Стенограмма. Видеосюжет справа — в колонке «видео».
Вопрос: Как вы оцениваете учебник товарища Брегеля по политэкономии? Только сегодня о нём с Фурсовым говорили. Фурсов его всем советует.
Валентин Катасонов: Прежде чем ответить на вопрос, как я оцениваю учебник политэкономии Брегеля Эноха Яковлевича, на семинарах которого я видел и который потом лет через пятнадцать уехал в Израиль, и где, наверное, на себя всё-таки наложил руки, не выдержала душа советского еврея, я всё-таки хотел сказать о политической экономии вообще. Потому что всё-таки это, будем так говорить, дохлая кошка, которую нам подбросили. Я понимаю, в XX веке её подбросили. Но со времён Александра II Освободителя у нас вроде капитализм строили, и поэтому, как же строить капитализм без политэкономии. Поэтому всё было нормально — начали издавать Адама Смита, Давида Рикардо. Правда, на смену Александру II пришёл Александр III и тут же, кстати, запретил печатать Адама Смита. Я его прекрасно понимаю и поддерживаю.
Вопрос: Читал Адама Смита.
Валентин Катасонов: Понятно, все мы читали. Я просто говорю, как отдельные государи относились к классикам английской политической экономии. Иосиф Виссарионович Сталин (мы с вами тоже говорили) — он перед войной вызвал группу академиков, профессоров и сказал: «Вы же знаете, ребята, нам без теории смерть. Значит, надо писать учебник политэкономии. Вот вы, профессор Островитянов будете руководителем авторского коллектива». Писали вариантов десять, наверное. В начале 50-х годов, как вы знаете, была даже дискуссия по поводу макета учебника. Сталин набросал много критических замечаний. Потом часть этих критических замечаний вылилась в эту книгу «Экономические проблемы строительства социализма в СССР», которую некоторые превозносят. С моей точки зрения работа слабая. И я даже немножко разочарован. Мне, правда, говорят адвокаты Сталина, что самые лучшие вещи он не публиковал, и даже они были уничтожены. Кем, когда — не знаю.
В 20-е года, кстати говоря, была дискуссия: а нужна ли вообще пролетариату и советскому государству политэкономия. Всё-таки политэкономия, будем так говорить, это искусственная наука, которая была создана конкретно под английский капитализм. Это социальный заказ, выражаясь нашим языком. Зачем же нам использовать этот интеллектуальный продукт для строительства нового общества, коммунизма? Это говорил Николай Бухарин, между прочим. Николай Бухарин много всяких ересей говорил, но здесь он, по-моему, был прав. И то, что пытались разработать учебник политэкономии социализма, это, конечно, был совершенно тупиковый путь. Потому что новое общество с такими высокими идеалами разрабатывать в рамках вот этой методологии, этой идеологии политэкономии английской, вот здесь я как раз выступаю критиком Сталина. Я выступаю, будем так говорить, его приверженцем, когда я говорю о том, что он реально, практически сделал. Индустриализация — здорово. Восстановление экономики — здорово. Создание противозатратного механизма советской социалистической экономики – здорово. Шесть снижений розничных цен. Много чего интересного, я всё это написал в своей книге «Экономика Сталина».
Я бы так сказал: на безрыбье и рак рыба. То есть среди всех советских учебников учебник политэкономии Брегеля был лучший, потому что он писал просто и доступно. Я не знаю, был ли он носителем русской культуры, если он уехал в Израиль, то навряд ли. Но, тем не менее, писал он неплохим русским языком. Но в целом человек был симпатичный, человек был интересный, да. То, что мы учились по учебнику Брегеля, а не по учебнику, скажем, Румянцев был, это были скучные, ужасные учебники. У него были примеры хорошие. Он был прекрасный популяризатор. Конечно, всё познаётся в сравнении. Политэкономия на две головы выше современной экономикс. Потому что экономикс это одномерное понимание экономики. Там даже политики нет. Всё-таки политэкономия – экономика и политика, хотя бы два измерения, уже какая-то картинка начинает появляться. А в экономикс вообще никакой картинки, палата номер шесть. Лично я не могу читать экономикс после политэкономии, после Шарапова. Вы уж меня извините.
Вопрос: Отношение ислама к этому духу капитализма, как он влиял на него, на мусульманство?
Валентин Катасонов: Я не считаю себя большим специалистом в области ислама. Тем более, что изучать ислам достаточно сложно. Слишком много разных направлений. Я уж не говорю про основные сунниты, шииты, а там столько толков, что всегда можно найти для доказательства что угодно. Позавчера как раз общался с имамом Сирии, прекрасный человек. Но опять-таки, это же Сирия. Там традиции, если не тысячелетние, то уж точно вековые традиции существования мусульман, и христиан, и даже иудеев, как сказал имам. Есть другие мусульмане. Но в целом они как бы все стоят на позициях антикапитализма. По крайней мере, они заявляют уверенно, что мы не одобряем ростовщичество, мы не практикуем ростовщичество, вот у нас исламский banking. Вы, наверное, примерно представляете, что такое исламский banking. Мы даём деньги, но мы даём деньги не как кредит, как ссуду под проценты, а мы участвуем в финансировании какого-то проекта. Что-то типа project finance – проектное финансирование.
Вы знаете, наверное, моего единомышленника Александра Ивановича Нотина. Он сам арабист, работал на Ближнем Востоке. Потом работал в банковской системе. Стажировался достаточно долго в одном арабском банке, который как бы декларировал, что он занимается исламским банкингом. Что мне рассказал Александр Иванович о своих впечатлениях изнутри. Он говорит: «Конечно, этот банк не конкурентоспособен на мировом финансовом рынке». Да, действительно у них есть финансирование по типу project finance. Я сам занимался проектным финансированием многие годы, это очень трудоёмкая вещь: оценка проектов, сопровождение проектов. Поэтому, конечно, вещь затратная. Исламский банкинг могут себе позволить страны, богатые нефтью, я бы так сказал. То есть фактически государственная поддержка вот этого эксперимента. Не в искусственной среде эти банки не выживают.
Вопрос: Кстати, ещё такое про ислам. По-моему, есть цитата «Будь проклят иудей, живущий под проценты». Аллах, то есть если переводить на русский, Бог, разрешил торговлю, но запретил ростовщичество.
Валентин Катасонов: Да, совершенно верно. Торговля у них приветствуется, ростовщичество строго запрещается. Но как вы понимаете, если нельзя, но очень хочется, то можно. Я про католицизм не говорил. У католицизма это была такая рабочая формула – нельзя, но если хочется, то можно. Конечно, католицизм, как-то вроде остался в тени. Вроде как получается, что выясняем: кто же больше виноват, или кто внёс больший вклад в создание капитализма — протестанты или евреи. А католицизм, он где-то в тени. А на самом деле католицизма там, наверное, сыграл решающую роль. Потому что не было бы разложения католицизма, не было бы и протестантизма со всеми отсюда вытекающими. У меня целая глава по католицизму.
Вопрос: Вот определения. «Я разработал определение денег». А определение капитализма? И потом, соотношение.
Валентин Катасонов: Я готов дать вам определение капитализма. Официальное казённое определение капитализма дано большой Советской энциклопедией. Оно дано даже в «Капитале» Маркса. Это такая общественная экономическая формация, которая зиждется на частной собственности на средства производства, на эксплуатации наёмного труда, получении прибавочного продукта или прибавочной стоимости. И дальше уже какие-то производные признаки этой общественно-экономической формации. Но это определение марксистское, материалистическое. Я как раз в своих книгах говорю о том, что капитализм это не только экономика, но и духовная сфера. А если говорить про духовную сферу, то это как матрёшка. Поначалу вроде бы это протестантизм тот же. То есть вроде бы христианство, но будем так говорить, слегка редуцированное, выражаясь таким светским языком.
Дело в том, что это лукавая редукция, которая непрерывно происходит, а кончается сатанизмом. Последняя моя глава тут как раз —теология богатства. Где я говорю, как незаметно вот эта мутация переходит уже в откровенные формы сатанизма. Поэтому недаром сказано «Нельзя из Священных писаний ни прибавить, ни убавить ни одну йоту». Убавишь и процесс, выражаясь языком физики, энтропии начался. Поэтому так важно действительно быть строгим в понимании каких-то догматов не только в жизни. В жизни, понятно, мы какими бы строгими ни были, мы всё равно нарушим всё, что можно. Но в мышлении быть строгим.
Причём эта строгость, она ведь не накладывает на человека какие-то ограничения в плане свободы мышления. Мы даже говорили о том, что с моей точки зрения, Россия двигалась по рельсам капитализма очень быстро потому, что капитализм находил даже обоснование философии.
Английский капитализм. Когда появилась английская философия? Когда началось строительство капитализма. До этого была философия древних греков, древних римлян и всё. А потом человечество уже жило в эпоху христианства, и спрашивается, какая ещё нужна философия, если есть такой божественное откровение — там всё необходимое и достаточное.
Но когда начался бум человека против Бога после реформации, вот тут появилась философия, тут появилась наука, тут появилось просвещение. Только просвещение с маленькой буквы, просвещение люциферовым светом, а не божественным светом. И если всё-таки продолжать отвечать на ваш вопрос, что такое капитализм, это, конечно, духовное явление. Я сначала называл это денежной цивилизацией, более широкое, то есть поклонение деньгам, как мамоне.
Вопрос: Изживает себя капитализм, умирает.
Валентин Катасонов: Это неважно. Это конкретная историческая форма вечной цивилизации, которая называется каинистской цивилизацией. Просто каинистская цивилизация может менять свои маски, может менять свои бренды. И вот на данном этапе я называю её денежной цивилизацией. Есть такой предмет, атрибут этой цивилизации – деньги. Но уже сегодня есть некоторые признаки, что завтра денег не будет. Но это будет уже тогда какая-то другая, наверное, последняя форма каинистской цивилизации.
Вопрос: Безналичный расчёт.
Валентин Катасонов: Нет. Деньги, они вообще в концлагере не нужны будут. Я не шучу, потому что это всё по Священному Писанию. Будет прямое распределение.
Вопрос: Распад социализма в европейских странах и процветание Китайской народной республики с экономической точки зрения. Может, вы когда-нибудь найдёте время, чтобы написать эти вопросы, ответить?
Валентин Катасонов: Вы знаете, вы почему-то спросили только про восточно-европейские страны. А разве вас не волнуют причины краха Советского Союза?
Вопрос: Это само собой.
Валентин Катасонов: А что, тут всё понятно?
Вопрос: Да.
Валентин Катасонов: Если всё понятно в отношении СССР, то то же самое можно сказать и про страны Восточной Европы. С моей точки зрения, конечно, то, что в 90-е годы твердили нам, что Советский Союз рухнул, потому что его экономика была не эффективна, это мягко выражаясь, не так. Это не так. Да, в позднем социализме экономика была уже затратной — тут я не спорю. Эта модель экономики уже отличалась принципиально от сталинской модели экономики — там был противозатратный механизм в частности, хотя конечно были и другие важные элементы. Так что рухнул он всё-таки по другой причине – фундамент духовный, нравственный. И враг наш, геополитический враг прекрасно понимал наши ахиллесовы пяты — будировалось желание потребления, желание сребролюбия. Чего вам рассказывать, вы же помните начало 90-х годов, как все рванули.
Я помню тогда ещё, видимо новоначальный был и чего-то кому-то пытался объяснить.
Мне говорили: «Человек-то порядочный».
Я говорил: «Мало ему быть порядочным. Он должен быть крещённым».
– «Нет, ну он порядочный».
А вы посмотрите, что с этими порядочными людьми стало. Как только началась эта вакханалия, они во все тяжкие пошли. Вчера были порядочные, а сегодня он уже зверь. Если нет Бога, значит всё возможно.
Что касается Китая. С моей точки зрения вы желаемое за действительное принимаете. Потому что Китай переживает крайне уже непростые времена. Года два-три, поверьте мне, и там всё посыпется. Всё, Китай уже дошёл, как говорится, до ручки. Я объясняю очень популярно, потому что всё-таки Китай это мировая мастерская. Как когда-то Британия была мировой мастерской. Сегодня Китай снабжает готовыми изделиями если не весь мир, то полмира точно. Сегодня завершилась глобализация. А если завершилась глобализация, то значит, уже дальше экономике Китая развиваться некуда. Всё, рынки освоены и уже даже наблюдаются некие признаки того, что возрождается протекционизм. Китай это видит.
Верхушка китайская нервничает по этому поводу. Куда дальше развиваться? Некуда. Значит, надо менять модель развития. Ещё десять лет назад они говорили о необходимости смены модели развития — развивать внутренний рынок, создавать единый, выражаясь советским термином, единый народно-хозяйственный комплекс, самодостаточную экономику. Ведь и человек и общество устроены так, что легче катиться по накатанной колее. На целину пытались выехать, не получилось. Раз, два и катится. А колея, куда идёт? К обрыву.
Другой вариант, который рассматривается некоторыми лидерами КПК. Этот вариант заключается в том: а давайте мы попробуем повторить эксперимент Соединённых Штатов. У них там Pax Americana, а мы давайте China Pax сделаем. China Pax или Pax China. Не получится, потому что китайская цивилизация принципиально отличается от североамериканской цивилизации. Там потомки пуритан. Я сейчас не буду рассказывать особенности культуры Китая.
Я могу даже такой привести пример. Я помню, когда я учился в аспирантуре, все тогда восхищались Германией. Потом я уже молодой преподаватель, помню, восхищались Японией, говорили: «Ну, вот он, реальный конкурент Соединённых Штатов». Куда-то Германия ушла на третий план, и марка не стала конкурентом американского доллара. То же самое с Японией произошло. С Китаем будет то же самое. Таков промысел божий. Вот у меня такое ощущение.
Вопрос: Вопрос о чудесах. Повторить цитату Тойнби про Россию. Вы говорили, как протестантский ум может понять место чуда в русской истории. Он писал, что русская экспансия носит оборонительный характер. Вы это как-то прокомментировать можете?
Валентин Катасонов: Русская экспансия носит оборонительный характер? Конечно! Что далеко за примерами ходить? Скажем, Великая Отечественная война, Вторая мировая война — нам что, сильно нужна была Польша, Венгрия и так далее? Понятно, что мы это делали, только исходя из того, чтобы иметь некий буфер. Мало того, что мы сделали такой буфер на западе нашей страны. Я просто сейчас занимаюсь конкретно расчётами, поскольку некоторые наши бывшие друзья сейчас начали нам готовить претензии.
Вопрос: Какие друзья?
Валентин Катасонов: По соцлагерю. Они уже ведут расчёты, сколько мы им должны за период оккупации. Могу привести самую свежую циферку. В сентябре в прошлом месяце сейм Латвии заявил ничтоже сумняшеся, что Россия, как правопреемник Советского Союза, должна триста миллиардов евро за период советской оккупации.
Вопрос: А они нам сколько должны?
Валентин Катасонов: Я как раз и хочу, чтобы у нас в правительстве кто-то всё-таки поставил на место этих людей. Понимаете, эти люди, они с другой планеты. Они понимают только денежный аргумент. Поэтому, если они понимают денежный аргумент, давайте составим встречный счёт. У меня есть кое-какие наброски. То есть при желании я готов все эти свои расчёты представить.
Максим Колесник: Россия на себя взяла долг всего Советского Союза. Наоборот получается, ведь из этих денег всем доставалось, причём союзным республикам даже больше доставалось. Прибалтике самый жирный кусок доставался от всего Советского Союза. А долги на себя только Россия взяла, они ничего не выплачивали.
Валентин Катасонов: Сейчас, к сожалению, этот пример стал заразительным. Понятно, что прибалты сами до этого не додумались. Что это, безусловно, благодаря подсказке, и благодаря, будем так говорить, грантам американским вся эта работа ведётся. И в Прибалтике, и в Молдове и даже при Ющенко начиналась эта работа. Вы думаете, голодомор для чего раскручивался? Они начали готовить претензии России, как правопреемнику СССР. Но работа не была завершена. Аппетит приходит во время еды. Афганистан сейчас тоже сказал. Понятно, что там американцы опять-таки всё это дело спровоцировали. Вот такая война.
Мы ведь привыкли как изучать финансы? Вот есть международные инвестиционные позиции страны, вот наши требования, вот наши обязательства. Сегодня, к сожалению, у каждой страны есть забалансовые позиции по международной инвестиционной позиции. И я считаю, что наши власти обязаны вести учёт этих забалансовых позиций обязательно.
Вопрос: Насколько широко было проникновение капиталистических и протестантских идей и практики в жизни России после революции, то есть, формы и масштабы?
Валентин Катасонов: До революции, вы, наверное, оговорились?
Вопрос: До и после. То есть, до революции — в одних формах, после революции – я имею в виду гражданскую войну, в каких. И насколько было активным и сознательным противодействие этим самым идеям и практике?
Валентин Катасонов: Вы знаете, я некоторое время, признаюсь сам, немножко так романтично воспринимал российских предпринимателей. Девяносто процентов из таких крупных российских предпринимателей были староверами. В общем-то, сегодня уже никто не оспаривает, что староверы, это, по сути дела, российская модификация протестантов. Да, это протестантизм, российская модификация. И, кстати говоря, должен сказать, что Россия, конечно, могла бы иметь гораздо более тяжёлые формы протестантизма, чем она имела.
Но Россия опять-таки, я считаю, это промыслительно, промысел божий — Россия получила прививку в своё время, я имею в виду ересь жидовствующих. Эта ересь жидовствующих возникла в России примерно на сорок лет раньше, чем началась реформация в Европе. И по сути дела, если так разбирать эту ересь, так это тоже вариант протестантизма, который внедрялся в Россию. Но мы переболели слегка ещё раньше всех, раньше Европы даже, между прочим, и потом долго не болели. Даже попытки Петра I внедрить протестантизм, они, в общем-то, не особенно оказались эффективными. И уже только после Александра II, строительство капитализма в России — вот староверы, они действительно вышли на первый план. Там интересные есть связки. Староверы, для меня это было удивление, они достаточно дружили с еврейским капиталом, даже с Ротшильдами. Я не хочу сказать, что мы исключительно должны критиковать. Конечно, у них такой коллективизм, такая спайка была действительно. Но даже староверы не выдержали этого напора, и в начале XX века даже уже староверы стали терять позиции. Ну а потом, вы же понимаете, что староверы сыграли свою, к сожалению, такую незавидную роль в подготовке революции: и первой революции, и второй революции. Кстати, во второй революции они главные были заводилы, ну и третьей революции.
Вопрос: Старообрядцы, Да?
Валентин Катасонов: Старообрядцы, да. Староверы, или старообрядцы, да. Я, конечно, не всех беру в расчёт, потому что, там были единоверцы. Единоверцы — это такая переходная форма. Что касается староверов после Великой Октябрьской революции, в общем-то, их косили, как и всех остальных, большевики, не разбирая, кто там просто православный, а кто старовер. Некоторые выжили, правда. Многие оказались в эмиграции, но там они достаточно быстро затухли. Рябушинские, например. Оказывается, по линии моей жены там родственники Рябушинские были. Поэтому, конкретно, на примере Рябушинских просто посмотрел судьбу одного такого клана староверов.
Романтичного много, но, вообще, тема русского капитализма, она очень сильно искажена. Я просто бываю в разных собраниях, и в общем, люди очень идеализируют русский капитализм, а эта идеализация русского капитализма, она не безобидна. Потому что, эти люди фактически опять говорят: «Давайте вернёмся к этому. Россия была такой богатой, такой успешной». Нет, это всё было не так.
Вопрос: Валентин Юрьевич, я правильно понимаю, что появление денег, как явление, можно отождествить с каким-то проникновением вот этого духа капитализма?
Валентин Катасонов: Вы знаете, я бы не стал демонизировать деньги, потому что деньги первоначально не играли такой роли, которую они играют сегодня. Деньги были инструментом, причём, я бы сказал даже второстепенным инструментом. Деньги выполняли, выражаясь языком современных учебников, или языком Маркса, всего несколько функций: мера стоимости, средства обращения, средства платежа, всё. Но, когда уже в эпоху капитализма появилась четвёртая функция, а Маркс нам её подавал, как вечную функцию — средство образования сокровищ — вот здесь деньги уже из слуги превратились в хозяина. Вот эта, четвёртая функция, она оказалась гипертрофированной.
Весь капитализм строится на чём? На накоплении капитала. А накопление капитала в том числе, и прежде всего, в денежной форме. Поэтому, вот эта вот четвёртая функция, накопительная функция, она подавила все остальные предыдущие функции, нормальные функции. Давайте посмотрим на современную экономику. Ведь деньги в банковской системе как тромбы, они же засели на счетах банковских, они не работают, Как средство обращения они не выполняют эффективно свою функцию. Середина девяностых годов в России — денег катастрофически не хватало. Денежная масса была большая, но она не двигалась. А можно иметь денежную массу небольшую. Некоторые там сетуют по поводу того, ой, какой у нас коэффициент монетизации российской экономики низкий, сорок процентов. Знаете, всё зависит от скорости обращения. Если деньги не выполняли бы функцию образования сокровищ, скажем, гезелевские деньги, условно, то они бы вращались бы с такой скоростью, что нам хватило бы и двадцати процентов монетизации экономики для нормального её функционирования.
Вопрос: Совсем небольшой вопрос, надеюсь, на него не сложно будет ответить. В чём смысл идущего с начала года отзыва лицензий у частных банков?
Валентин Катасонов: Я думаю, что это такая мышиная возня. Вы были на презентации моей книги «Диктатура банкократии»? Подзаголовок этой книги «Банковская система, или банки, как организованная преступная группировка». Поэтому, что я вам могу сказать? Идут какие-то внутрикорпоративные разборки. В принципе, если вы изучали банковское дело, вы, наверное, знаете, что такое баланс любого банка. То есть, если бы это баланс не банка был бы, а, скажем, какого-нибудь предприятия по производству бумаги, или строительная компания, её бы немедленно объявили банкротом. То есть, это неполное покрытие обязательств, мягко выражаясь. Это институты, которые занимаются фальшивомонетчеством. Это институты, которые, грубо говоря, крышуются Центральным Банком, который называется в учебниках кредитор последней инстанции. Это крышевание, это картельный сговор.
Вопрос: То есть, ничего серьёзного за этим не стоит?
Валентин Катасонов: Нет, это внутренние разборки, прореживание. Они говорят, что должны остаться самые системообразующие.
Вопрос: У меня была мысль такая, что это, возможно, способ уменьшить денежную массу.
Валентин Катасонов: Нет. Уменьшить денежную массу, это слишком сложный способ. Уменьшить денежную массу — есть гораздо более простые способы. Это — уменьшить количество конкурентов и всё.
Вопрос: По предыдущему вопросу хотелось бы уточнить. Является эта борьба с большим количеством таких мелких мошеннических банков положительной тенденцией?
Валентин Катасонов: А большие, они не мошеннические? Социал-дарвинизм. Крупные акулы поедают мелкую рыбёшку, ну, что тут?
Вопрос: Большой объём кредитных денег. Не является ли такой положительной тенденцией, что общество начинают приучать к тому, что банки, это мошеннические организации? Попутно идёт борьба с той же самой инфляцией.
Валентин Катасонов: Бороться с инфляцией при таком большом количестве мошенников невозможно. Сначала надо с мошенниками разобраться, а потом уже заниматься инфляцией, а не наоборот. Зачем вот так, по кусочку, отрезать? Надо сразу перейти к созданию нормальной банковской системы. Нормальная банковская система должна включать в себя три банка:
— Государственный Банк, эмиссионный центр.
— Промстройбанк, который осуществляет кредитование и финансирование капитального строительства.
— И Внешторгбанк, который реализует функцию государственной монополии валютной.
Всё.
Вопрос: А на основании чего Государственный банк должен эмитировать деньги?
Валентин Катасонов: Вы, видимо первый раз к нам приходите? Я уже стесняюсь, в сто первый раз отвечаю. Есть три базовые модели эмиссии денег.
— Первая модель, её почему-то называют в некоторых учебникахгерманская модель, хотя в России тоже она была до семнадцатого года. Это рефинансирование частных банков, которые кредитуют реальный сектор экономики. То есть, это сравнительно нормальная модель, которая предполагает некое равновесие денежной и товарной массы.
— Другая модель, это, так называемая, американская модель, хотя сегодня она существует и в Европе, и в Японии, когда деньги эмитируются под долговые обязательства правительства.
— А в России существует третья модель. Третья модель – это currency board. То есть, деньги (рубли) попадают в обращение в результате того, что Центральный Банк покупает валюту на рынке.
Вопрос: В первой модели, там кредиты, они тоже на основе процента?
Валентин Катасонов: Нет, я сказал, что относительно нормальная система. Естественно, что там всё равно возникает дисбаланс. Дисбаланс на величину процента. Но, тем не менее, всё-таки, это из трёх вариантов, самый приемлемый. А так, для того, чтобы не возникал дисбаланс, я предлагаю четвёртый вариант — казначейская эмиссия. Не возникает долга вообще, и равновесие в экономике.
Вот товарищи тут из Новороссии мне звонили некоторое время, всё просили меня помочь им создать там. Но я не понимал, как это вообще, и я пока дистанцировался, там война идёт. Но я им сказал, если ситуация нормализуется, я вам предлагаю попробовать поэкспериментировать. Не то что экспериментировать, а сразу создавайте казначейскую модель денежной эмиссии. Вам не надо вообще Центрального Банка. Но мне сказали, что они уже создали Центральный Банк.
Вопрос: Это как бы на основе плановой модели экономики, получается?
Валентин Катасонов: Понимаете, казначейская модель экономики действительно предполагает определённую ответственность со стороны государства, я согласен. Впрочем, я хочу сказать, что и модель американская, она тоже при определённых условиях может быть достаточно эффективной. Всё зависит от того, на какие цели затем государство пропускает эти деньги через бюджет. Если на войну, то понятно, что экономика будет хиреть, потому что, это вычет из национального дохода, из национального богатства. Если это, скажем, на развитие каких-то отраслей экономики реального сектора экономики, это тогда более здоровая версия, более здоровый вариант. Так что, здесь много.
Я считаю, что, конечно, лучше всего это казначейская модель денежной эмиссии. В Советском Союзе формально был Госбанк. Но Госбанк по своему статусу, он был ниже Министерства финансов. Он как бы находился под эгидой Минфина, и фактически, хотя у нас были два типа бумажных знаков, были казначейские билеты, были банкноты, но по сути, это всё равно были бумажные деньги, которые были казначейскими, хотя там были разные надписи. На мелких было написано казначейские, на крупных было написано банковские знаки Государственного Банка СССР.
