Под шумок англо-саксонский капитал будет прибирать к рукам экономику КНР
– Валентин Юрьевич, в Пекине проходит ежегодное Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП), где ожидается принятие ряда важных политических и экономических решений. В связи с этим его уже окрестили «перестройкой по-пекински». Предположительно, будет одобрено решение по дальнейшей либерализации режима иностранных инвестиций в экономику Китая. Что это: троянский конь или новый шаг к процветанию? Как подобная инициатива может повлиять на ситуацию в самом Китае и за его пределами?
– Действительно, на открытии сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП), которое состоялось 5 марта, премьер Госсовета Китайской Народной Республики Ли Кэцян затронул тему инвестиционной привлекательности китайской экономики, но конкретные решения будут приняты по завершении работы ВСНП. Надо сказать, что в банковский сектор Китая до поры до времени иностранный капитал фактически не пускали, по разным оценкам, доля его участия там варьировалась от одного до двух процентов. В целый ряд секторов и отраслей экономики КНР вхождение иностранного капитала было вообще запрещено, например, участие в добыче драгоценных металлов. Достаточно либеральный режим для иностранного капитала в Китае был создан только в специальных экономических зонах (СЭЗ) – на сегодняшний день их одиннадцать, но всё же в СЭЗ существовали ограничения по доле участия иностранного капитала: иностранец не мог контролировать китайское предприятие. Но сейчас в КНР решили, что надо упростить законодательство для того, чтобы иностранцы могли более свободно ориентироваться в нормативном поле страны.
– Почему это потребовалось?
– Некоторые эксперты считают, что без этого Китай не сможет сделать юань международной валютой. Действительно, юань – это уникальная валюта в том смысле, что она получила статус резервной валюты, но при этом не является полностью конвертируемой. Чтобы спрос на китайскую валюту начал расти, надо привлекать инвесторов на разного рода биржи, допускать их к различным финансовым инструментам. Но насколько оправдана эта цель? Получается, что интернационализация юаня достигается слишком дорогой ценой, потому что повышение конвертируемости валюты означает снижение управляемости национальной экономикой. Какое-то время может быть эйфория – год, два, три, но потом всё равно настанет «час истины». Зачем вообще Китаю нужен юань как мировая валюта? Чёткого ответа на этот вопрос не дал ни один руководитель КНР. Существуют и другая версия, почему понадобилось дать больше воли иностранному капиталу. В прошлом году исполнилось 15 лет вхождения КНР в ВТО. Китайской Народной Республике был предоставлен льготный период на пятнадцать лет, в течение которого она должна была перестроить свою экономику на рыночную. Но в 2017 году, когда завершался этот переходный период, западные страны, посчитали, что китайская экономика по-прежнему не является рыночной, и стали вводить дополнительные антидемпинговые пошлины, ссылаясь на то, что, мол, китайские экспортёры пользуются государственной поддержкой. Как бы там ни было, всё это – очень опасная игра.
На самом деле Китай не настолько закрыт от иностранных инвесторов, как это может показаться. По свежим данным ЮНКТАД (Конференция ООН по торговле и развитию) –организации, которая каждый год составляет доклад о прямых иностранных инвестициях в мире («World investment report»), в 2016 году по объёму прямых иностранных инвестиций (ПИИ) первую позицию занимают США – 391,1 млрд долларов, на втором месте оказалась Великобритания, третьей идёт КНР – 133,7 млрд долларов, а четвёртое место у Гонконга – 108,1 миллиарда долларов. То есть Китай – достаточно крупный импортёр капитала. Другое дело, что по отношению к валовому внутреннему продукту такой гигантской страны – это достаточно скромная величина – 10-12 процентов, в отличие, скажем, от Гонконга, совсем махонького государства, прямые инвестиции которого составляют порядка пятисот процентов по отношению к ВВП. Поэтому Китай для международных инвесторов представляет собой слабо освоенную «целину», куда ещё можно вкачивать триллионы долларов. Поэтому все последние годы КНР испытывала сильное давление со стороны Запада, добивавшегося снятия барьеров для иностранных инвестиций. В 2015 году китайцам удалось получить для своей валюты статус резервной, но при этом они сумели отбояриться от притязаний Запада и уклониться от снятия всех ограничений для иностранного капитала и конвертации юаня. Сейчас Китаю опять что-то понадобилось, и он в очередной раз начинает либерализацию иностранного капитала. Неизвестно, будет ли реальное снятие барьеров, или это всё очередной спектакль. Пока нет никаких конкретных сведений, в какие сроки будут проведены мероприятия по либерализации.
Как я уже отметил, на фоне Соединённых Штатов и Китая аномально крупным импортёром капитала сегодня является Гонконг, входящий так же, как и Макао и Тайвань, в Большой Китай. Две трети ПИИ идёт в Китайскую Народную Республику как раз из контролируемых им территорий Большого Китая, особенно из Гонконга, который, по сути, является воротами КНР, через которые капитал заходит в страну и выходит из неё во внешний мир. За 2015 год 32,3% капитала в Гонконг пришло из Британских Виргинских островов, ещё 29,9% – с Каймановых Островов, 4,4% – из Бермудских островов и так далее. Фактически в Гонконг идёт капитал из оффшорных юрисдикций, поэтому некоторые страны, в том числе и Российская Федерация, до недавнего времени включали Гонконг в списки оффшорных юрисдикций. Когда начали действовать экономические санкции против России, некоторые банкиры и предприниматели достаточно самоуверенно говорили, имея в виду Гонконг, что санкции им нипочём, потому что у них юрисдикция получше, чем даже Кипр. Но когда они в 2014-м бросились в Гонконг, выяснилось, что банковскую систему там контролируют два крупнейших британских банка. Британия является достаточно близким союзником Вашингтона, поэтому российские бизнесмены в Гонконге часто получали и получают «от ворот поворот».
– По данным Китайского информационного центра, намеченные ВСНП реформы будут направлены на укрепление реального сектора экономики КНР, в стране сохранится ведущая роль государственного хозяйствования. Как это сопрягается с планами по инвестиционной либерализации в Китае? Разве одно другому не противоречит?
– Да, эти вещи плохо увязываются. Примерно такие же сомнения одолевали меня, когда я слушал выступление президента Владимира Путина перед Федеральным Собранием Российской Федерации, когда он в первой части доклада говорил о том, что надо приватизировать банковский сектор российской экономики и быстрее входить в мировую цифровую экономику, а во второй – утверждал, что необходимо укреплять обороноспособность России. И даже показывал какие-то фильмы с нашими «страшными» ракетами, которые в случае чего нанесут удар по Западу. Не очень понятно, как это всё вместе может реально сосуществовать, как сложить эти несовместимые пазлы. С одной стороны, говорилось, как либеральные министры будут разрушать нашу экономику, а с другой – как они, якобы, будут защищать нашу страну. Но оборонный потенциал страны не может существовать без прочной экономики. В этом смысле китайский чиновничий менталитет такой же, как и у нас. Ли Кэцян в своём докладе назвал, какие громадные суммы государственных инвестиций будут закачаны в сельское хозяйство, в инновационный сектор по защите окружающей среды, в обеспечение социальной безопасности. Но ведь Запад всё это воспринимает, как скрытое субсидирование китайской экономики, и по-прежнему Китай будут называть нерыночной экономикой со всеми отсюда вытекающими последствиями. Можно привести множество примеров за последние два-три года, когда КНР клонило то в одну сторону, то в противоположную. Когда пробивали вопрос о придании юаню статуса резервной валюты, китайцы не жалели слов насчёт того, что в ближайшее время они будут проводить либерализацию своей внешнеэкономической деятельности, валютной сферы. А когда в 2015 году фондовый рынок Китайской Народной Республики зашатался, падение фондовых индексов грозило перерасти в серьёзный финансовый кризис, они просто-напросто закрыли эти биржи. Когда в 2016-м началось чрезмерное падение курса юаня в связи с ускорившимся бегством капитала из страны, Народный банк Китая негласно дал команду своим банкам ограничить обмен юаней на иностранную валюту. И где тут рыночная экономика? Её нет. Поэтому не стоит буквально понимать все заявления китайских лидеров.
До недавнего времени я считал Китай страной, которая всё-таки достаточно трезво, разумно проводит свою экономическую политику. Она не всегда была мне понятна: какие-то вещи казались совершенно несовместимыми, скажем, построение социализма при наличии нескольких сотен миллиардеров. Но были очень рациональные, понятные моменты экономической политики Китая, когда, например, иностранный капитал не допускался в банковский сектор. А сейчас Народный банк Китая, Государственное управление валютного контроля КНР, Комиссия по регулированию банковской деятельности Китая фактически синхронно сделали заявления о том, что пора отменить правила, которые ограничивают двадцатипятипроцентную долю иностранного капитала в китайских банках и в управляющих различными фондами компаниях. Для китайских страховых компаний вообще призывают отменить запрет на контрольный пакет акций для иностранцев. Такие вещи на Россию в идеологическом плане, конечно, очень негативно повлияют. Это может стать аргументом у всяких дворковичей, шуваловых и кудриных: мол, смотрите, даже Китай пускает иностранцев в банковскую и другую финансовую сферу. Раньше-то они помалкивали по этому поводу, а сейчас это может оказаться для нас серьёзны ударом ниже пояса. Другое дело, что через два-три года у Китая возникнут серьёзные проблемы в связи с такой активной либерализацией, но нам от этого не легче.
– То есть можно сказать, что и в Китае началась ползучая либеральная революция, которая может привести к негативным последствиям не только для КНР, но и для стран, которые с ней плотно сотрудничают?
– В полной мере непонятно, какие шаги последуют за риторикой. Сейчас говорится очень много слов, но полностью уяснить невозможно, что же такое социально-экономическая модель Китая, что это за социализм с китайской спецификой. Это похоже на какой-то гибрид, а гибриды долго не живут, они всегда вырождаются во что-то более простое, примитивное. Думаю, в данном случае это будет китайский капитализм, не очень конкурентоспособный на фоне, скажем, американского или англо-саксонского капитализма. Мы очень глобально смотрим на Китай, а ведь там очень велико влияние Британии. Тот же Гонконг – это, прежде всего, британские банки. Хочу напомнить, что две крупнейшие фондовые биржи – Гонконгская и Шанхайская недавно заключили между собой соглашение, позволяющее вести перекрёстную торговлю бумагами. Сейчас Гонконг заключил такое же соглашение и с Шэньчжэнской фондовой биржей. А в Гонконге – те же англичане и американцы, они будут медленно прибирать к рукам китайскую экономику. Если, конечно, кто-то в китайском руководстве не встряхнётся и не остановит этот процесс.
Беседовала Галина Вишневская
Оставить комментарий