24-МВФ

Страсти по МВФ и «Вашингтонский консенсус»

Интервью, проведенное в рамках «Изборского клуба».

— Валентин Юрьевич, получается следующая вещь: Бреттон-Вудс умер, а МВФ продолжил свою жизнь. Но не является ли крах Бреттон-Вудса – смертельной угрозой для Фонда?

Валентин КАТАСОНОВ. Отличие двух систем сводилось к двум ключевым моментам. Во-первых, в старой системе деньги сохраняли свою связь с золотом, а в новой системе эта связь полностью оборвалась, деньги из товара окончательно превратились в знаки (сначала бумажные, а позднее электронные). Во-вторых, в старой системе устанавливались фиксированные обменные курсы валют, а в новой системе курсы валют стали плавающими. Ради того, чтобы поддерживать устойчивые (постоянные) курсы валют и был создан Международный валютный фонд. В любом учебнике можно прочитать: валютный курс денежной единицы напрямую зависит от состояния платежного баланса страны. С этим трудно спорить. Действительно, если платежный баланс страны начинает сводиться с большим положительным сальдо, то курс валюты данной страны растет. Наоборот, если платежный баланс уходит в минус (становится дефицитным), то курс денежной единицы падает. Конечно, в рамках Бреттон-Вудской системы главная ответственность за стабильность платежного баланса и валютного курса денежной единицы должна была нести сама страна. Например, при угрозе образования дефицита платежного баланса сокращая свой импорт и стимулируя экспорт товаров и услуг. Или компенсируя дефицит торгового баланса притоком иностранного капитала в виде прямых и портфельных инвестиций и внешних займов. Так, вот МВФ в системе Бреттон-Вудса был «спасателем последней инстанции»: если страна исчерпывала свои внутренние возможности для выравнивания платежного баланса, а внешних инвесторов и кредиторов не находилось, тогда на сцену должен был выходить Международный валютный фонд. Он должен был предоставлять кредиты стране с дефицитным платежным балансом с целью поддержания валютного курса ее денежной единицы на заданном уровне. Одни словом, Фонд знал, чем ему заниматься, он чувствовал свою нужность. Хотя, конечно, бывали случаи, когда даже помощь Фонда не помогала, отдельным странам по согласованию с Фондом приходилось проводить девальвации своих денежных единиц, т.е. в законодательном порядке понижать валютный и золотой паритет своих денег.

Но вот наступили «мутные» 1970-е годы, когда шел поиск новой модели валютных отношений в мире. Обсуждались разные варианты мирового финансового устройства, причем одни из них предусматривали сохранение и даже укрепление роли МВФ, а в других вариантах Фонду места не находилось. Франция, например, настаивала на сохранении золотого стандарта. В ответ на возражения представителей казначейства США, что, мол, золота у него недостаточно для того, чтобы поддерживать конвертируемость доллара в металл, французские экономисты предлагали повысить официальную цену на золото. Например, с 35 долл. за тройскую унцию поднять ее сразу до 70 долл. Этот вариант позволял сохранять послевоенную архитектуру валютной системы, роль и место Фонда в ней оставались бы прежними.

— Был ли иной вариант, который предусматривал заменить доллар США наднациональными деньгами?

Валентин КАТАСОНОВ. Был. Причем не какими-то абстрактными деньгами, а уже появившимися на свет Божий в начале 1970 года. Речь шла о специальных правах заимствования (СДР), или «бумажном золоте». Решение о выпуске этих безналичных наднациональных денег для кредитования стран-членов Фонда было принято советом директоров МВФ в 1979 году. Объем эмиссии СДР был очень небольшим. Объем первых двух траншей СДР в 1970 году составил 21,4 млрд. единиц (при этом был установлен фиксированный курс 1 СДР = 1,34 долл. США). Выпущенные наднациональные деньги были распределены между странами-членами Фонда пропорционально их квотам в капитале. Конечно, это была «капля в море». Но если бы организовать масштабную эмиссию СДР, то, конечно, кризис международной ликвидности, который возник еще в 1960-е годы, можно было бы быстро преодолеть. Очевидно, в этом случае роль Международного валютного фонда в мировой финансовой системе резко возрастала. Фактически он превратился бы в мировой Центральный банк. Однако этот вариант на Ямайской валютной конференции, где принимались судьбоносные решения о будущем мировой финансовой системы, был заблокирован.

На упомянутой конференции были приняты поправки к Уставу МВФ, которые отменяли фиксированные курсы валют. А если так, то возникал большой вопрос о целесообразности дальнейшего существования Фонда.

Тяжелое десятилетие для Фонда.

Как известно, решение об отмене фиксированных валютных курсов было принято на Ямайской конференции в 1976 году. Прошло еще два года, пока, наконец, поправки к Уставу Фонда были ратифицированы и ямайская валютная система начала свое официальное существование. Парадокс состоял в том, что документом, зафиксировавшем параметры новой валютной системы, стал Устав МВФ, а функции Фонда в новой редакции Устава не были прописаны внятно. Фактически Фонд оказался «пятым колесом в телеге», если под «телегой» понимать ямайскую валютную систему. С 1978 года на МВФ можно было бы повесить амбарный замок, никто не почувствовал бы исчезновения этой международной финансовой организации. Но дядя Сэм, имевший контрольный пакет акций в этой организации, не хотел лишаться столь удобного инструмента влияния на мир. Фонд занялся мелкими делами и «делишками», чтобы хоть как-то оправдать свое существование и пережить тяжелые времена.

Отметим одно из таких «делишек»: продажу золота, которое составляло часть капитала Фонда. Как известно, Ямайская конференция торжественно объявило о «демонетизации» золота, т.е. о том, что золото из денежного металла превращается в обычный биржевой товар. Это был клич центральным банкам разных стран и различным финансовым организациям: «Избавляйтесь от золота!» Кто-то должен был подать пример. И этот пример было поручено подать Международному валютному фонду, у которого на начало 1970-х гг. количество золота в резервах составляло 3,8 тыс. т. На Ямайской конференции было принято решение о том, что Фонд в кратчайшие сроки избавится от 1/3 своего золота. Половину из этой трети он должен был вернуть странам-членам, а другую половину распродать на аукционах. Первый золотой аукцион был проведен МВФ в том же 1976 году, на Ямайке (между прочим, еще за два года до того момента, когда поправки к Уставу МВФ были ратифицированы и вступили в силу). Там было продано 780 тыс. унций золота (24,3 т) по средней цене 126 долл. за унцию. Наибольший интерес к золотым аукционам Фонда проявили: «Большая тройка» швейцарских банков, члены Лондонского рынка во главе с Ротшильдами, немецкие банковские гиганты («Дойче банк» и «Дрезднер банк»), мощные американские фирмы, прежде всего, компания Энгельгарда и др. МВФ до мая 1980 г. провел 45 золотых аукционов, где было продано 778 т золота. Заметными были колебания цен: самая низкая – 109 долл. за унцию (сентябрь 1976 г.), самая высокая – 712 долл. (февраль 1980 г.). Общая сумма выручки составила 57 млрд. долл. В данном случае Фонд играл в первую очередь в интересах дяди Сэма: он должен был, во-первых, продемонстрировать всему миру, что золото — больше не деньги; во-вторых, сбить цены на металл на мировом рынке.

— А в чем здесь хитрость?

Валентин КАТАСОНОВ.  Хитрость здесь очень простая: несмотря на официальную демонетизацию золота, оно де-факто все-таки оставалось конкурентом доллара. Фонду было поручено принять активное участие в борьбе с конкурентом той валюты, которая выходила с «печатного станка» ФРС.

И после вступления в силу поправок к Уставу МВФ Фонд продолжал выдавать кредиты странам-членам, но цели помощи стали размытыми. Фонд стал использовать высокопарную риторику, заявляя, что его кредиты предназначены для «содействия экономическому развитию», «решения долговых проблем», «стимулирования международной торговли и инвестиций» и т.п. В первые три десятилетия существования Фонда его деятельность не была столь политизированной, как во второй половине его жизни. После краха Бреттон-Вудской системы Фонд стал гораздо более активно и беспардонно вмешиваться во внутренние дела государств, особенно экономически слаборазвитых. Кредиты стали предоставляться в обмен на так называемые «реформы». Фонд стал откровенным «ледоколом», прокладывающим путь идущим за ним «судам», на бортах которых красовались названия крупных и крупнейших транснациональных корпораций и банков. Во второй половине 1980-х гг. Фонд окончательно определил свою «экологическую нишу» в мировой финансовой системе.

— Наверное, очень кстати для чиновников и главного акционера МВФ в начале 1980-х годов оказался международный долговой кризис?

Валентин КАТАСОНОВ. Несомненно. Эпицентром этого кризиса оказались страны Латинской Америки, которые на протяжении ряда получали достаточно недорогие кредиты западных банков, жиревших на нефтедолларах. В 1982 году сначала Мексика, а затем еще ряд стран оказались в долговой ловушке, не смогли платить по долгам, объявили дефолт. Вот тут-то мировые банкиры вспомнили о Фонде, который мог бы заниматься «наведением порядка» в странах-должниках. В этой связи западный исследователь антиглобалистского толка Уильям Энгдаль пишет, что как только банкиры и их союзники в администрации США, такие как министр финансов Дональд Риган, достаточно запугали президента Рейгана последствиями ситуации, Белый Дом призвал тогдашнего Председателя ФРС США Пола Волкера, банки и МВФ реализовывать для каждой из стран-должников программу строгой «обусловленности кредитов обязательством проводить определённую экономическую политику.

Идея поместить МВФ с его строгой обусловленностью кредитов в центр переговорного процесса по возврату долгов была американской. По существу, она представляла собой практически точную копию того, что нью-йоркские банкиры проделали с Германией и остальной Европой после 1919 года по злополучному плану Дауэса и пытались проделать ещё раз позднее по плану Янга. Условия предоставления кредитов МВФ и согласие страны подписать договор с МВФ были частью программы, разработанной официальным представителем США в МВФ Ирвином Фридманом, который позднее был вознагражден за свою работу высокой должностью в «Ситикорп». МВФ, как отмечалось ранее, первоначально был создан в 1944 году в Бреттон-Вудсе, чтобы стабилизировать валюту и торговые отношения индустриальных стран. И теперь фонд осваивал абсолютно новую задачу — стать долговым полицейским на службе у нью-йоркских банков».

— Нам довольно часто приходится слышать это словосочетание – «Вашингтонский консенсус». Что это такое?

Валентин КАТАСОНОВ. В некоторых учебниках по экономике дается его определение как типа макроэкономической политики, который в конце XX века был рекомендован руководством МВФ и Всемирного банка к применению в странах, испытывающих финансовый и экономический кризис. Действительно, Вашингтонский консенсус теснейшим образом связан с Фондом. Это что-то наподобие «символа веры», отражающего суть экономического либерализма. Как пишут учебники по экономике, Вашингтонский консенсус был сформулирован английским экономистом Джоном Уильямсоном в 1989 году как свод правил экономической политики для стран Латинской Америки. Думаю, что имя некоего Уильямсона используется лишь для отвода глаз, на самом деле правила формировались в недрах МВФ и Всемирного банка. Между прочим, консенсус называется Вашингтонским неслучайно: штаб-квартиры обеих международных финансовых организаций находятся в Вашингтоне.

«Вашингтонский консенсус» включает такие рекомендации, как:
1) максимальная бюджетная дисциплина (что на деле означает, резкое сокращение или даже полное прекращение государственного финансирования социальных программ);
2) проведение приватизации государственной собственности;
3) снижение налогов;
4) отмена ограничений на трансграничное движение капитала и валютные операции;
5) введение свободного валютного курса;
6) либерализация внешней торговли (прежде всего максимальное снижение таможенных пошлин);
7) отмена государственного регулирования экономики.

«Либерализация» по рецептам «Вашингтонского консенсуса» была в первую очередь необходима главным акционерам Федерального резерва, поскольку она создавала спрос на продукцию «печатного станка» ФРС. Хозяева ФРС по сравнению с другими ростовщиками и капиталистами имели два ключевых преимущества:
а) опору на доллар США как мировую валюту;
б) опору на военную мощь США, которая не шла ни в какое сравнение с военной мощью других стран.

В последующие два десятилетия «либерализация» проявилась в следующих основных аспектах:

— во-первых, либерализация международных рынков товаров и услуг в виде снятия «тормозов» с роста цен на товары и услуги и отменены тарифных и нетарифных барьеров на пути международного движения товаров и услуг («либерализация международной торговли»);

— во-вторых, либерализация международного движения капитала: снятие национальных валютных и иных ограничений и запретов на ввоз и вывоз капитала (а также инвестиционных доходов); также вовлечение в сферу инвестиционных операций новых видов объектов; вовлечение в сферу инвестиционных операций большей части общества;

— в-третьих, модернизация «традиционных» финансовых рынков таким образом, чтобы расширить возможности проведения на них разного рода спекуляций; одна из главных таких подвижек — изменение подходов к стоимостной оценке и ценообразованию компаний, ценные бумаги которых обращаются на фондовых рынках;

— в-четвертых, создание новых финансовых «активов» и «инструментов», что привело к появлению в мировой финансовой системе (пирамиде) еще одного «этажа»;

— в-пятых, создание новой категории товаров, называемых «нематериальные активы» (в результате «из воздуха» стали создавать не только деньги, но и товары);

— в-шестых, фактическое поощрение незаконных операций на товарных и финансовых рынках («теневая экономика»).

— К понятию «либерализация», составляющему суть Вашингтонского консенсуса, очень близко другое понятие – «глобализация»?

Валентин КАТАСОНОВ. Конечно. Термин «глобализация» активно стал использоваться с конца 1980-х гг. Его можно трактовать как осуществление «либерализации» в масштабах всего мира. З. Бжезинский, один дин из идеологов глобализации, не один раз откровенно говорил, что глобализация – сознательная политика США по продвижению американских интересов вмире. Все правильно, только с небольшими уточнениями. Во-первых, конечно, «мотором» глобализации являются США, опирающиеся на потенциал доллара и военную мощь. Но именно «мотором», а сама политика глобализации разрабатывается мировыми ростовщиками. Во-вторых, эта политика осуществляется не в интересах США (и уж тем более, — американского народа), а в интересах все тех же мировых ростовщиков. А США лишь «база», на территории которой находится «печатный станок» и вооруженные силы, контролируемые ростовщиками. Как бы там ни было, но Международный валютный фонд был одним из главных «локомотивов» процессов финансовой глобализации последних десятилетий.

— Расскажите о последствиях разрушительной деятельности Фонда.

Валентин КАТАСОНОВ. Она хорошо известна. О последствиях кредитной и консалтинговой деятельности МВФ в разных странах написаны десятки книг и статей.Уже упоминавшийся нами Уильям Энгдаль пишет, что почти в любой стране, где появляется Фонд, он проделывает следующих два шага:

— Шаг первый – «структурное реформирование» экономики в соответствии с принципами Вашингтонского консенсуса (приватизация государственной собственности, либерализация экономики, сворачивание социальных программ и т.п.).
— Шаг второй – «реструктуризация долга» — некая манипуляция, предусматривающая изменение ранее подписанных кредитных договоров и соглашений. Страна при этом не получала ни одной копейки денег, а долг ее увеличивался, иногда очень существенно.

Предоставим слово уже упоминавшемуся Уильяму Энгдалю, который подробно проанализировал деятельность Фонда в Латинской Америке: «Программа МВФ по структурному реформированию была только «первым шагом»; она делала «кандидата» удовлетворяющим критериям для «второго этапа» — соглашению со своими банками-кредиторами о «реструктуризации» графика погашения иностранных долгов или их основной части. На втором этапе банки по договору обретали огромные будущие права на страны-должники, поскольку к общей сумме займа добавлялась задолженность по просроченным процентам — капитализация процентов, как банкиры назвали это.

Конечным итогом бесчисленных долговых реструктуризаций с 1982 года стало невероятно увеличение суммы долга банкам-кредиторам, хотя эти банки не дали странам Латинской Америки ни одной новой копейки денег. По данным ведущей швейцарской страховой компании «Суисс Ре» общая сумма иностранных займов для всех развивающихся стран, включая как долгосрочные, так и краткосрочные, уверенно выросла с 839 миллиардов в 1982 году до почти 1300 миллиардов долларов к 1987 году. Практически весь этот прирост был вызван дополнительным бременем «рефинансирования» неоплаченного старого долга, который было невозможно выплатить, и который добавлялся к экономическому бремени. Это были вовсе не новые кредиты.

По подобным предписаниям МВФ Мексика была вынуждена урезать субсидии на жизненно необходимые медикаменты, продукты питания, топливо и другие нужды своего населения. Вследствие нехватки основных импортных медицинских препаратов увеличилась смертность, в том числе и детская.

Затем для «стимулирования экспорта» последовал продиктованный МВФ ряд девальваций мексиканского песо. В начале 1982 года произошла первая девальвация на 30 %, и один доллар приравняли к 12 песо. К 1986 году для покупки одного доллара уже было необходимо 862 песо, а к 1989 году сумма выросла до 2300 песо за один доллар. Но мексиканский внешний долг при этом вырос примерно с 82 млрд. долларов почти до 100 млрд. долларов к концу 1985 года, при этом по требованию нью-йоркских банков и их союзников в Вашингтоне почти все долги предприятий частного сектора были взяты на себя правительством Мексики. Мексика уверенно шла по стопам Германии начала 1920-х годов.

МВФ стал мировым финансовым «полицейским», обеспечивая выплату ростовщических долгов путём применения самых драконовских мер в истории. Решающий блок голосов в МВФ твёрдо контролируется американо-британской осью, поэтому МВФ стал глобальным двигателем фактической англо-американской неоколониальной денежно-кредитной и экономической диктатуры, диктатуры, проводимой наднациональным учреждением, обладающим иммунитетом от какого-либо демократического политического контроля…

Тот же процесс повторился в Аргентине, Бразилии, Перу, Венесуэле, большинстве стран черной Африки, включая Замбию, Заир, Египет, и в большей части Азии. МВФ стал глобальным «полицейским» для обеспечения выбивания ростовщических долгов путем наложения самых драконовских ограничений за всю историю. Поскольку решающий голос в МВФ строго контролировался англо-американской осью, это учреждение стало глобальным блюстителем англо-американских денежных и экономических интересов невиданным доселе способом. Неудивительно, что потерпевшие страны вздрагивали, когда им сообщали о предстоящем визите инспекторов МВФ».

Вот какие метаморфозы претерпел Фонд за десятилетия своей непростой жизни. В рамках Бреттон-Вудской системы Фонд выглядел еще как достаточно воспитанный джентльмен. В условиях Ямайской системы он стал напоминать разбойника, от которого старались держаться подальше. О том, к каким плачевным последствиям может привести сближение той или иной страны с Фондом, хорошо объясняет автор книги «Исповедь экономического убийцы» Джон Перкинс. Этот самый Перкинс в свое время работал в разных компаниях и организациях, которые «оказывали содействие» в выполнении Фондом своих задач в разных странах мира. Если говорить коротко, то руководители многих стран относились достаточно осторожно и настороженно к «сотрудничеству» с Фондом. Кредиты вместе с их колониальными условиями странам часто навязывались в добровольно-принудительном порядке. В ход шли взятки, посулы, шантаж. Не на всех руководителей эти «аргументы» действовали. В действие вступали спецслужбы, которые не брезговали даже убийствами. Если и спецслужбы не справлялись с поставленными задачами, то тогда в ход пускались «аргументы» военной силы. Фонд играл немалую роль в создании спроса на доллары – продукцию ФРС, а военные занимались «обеспечением» этой «всенародно признанной» валюты.

— 12-13 октября 2012 г. в Токио проходила очередная ежегодная встреча Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка (ВБ). Расскажите о ней.

Валентин КАТАСОНОВ. Такие встречи – достаточно рутинное мероприятие, на котором обычно не делается никаких резких заявлений, лексика выступающих отличается особой «политической корректностью», при этом формируется атмосфера «сдержанного оптимизма». Признаюсь, что информацию о таких мероприятиях я обычно просматриваю «по диагонали».

Но тут я вынужден был более подробно познакомиться с материалами токийской встречи по двум причинам.

Первая причина. Я не почувствовал в словах выступавших прежнего «сдержанного оптимизма». Перспективы мировой экономики на следующий год оценивались на встрече как весьма «невеселые». При этом выступавшими докладчиками особенно выделялись два негативных фактора.

Первый – долговой кризис в странах Европейского союза. Не надо быть профессиональным экономистом, чтобы понять, что ужесточение «финансовой дисциплины» в ЕС (с целью сокращения государственного долга) неизбежно приведет к полной остановке экономического роста, увеличению безработицы, иным негативным социальным последствиям в еврозоне.

Второй – возможное ухудшение экономической ситуации в США вследствие введения в 2013 г. правительством специальных финансовых мер, которые получили название “fiscal cliff” (достаточно трудно переводимое на русский язык). Эти специальные меры предусматривают сокращение бюджетного финансирования многих государственных программ (начиная от обороны и кончая здравоохранением). Одновременно предусматривалось повышение налогового бремени на компании и граждан (вернее, отмена тех налоговых послаблений, которые были введены в условиях финансового кризиса в 2008 г.).

Думаю, что подобная информация из Токио не может не отразиться негативно на «ожиданиях» участников финансовых и товарных рынков, а также предпринимателей, принимающих решения в области инвестиций. Если раньше «вербальные интервенции» руководителей МВФ и ВБ работали на «повышение», то в этот раз они, пожалуй, сработали на «понижение».

Вторая причина. Меня весьма насторожила следующая фраза из выступления директора Международного валютного фонда Кристин Лагард: «В условиях отсутствия роста будущее мировой экономики в опасности, и, возможно, наиболее серьезной проблемой будет громадное наследие государственного долга, который в настоящее время составляет в среднем 110% ( по отношению к ВВП.) экономически развитых стран, что вполне соответствует уровню военного времени». В этой фразе настораживает ссылка на «военное время». Слушателям как бы внушается мысль, что мирное время в новейшей истории человечество либо уже закончилось, либо близко к окончанию. Кто-то может интерпретировать данную фразу следующим образом: ««Завтра может начаться большая война». Кто-то сделает иной акцент: ««Завтра должна начаться большая война». Возможны и иные оттенки толкований. Для чиновников такого высокого уровня, как директор МВФ, фразы, выходящие за рамки «профессиональных полномочий», крайне редки. Тут возможны различные объяснения подобного рода «фривольностей».

— Так что же может стоять за словами Кристин Лагард?

Валентин КАТАСОНОВ. Версия первая: «оговорка по Фрейду». Директора МВФ — тоже люди со своими мыслями, чувствами, слабостями. Иногда они могут непроизвольно озвучивать то, что надо держать «при себе», то, что является их потаенным желанием. Мадам Лагард, находясь в очень напряженной атмосфере токийской встречи, действительно могла думать о войне. Может быть, не о большой войне, а войне более локального масштаба. Напомню, что атмосфера встречи 2012 г. была наэлектризована напряжением, которое с некоторых пор возникло в отношениях между Японией и Китаем. Беспрецедентный случай: Китай резко сократил свое присутствие на встрече в Токио по причине территориального спора между Китаем и Японией за острова в Восточно-Китайском море (многие ведущие государственные банки Китая не прислали своих людей на встречу). После заявления Японии о национализации ею трех из пяти островов Сенкаку (Дяоюйдао) Китай включил рычаги экономического давления на Японию. Китайские фирмы заморозили сотрудничество с японскими партнерами, резко снизились продажи японских товаров в КНР, оказались невостребованными японские автомобили. Поставлены под угрозу результаты многолетней работы по созданию зоны свободной торговли с участием Китая, Японии и Южной Кореи. Бойкот китайскими банками саммита МВФ и Всемирного банка в Токио — первый случай, когда на площадке саммита происходят серьезные политические разборки, чреватые военными последствиями.

Версия вторая: мадам Лагард была уполномочена мировой финансовой элитой довести до сведения всех «посвященных», что мир вступает в эпоху глобальной войны. Иначе говоря, мы имеем дело с «запланированнойутечкой информации». Более того, мне показалась, что директор МВФ даже сознательно усугубляет картину состояния глобальной экономики, провоцируя мир к войне. Так, Кристин Лагард сказала, что государственный долг экономически развитых стран составил 110% по отношению к их ВВП. Откуда мадам взяла такие цифры? На конец 2011 г. в США этот показатель был равен 100%, а в странах Европейского союза – 87,2%. Это данные из официальных статистических сборников МВФ. По некоторым оценкам, к концу нынешнего года государственные долги США и ЕС могут достичь значений 104 и 90 процентов соответственно. Конечно это очень много, но все-таки заметно меньше тех 110 процентов, которые фигурировали в выступлении Лагард. Вроде бы статистический «пустячок», но очевидно чье-то стремление «сгущать краски» и нагнетать международную напряженность.

Мне лично более вероятной кажется вторая версия. Поэтому остановлюсь на ней более подробно.

О том, что войны выгодны крупному капиталу, известно каждому. Об этом пишут многие экономисты, политологи, журналисты. Но, к сожалению, часто они достаточно узко подходят к анализу данного вопроса, сводя все к прибылям и сверхприбылям компаний, поставляющих оружие, военную технику, боеприпасы и т.п. Интересы компаний военно-промышленного комплекса — лишь «верхняя часть айсберга».

Иногда вспоминают работу В.И. Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма», в которой вождь мирового пролетариата рассматривал экономические причины Первой мировой войны. Там он говорил о том, что война была развязана капиталистами для того, чтобы осуществить раздел и передел мировых рынков и источников сырья. Этот мотив развязывания войн актуален и для нашего времени. Яркий пример – тлеющий огонь региональной войны на Ближнем и Среднем Востоке вокруг гигантских запасов «черного золота». Однако и это еще не вся правда о войнах.

Основные «дивиденды» от войн всегда получали и получают банкиры. Все очень просто: в условиях подготовки войн, а тем более в условиях их ведения, резко возрастает спрос на кредиты, деньги становятся дорогими. Воюющие стороны готовы идти на любые условия ростовщиков, лишь бы получить деньги и с их помощью вырвать победу в войне. В условиях войн банки нередко кредитуют правительства обеих воюющих сторон. При этом делают все возможное, чтобы «военное равновесие» сохранялось как можно дольше, чтобы можно было оказать воющим правительствам как можно больше «финансовых услуг».

— К сожалению, сегодня наши СМИ не очень внятно объясняют сложившуюся в банковском секторе мировой экономике ситуацию. А эта ситуация может быть характеризована одной фразой: кризисная.

Валентин КАТАСОНОВ. Безусловно. При этом речь идет не только и не столько о том, что существует риск массовых банкротств банков, банковских кризисов. Речь идет прежде всего о том, что банки перестали зарабатывать на кредитных операциях. В результате интенсивной работы «печатных станков» (прежде всего ФРС США и ЕЦБ) в мире образовалось целое море денег, кредиты стали очень дешевыми, почти бесплатными. Об этом красноречиво свидетельствуют учетные ставки ведущих центральных банков мира, которые приближаются к нулевой отметке. В Японии учетные ставки центрального банка на отметке, близкой к нулю, находятся уже более десятилетия. Банковско-кредитная система, которая выстраивалась ростовщиками на протяжении многих веков, к началу XXI века полностью исчерпала свой ресурс.

Сегодня весь так называемый «эффективный банковский бизнес» сосредоточился в небольшой группе гигантских банков, которые приближены к печатному станку ФРС США. Это банки типа «Голдман Сакс», «Ситибанк», «Джи-Пи Морган», «Барклайз», «Дойче банк» и т.п. Они продолжают огребать каждый год миллиардные прибыли. Однако это преимущественно не проценты по кредитам, а доходы от инвестиционных операций. Проще говоря, доходы от покупки всевозможных активов в разных частях мира. Но для того, чтобы зарабатывать на инвестициях, банкам нужны активы. Предложение активов обеспечивается за счет постоянно проводимых в разных частях мира приватизаций государственной собственности. Одна из главных целей так называемой «глобализации» как раз и состоит в том, чтобы поставить под контроль мировой финансовой элиты все природные и рукотворные богатства человечества – недра, землю, промышленные предприятия, транспортную и иную экономическую инфраструктуру и т.п.

В настоящее время у инвестиционных банков, приближенных к ФРС, возникают проблемы. Аппетиты инвестиционных банков разжигаются такими мерами, как «количественные смягчения», о которых в сентябре 2012 г. объявили ФРС и ЕЦБ (увеличение денежной эмиссии за счет скупки государственных долговых бумаг). С другой стороны, эти аппетиты не могут быть в полной мере удовлетворены из-за явного и неявного противодействия многих стран, не желающих продолжать процесс демонтажа государственного сектора экономики. Под сурдинку нынешнего долгового кризиса в ЕС мировая финансовая элита попыталась уничтожить государственную экономическую и социальную инфраструктуру в Греции, Испании и ряде других стран. Однако натолкнулась на сопротивление народа. В других регионах мира – такая же ситуация.

С учетом сказанного выше становится понятным, почему мир банкиров заинтересован в войне. Причем именно большой войне. Та часть банкиров, которые работают на рынке кредитов, желает с помощью войны реанимировать спрос на деньги со стороны противоборствующих сторон. Та часть банкиров, которые из ростовщиков превратились в «инвесторов», желают благодаря использованию военно-силовых методов получить доступ к активам, которые еще находятся в собственности национальных государств.

Еще в советское время в учебниках по политической экономии капитализма говорилось о том, что современный капитализм – государственно-монополистический капитализм (ГМК). ГМК – результат сращивания государства и монополий. Думаю, что в условиях XXI века мы имеем дело уже с иным капитализмом. Но я бы его назвал «военно-банковскимкапитализмом» (ВБК). ВБК – симбиоз государственной военной силы и крупнейших мировых банков. Способ существования и выживания ВБК – перманентная мировая война.

Беседовал Александр Владимиров

ИСТОЧНИК: http://so-l.ru/news/show/strasti_po_mvf_i_vashingtonskiy_konsensus

 

Смотрите также