ОБЛОЖКА КНИГИ

КРИТИКА ПАДШЕГО РАЗУМА. Раздел II. Глава 4 (1)

Продолжаем публиковать целостных фрагментов книги. Тема предлагаемого фрагмента — религиозно-философские основания идеи тварной   (актуальной и потенциальной, дурной) бесконечности… Чтобы сразу стало понятнее, о чем пойдет речь, предлагаем в качестве тэг-лайна эпиграф к разделу:

   «Тот,   кто верит  в  бесконечность экономического роста в конечном мире, либо безумец, либо экономист».   Кеннет Боулдинг (Kenneth Boulding)

 

Аннотация.  В основе перехода от античного к христианскому мировоззрению и от него  к  западной теологии, философии и науке Нового времени лежит кардинальная  трансформация содержания фундаментального  понятия  бесконечности.  Понятие тварной (актуальной и потенциальной) бесконечности есть логический феномен падшего разума, форма его абсолютного беспокойства и интеллектуального «беснования».

КРИТИКА  ПАДШЕГО  РАЗУМА.

Раздел II. Критика научного  разума

Глава 4 (1). Религиозно-философские основания идеи тварной   (актуальной и потенциальной, дурной) бесконечности.

 

                                     «Тот,   кто верит  в  бесконечность

                                      экономического    роста в конечном мире,

                                      либо безумец, либо экономист».

 

                                                  Кеннет Боулдинг (Kenneth Boulding)

 

Фундаментальным определением современной (капиталистической) экономической модели, и лежащей в  её основании  идеологии либерализма, является идея потенциальной (дурной) бесконечности (ПБ). Это идея бесконечного  прогресса, бесконечного роста, бесконечного потребления, бесконечного «развития» и т.д. Подавляющее большинство современных профессиональных политиков считают идею  экономического роста  альфой и омегой любого политического проекта. По их мнению, спасти страну невозможно без повышения ВВП, и, следовательно, именно этот показатель служит компасом, по которому правительства сверяют свой политический курс. «Моя цель — занятость, моя задача — экономический рост», — заявил недавно Франсуа Олланд [ Молиться на экономический рост («Slate.fr», Франция). – [Электронный ресурс]. URL:  http://inosmi.ru/world/20130702/210558160.htmlовре ].

«Мифология «экономического роста» подразумевает, что повышение ВВП ведет к снижению безработицы. Тем не менее, за последние 40 лет, несмотря на регулярное увеличение ВВП, показатели безработицы тоже росли и стабилизировались на отметке в 10%. Более того, определенный резерв безработных даже необходим для нормальной работы капитализма, потому что в таком случае трудоустройство сохраняет для работодателя переговорную ценность. Таким образом, ведущий к полной занятости экономический рост — это миф, вера в который прочно утвердилась в нашем сознании» [Там же].

Погоня за экономическим ростом порождает особый образ жизни: человек проводит всю свою жизнь за производством ненужных вещей и продажей  их людям, которые в них не нуждаются. Некоторые экономисты сегодня рассматривают  экономический рост как современную религию и даже выдвигают  альтернативный проект:  «Проект экономического спада: манифест за безусловные дотации автономии» (Un projet de décroissance: manifeste pour une dotation inconditionnelle de l’autonomie) [Там же].

Не надо думать, что идея потенциальной бесконечности характерна только для экономической науки.  Она лежит в основании всей западной цивилизации (антропоцентрической фундаментальной парадигмы), в основании новоевропейской  философии и концептуальной (теоретической) науки.  .

Бесконечность есть одна из фундаментальных категорий человеческой мысли Понятие потенциальной бесконечности  имеет универсальный характер  и   широко применяется   в  теологии, философии и науке. Но особенный интерес  категория бесконечности  получила со стороны математики.

Математика, как и другие науки (и философия) довольно глубоко детерминирована фундаментальными духовно-историческими парадигмами. Это убеждение подтверждают работы П.П.Гайденко, посвященные эволюции  понятия науки в контексте истории философии [П.П.Гайденко. Эволюция понятия науки (становление и развитие первых научных программ  научных). М. «Наука»,1980. – (без сносок) – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.philosophy.ru/library/gaid/pgaid_physics.html].   И хотя  в своих исследованиях автор делает акцент на взаимодействие научного и философского знания,  тем не менее, воздействие религиозного контекста на научные программы прослеживается в них не менее однозначно. Влияние  религиозных, теологических предпосылок на содержание современной  математики убедительно представлены также в работах В.Н. Катасонова [ В.Н. Катасонов. Научно-философские концепции бесконечности и христианство.   – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.bestreferat.ru/referat-73817.html] и А.А.Зенкина [А.А.Зенкин. Трансфинитный рай Георга Кантора: Библейские сюжеты на пороге Апокалипсиса. – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.com2com.ru/alexzen/]  и др.

С точки зрения концепции ФДИП, современная математика, наряду с другими  формами  антропоцентрической фундаментальной парадигмы, разделяет и общее c ними заблуждение, т.е. фундаментальный паралогизм, содержание которого мы подробно рассмотрели в предыдущей главе.

История  современной  математики  показывает, что  в её основании, а, следовательно, и всего математического естествознания  лежит фундаментальная теория множеств Кантора с базисным научным понятием  актуальной бесконечности. Математика, настолько тесно связана с понятием бесконечности, что нередко ее определяют как науку о бесконечном.

«С давних пор, — пишет выдающийся немецкий математик Д.Гильберт, — никакой другой вопрос так глубоко не волновал человеческую мысль, как вопрос о бесконечном; бесконечное действовало на разум столь же побуждающе и плодотворно, как едва ли действовала какая-либо другая идея; однако ни одно другое понятие не нуждается так сильно в разъяснении, как бесконечность» [Гильберт Д., Основания Геометрии. – М-Л: ОГИЗ, 1948.]

Понятие конечности и бесконечности необходимо  рассматривать только в рамках тех фундаментальных парадигм, в которых они и имеют свой собственный определенный смысл. Если мы будем анализировать их отношения вне этого контекста, то кроме путаницы мы ничего в итоге не получим. Более того, при смене фундаментальных парадигм, как это мы увидим ниже, содержание понятий конечности и бесконечности может кардинально изменяться.

Огромная  работа в этом направлении, как уже отмечалось, была проделана П.П.Гайденко. В своей монографии «Эволюция понятия науки»,  ей удалось провести уникальный  анализ истории  формирования основных научных программ, начиная с античности,  в религиозном и философском контексте [П.П.Гайденко. Эволюция понятия науки (становление и развитие первых научных программ)  – М.. «Наука», 1980. — (без сносок). – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.philosophy.ru/library/gaid/pgaid_physics.html]. Результаты её исследования дают многочисленные дополнительные подтверждения эффективности  предложенной нами концепции фундаментальных духовно-исторических парадигм. Гайденко приводит многочисленные факты непосредственного влияние теологических установок на формирования конкретных научных понятий и принципов. Господство теологических оснований в процессе эволюции предмета западной концептуальной науки настолько очевидны и бесспорны, что попытка интерпретировать собранные материалы по истории науки и философии с точки зрения марксистской методологии выглядят очень искусственно и неубедительно, и их следует рассматривать как дань духу своего времени. Поэтому наш анализ во многих аспектах базируется на эмпирическом материале собранном в этой замечательной книге. Новизна состоит в том, что мы переосмысливаем историю европейской науке на основе концепции ФДИП. В этом контексте, возникает совсем другое видение и оценка предмета и истории науки, причины её мировоззренческого и теоретического кризиса.

 

4.1.  Бесконечность в античности

 

Согласно Платону, беспредельное есть то, что имеет неопределенно-количественную характеристику и не допускает строгого определения. Беспредельное он называет  «неопределенной двоицей», оно всегда имеет два значения и не может принять одного значения, не может определиться. Определить что-то – это установить предел.  Предел, будучи соотнесенным с беспредельным, создает мерное отношение, т.е. отношение равного, двойного, тройного и т.д.  Мерное отношение, мера — это, по словам Платона, то, что возникает из «смешения» предела с беспредельным. Мера означает «согласие» противоположных начал — предела и беспредельного, а это согласие как раз и порождает число. Число, таким образом, есть единственное средство, с помощью которого можно остановить «качание» беспредельного и определить предмет [П.П.Гайденко. История греческой философии в её связи с наукой. – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.philosophy.ru/library/gaid/0.html].

Бесконечное как беспредельное само по себе немыслимо утверждает Платон в «Филебе»: «…Беспредельное множество отдельных вещей и [свойств], содержащихся в них, неизбежно делает также беспредельной и бессмысленной твою мысль, вследствие чего ты никогда ни в чем не обращаешь внимания ни на какое число» [ Платон. Филеб. – Соч. в 3-х томах, т.3, ч.1. М, 1971, С.19].Бытие вещи доставляется идеей (или формой), которая ограничивает бесконечное, осуществляя «вписывание» вещи в упорядоченное единство Космоса [В.Н. Катасонов. Научно-философские концепции бесконечности и христианство. – [Электронный ресурс]. URL:   http://www.bestreferat.ru/referat-73817.html].

Аристотель начинает исследование с критики платоновского и пифагорейского понятий бесконечного. И Платон, и пифагорейцы рассматривают бесконечное как сущность, а не свойство, не предикат чего-нибудь другого. В отличие от них натурфилософы считают бесконечное предикатом природных элементов, в зависимости от того, какой элемент каждый из них принимает за первоначало — воду, воздух или огонь. Аристотель не соглашается признать бесконечное ни сущностью, ни предикатом (сущности). Характерно его возражение против платоновско-пифагорейской трактовки бесконечного как сущности: если принять, что бесконечное является сущностью, то оно должно мыслиться как неделимое. «…Если бесконечное — сущность и не относится к какому-нибудь подлежащему, — говорит Аристотель, — то «быть бесконечным» и «бесконечность» — одно и то же, следовательно, оно или неделимо, или делимо на бесконечности, а быть одному и тому же предмету многими бесконечными невозможно. Однако если оно сущность и начало, то, как часть воздуха остается воздухом, так и часть бесконечного — бесконечным. Следовательно, оно неразделимо и неделимо. Однако невозможно бесконечному существовать актуально, ведь ему необходимо быть количеством. Бесконечное, следовательно, существует по совпадению… Поэтому нелепости утверждают те, которые говорят так же, как пифагорейцы: они одновременно делают бесконечное сущностью и делят его на части» [  П.П. Гайденко. История греческой философии в её связи с наукой. – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.philosophy.ru/library/gaid/0.html].

Аристотель считает, что платоники и пифагорейцы, рассматривая бесконечное как «сущность», должны мыслить его как нечто неделимое, а тем самым как актуально-бесконечное. Как же аргументирует Аристотель недопустимость мыслить бесконечное как актуальное? Он говорит, что в этом случае невозможно объяснить такой «вид» бесконечного, как время и величина (а тем самым и движение), которые являются, по его выражению, «количествами». Что же представляет собой этот вид бесконечного? В чем его отличие от актуально-бесконечного? В том, что, «будучи проходимо по природе», это бесконечное не имеет конца прохождения или предела. Это бесконечное потенциально, бесконечное в возможности, а не в действительности, осуществляемое, а не осуществленное, незавершенное и не могущее быть никогда завершенным. В этом смысле Аристотель, явно полемизируя с платониками, говорит, что бесконечное — это «не то, вне чего ничего нет, а то, вне чего всегда есть что-нибудь» [Там же].

Взгляды Аристотеля основаны на допущении потенциальной бесконечности и запрете бесконечности актуальной. Именно потенциальная бесконечность составляет основу античного принципа непрерывности. « Я говорю о непрерывном, – пишет Аристотель, – когда граница, по которой соприкасаются оба следующих друг за другом предмета, становится для обоих одной и той же и, как показывает название, не прерывается…” [Аристотель.  Соч. в 4-х томах, т. 3.М.: Мысль, 1981, – 613 с. — С.167]. Непрерывным, согласно Аристотелю, может быть пространство, время, движение. Непрерывное – это то, что делится на части, всегда делимые. А это значит, что непрерывное не может быть составлено из неделимых. Таким образом, снимая трудности, возникающие в физике при допущении, что пространство и время состоят из неделимых элементов, Аристотель доказывает, что именно непрерывность есть условие возможности движения и соответственно условие его мыслимости. Тем самым оказываются устраненными те апории Зенона, которые базируются на допущении актуально бесконечного множества неделимых элементов любого отрезка пространства и времени [П.П.Гайденко. К вопросу о генезисе новоевропейской науки. – [Электронный ресурс]. URL:   http://ru.philosophy.kiev.ua/iphras/library/phnauk4/GAI.htm].

Потенциально бесконечное – это, согласно Аристотелю, то, что всегда становится, возникает, а не есть нечто завершенное, законченное. Пример потенциально бесконечного – это бесконечно возрастающий ряд натуральных чисел, который, сколько бы его ни увеличивали, остается как угодно большой, но конечной величиной. Потенциально бесконечное всегда связано с конечностью и есть не имеющее предела движение по конечному. Потенциально бесконечное – бесконечно делимое, которое, «будучи проходимым по природе, не имеет конца прохождения, или предела» [Аристотель.  Соч. в 4-х томах, т. 3.М.: Мысль, 1981, – 613 с., — С.112]. Бесконечное, по Аристотелю, есть, поэтому возможное, а не действительное, материя, а не форма. Не допуская актуальной бесконечности, он определяет бесконечное как то, вне чего всегда что-то есть. Бесконечному противостоит то, что Аристотель называет законченным и целым: «Там, где вне ничего нет – это законченное и целое: это то, у которого ничего не отсутствует, например целое представляет собой человек или ящик… Целое и законченное или совершенно одно и то же, или сродственны по природе: законченным не может быть ничто, не имеющее конца, конец же граница» [Там же,  C.119-120]. Только предел, граница делает нечто актуально сущим, действительным и потому предстает как начало форм.

Для Аристотеля бесконечность существует только потенциально как возможность безграничного изменения: «Бесконечное есть материя для завершенности величин и целое только в возможности, а не в действительности; оно делимо и при уменьшении и обратном прибавлении, а целым и ограниченным [бесконечное] оказывается не само по себе, а по отношению к другому; и поскольку оно бесконечно, оно не охватывает, а охватывается. Поэтому оно и непознаваемо, как бесконечное, ибо материя [как таковая] не имеет формы» [Там же, С.120].

Приведем определения Аристотелем фундаментальных понятий математики, без которых трудно разобраться с его пониманием бесконечности: «Количеством называется то, что делимо на составные части, каждая из которых, будет ли их две или больше, есть по природе что-то одно и определенное нечто. Всякое количество есть множество, если оно счислимо, а величина — если измеримо. Множеством же называется то, что в возможности делимо на части не непрерывные, величиной — на части непрерывные…Из всех этих количеств ограниченное множество есть число, ограниченная длина линия, ограниченная ширина — плоскость, ограниченная глубина — тело»   [Аристотель. Соч. в 4-х томах. Том 1. М.: Мысль, 1976,  С.164].

«Беспредельное — это или то, что невозможно пройти до конца, потому что оно по природе своей не может быть пройдено (подобно тому как голос невидим), или то, прохождение чего не может или едва может быть закончено, или же то, что по природе хотя и допускает прохождение или должно иметь предел, но на деле его не имеет. И кроме того, нечто может быть беспредельным или в отношении прибавления, или в отношении отнятия, или в отношении того и другого вместе. Существовать само по себе отдельно от чувственно воспринимаемого беспредельное не может. Ведь если оно не величина и не множество и сама беспредельность есть сущность, а нечто привходящее, то оно будет неделимым, ибо делима или величина или множество. Но если оно неделимо, то оно не беспредельно, разве только не в том смысле, в каком голос невидим» [Там же, С.291].

«А что беспредельное не может существовать в действительности — это ясно. Ибо иначе всякая его часть, которую мы берем, была бы беспредельной: ведь бытие беспредельным и беспредельное  — одно и то же, если только беспредельное есть сущность и не сказывается о каком либо субстрате….» [Там же].

Приступая к анализу понятия бесконечности, Аристотель предупреждает, что здесь приходится ходить по очень зыбкой почве, постоянно рискуя натолкнуться на парадоксы и противоречия: ибо «много невозможного следует и за отрицанием его (бесконечного. — П.Г.) существования и за признанием». Но, несмотря на эти затруднения, возникающие при рассмотрении бесконечного, физика, также как и математика, по мысли Аристотеля, не может обойтись без такого рассмотрения. «А что бесконечное существует, — пишет Аристотель, уверенность в этом, скорее всего, возникает у исследователей из пяти оснований: из времени (ибо оно бесконечно), из разделения величин (ведь и математики пользуются бесконечным); далее, что только таким образом не иссякнут возникновение и уничтожение, если будет бесконечное, откуда берется возникающее. Далее, из того, что конечное всегда граничит с чем-нибудь, так что необходимо, чтобы не было никакого предела, раз необходимо, чтобы одно всегда граничило с другим. Но больше всего и главнее всего — что доставляет для всех затруднение — на том основании, что мышление не останавливается: и число кажется бесконечным, и математические величины, и то что лежит за небом: а если лежащее за небом бесконечно, то кажется бесконечным тело и существует множество миров…» Однако, в вопросе о бесконечном, —  говорит Аристотель,- доверять мышлению нельзя, поэтому ко всем перечисленным основаниям, побуждающим принять бесконечное, надо подойти критически, внимательно рассмотрев возможные следствия из каждого допущения относительно бесконечного [  П.П. Гайденко. История греческой философии в её связи с наукой. – [Электронный ресурс]. URL:  http://www.philosophy.ru/library/gaid/0.html].

Аристотель различает бесконечное от деления и бесконечное от прибавления (т.е. интенсивную и экстенсивную бесконечности) в одном отношении, а именно: бесконечное от прибавления не может превзойти всякую определенную величину, а бесконечное от деления может. «Превзойти всякую величину путем прибавления невозможно даже потенциально, — говорит Аристотель, — если только не будет по совпадению бесконечного, как энтелехии», о чем шла речь выше. Откуда же берется такое «неравенство» экстенсивной и интенсивной бесконечности? Бесконечное — это материя, оно не охватывает, а охватывается; в случае интенсивной бесконечности мы имеем определенную величину, допустим, отрезок известной длины, ограниченный двумя точками — границами, полагающими ему предел (границы эти суть момент формы), т.е. охватывающими его. Здесь бесконечное охватывается своими «концами», деление происходит внутри охваченного. Напротив, когда речь идет об экстенсивной бесконечности, то величина неограниченно растет, и охватывать тут должна была бы уже не форма (ибо тут границы нет, она убегает в бесконечность), а сама материя, что, согласно ранее сказанному, невозможно [Там же].

Отличие потенциально-бесконечного от актуально-бесконечного состоит в том, что первое, в сущности, всегда имеет дело с конечным и есть не что иное, как беспредельное движение по конечному; каждый раз, имеем ли мы дело с экстенсивной бесконечностью, например в процессе счета, или с интенсивной (в результате деления определенного отрезка), мы каждый раз получаем как угодно малую, но всегда конечную величину. Здесь принцип непрерывности оказывается принципом потенциальной бесконечности. «Вообще говоря, — пишет Аристотель, бесконечное существует таким образом, что всегда берется иное и иное, и взятое всегда бывает конечным, но всегда разным и разным… Притом для величины это происходит с сохранением взятого, для времени и людей — вместе с их уничтожением, так, однако, чтобы не было перерыва». Если величина, получаемая в результате деления, сохраняет в себе как бы «в снятом виде» пройденные этапы, становясь все меньше и меньше, то время, протекшее до настоящего момента, исчезает, не сохраняясь. Характерно, однако, что в этом последнем смысле, как говорит Аристотель, «бесконечное будет актуальным». Это замечание, пишет Гайденко, может ввести в заблуждение, если не принять во внимание оговорки Аристотеля, что «бесконечное как энтелехия» (т.е. осуществленное и в этом смысле актуальное) существует по совпадению; другими словами, актуальным будет «день или состязание», а не само бесконечное [Там же].

Итак, отвечая на вопрос о том, существует ли бесконечное, Аристотель формулирует один из кардинальных тезисов своей научной программы: бесконечное существует потенциально, но не существует актуально. Иначе говоря, бесконечное не пребывает как нечто законченное, а всегда становится, возникает; оно не есть что-то действительное, а только возможное. Но отсюда с очевидностью следует, что бесконечное для Аристотеля есть материя, ибо именно материя определяется им с самого начала как возможность.  «Бесконечное есть материя для завершенности величины и целое в потенции, а не актуально, оно делимо и путем отнятия и путем обращенного прибавления, а целым и ограниченным является не само по себе, а по-другому; и поскольку оно бесконечно, не охватывает, а охватывается» [Там же].

Хотя Аристотель и полемизирует с Платоном и пифагорейцами относительно логического и онтологического статуса бесконечного, тем не менее, определяя бесконечное как нечто неопределенное (ибо материя сама по себе, без формы, есть нечто неопределенное), он остается на почве характерной для греков, в том числе и для Платона, «боязни бесконечного». Платон также считает (диалог «Парменид»), что если нет единого, то ничто не может ни существовать, ни быть познаваемо, ибо беспредельное само по себе неуловимо для мышления. Аналогично рассуждает и Аристотель, связывая бесконечное с материей: «Поэтому оно и непознаваемо как бесконечное, ибо материя не имеет формы». И в самом деле, отмечает П,П.Гайденко, имея дело с потенциальной бесконечностью, мы всегда, как уже отмечалось, схватываем (т.е. познаем) лишь конечное, бесконечность же выражается тут в том, что это конечное «всегда иное и иное». Аристотелевское понимание бесконечности как материи, или потенциальности, имеет огромное значение для его обоснования, как физики, так и математики [Там же].

В то же время есть античные философы, которые более позитивно используют категорию бесконечного. Прежде всего к ним относится Анаксимандр, у которого главным началом космологии служит апейрон (греч. noriepa – букв. безграничное), из которого возникают и в который возвращаются все вещи (однако по известным фрагментам не совсем ясно, является ли апейрон высшим бытийственным началом или только хаотической смесью основных элементов). Кроме того, здесь нужно назвать атомистов Левкиппа и Демокрита, у которых бесконечное пустое пространство содержит бесконечное количество атомов, образующих бесконечное количество миров. Однако понимание движения в пространственно-временном континууме, допускающем бесконечную делимость, сталкивается с непреодолимыми апориями, выдвинутыми Зеноном Элейским. Начиная с V в. до н.э. и вплоть до сегодняшнего дня эти апории неизменно воспроизводятся в европейской мысли, пытающейся понять структуру континуума [В.Н. Катасонов. Научно-философские концепции бесконечности и христианство. – [Электронный ресурс]. URL:   http://www.bestreferat.ru/referat-73817.html].

В неоплатонизме постепенно, не без существенного влияния восточной мистики, пробивает себе дорогу новое положительное понимание бесконечного. Переходной ступенью служили здесь философские взгляды Филона Александрийского, давшего эллинистическую транскрипцию библейского понимания Божества. Единое у Плотина, стоящее выше Ума и, следовательно, выше всякой определенности и формы (в частности, числа), не может быть названо бесконечным. Но Ум Плотин называет бесконечным в следующих смыслах: в смысле его бесконечного могущества, его единства и самодостаточности. Все сущее оказывается тем самым между двумя бесконечностями: актуальной бесконечностью божественного Ума и потенциальной бесконечностью мэональной материи, лишенной границ и формы и получающей свои определения только через «отражения» совершенств высшего бытия [Там же].

Таким образом, античность рассматривает бесконечное как неоформленное, как неставшее и, следовательно, несовершенное. В пифагорейском списке противоположностей бесконечное стоит на стороне дурного (злого). Бытие в античной мысли тесно связано с категорией меры и предела. Бесконечное в этом смысле выступает как беспредельное, безграничное, почти не существующее – nohm. Бесконечное есть нечто близкое к хаосу, а иногда и отождествляется с ним. Бесконечное сближается у Платона и Аристотеля с категорией материи как бесформенным и в силу этого как бы несуществующим, постигаемым лишь ««незаконнорожденным умозаключением» под-лежащим субстратом вещей.

В античности понятие конечного и бесконечного рассматривались в контексте понятий формы и материи. Платон и Аристотель понятие материи отождествляли с понятием бесконечного как бесформенного и неопределенного. Тогда как конечное связывали с понятием формы, определенного и оформленного. Космос конечен, т.е. представляет собой иерархическую, оформленную и определенную реальность. Понятие конечного выступает здесь критерием истинного, тогда как бесконечное – неистинного, хаоса. Понятие АБ не признавалось как внутренне противоречивое  и немыслимое, поскольку требовалось мыслить два взаимоисключающие определения. Понятие ПБ рассматривалось как синоним материи, хаоса и неопределенности. Попытки введения ПБ в структуру мышления, приводило к возникновению парадоксов.

Чтобы понять дальнейшую логику эволюции понятия бесконечности и прежде всего в Новоевропейской философии и науке, необходимо выяснить, как христианство понимало природу божественной бесконечности.

 

Смотрите также