел. Обидевшись, он ушел из правительства, категорически отказавшись стать министром просвещения.

Большевиков во Временное правительство никто не звал. Они бы в него и не пошли. Позицию партии отразила резолюция, принятая по предложению Ленина 22 апреля (5 мая): «Лозунг «Долой Временное правительство» потому неверен сейчас, что без прочного (т. е. сознательного и организованного) большинства народа на стороне революционного пролетариата такой лозунг либо есть фраза, либо объективно сводится к попыткам авантюристического характера. Только тогда мы будем за переход власти в руки пролетариев и полупролетариев, когда Советы рабочих и солдатских депутатов станут на сторону нашей политики и захотят взять эту власть в свои руки».

Политический противник Ленина Церетели много лет спустя признал, что большевики «в апрельских событиях не играли сколько-нибудь значительной роли». Вместе с тем он заметил, что апрельский кризис показал большевикам, «с какой легкостью рабочие и солдатские массы могут быть двинуты на улицу, как глубоко внедрено в массах чувство недоверия к буржуазии и с каким ослеплением правые буржуазные круги способны готовить почву для гражданской войны».

Грядущий май не обещал новому составу Временного правительства спокойной жизни…

Оставить комментарий

avatar

Смотрите также