Валентин Катасонов. Л.А. Тихомиров. Экономические воззрения русского монархиста. Часть IV

Первая часть — http://reosh.ru/valentin-katasonov-l-a-tixomirov-ekonomicheskie-vozzreniya-russkogo-monarxista-chast-i.html

Вторая часть — http://reosh.ru/valentin-katasonov-l-a-tixomirov-ekonomicheskie-vozzreniya-russkogo-monarxista-chast-ii.html

Третья часть — http://reosh.ru/valentin-katasonov-l-a-tixomirov-ekonomicheskie-vozzreniya-russkogo-monarxista-chast-iii.html

Четвертая часть — http://reosh.ru/valentin-katasonov-l-a-tixomirov-ekonomicheskie-vozzreniya-russkogo-monarxista-chast-iv.html

Пятая часть — https://danilevsky.ru/sovremennyie-myisliteli/l-a-tihomirov-ekonomicheskie-vozzreniya-russkogo-monarhista-chast-v/

Выше я уже достаточно подробно изложил точку зрения Льва Александровича Тихомирова на вопрос: надо ли Российской империи копировать опыт Англии и других «цивилизованных» стран Запада и пытаться развивать свою экономику путем наращивания экспорта готовых промышленных изделий? Ответ Тихомирова короткий: не надо. Впрочем, Лев Александрович не доводит свою позицию до полного абсурда и не предлагает полной изоляции России от внешнего рынка. В небольших объемах закупки некоторых товаров, которых по тем или иным причинам нельзя произвести внутри страны, можно закупать за рубежом:

«Предыдущими соображениями вовсе не отрицается потребность внешнего рынка, но рынок этот имеет для России и для всякой нормально живущей великой страны весьма небольшую степень важности. Само собою, есть продукты, которые мы всегда будем находить более выгодным покупать, нежели производить. Таковы все продукты, не свойственные или мало свойственные нашей природе; таковы многие изделия, которые почему-нибудь особенно хороши в данное время в той или иной стране. Есть всегда кое-что ввозимое, необходимое для хода самой же нашей промышленности. Так, до сих пор мы должны выписывать семена турецкого табака для посева на наших плантациях и даже самый табак для сдабривания нашего; выписываем кое-какие химические продукты для своих фабрик и т. д. Такие предметы всегда найдутся, и на покупку их всегда найдется что-нибудь у нас для выгодного вывоза. Посему некоторая часть национального производства всегда, при самом идеально нормальном устройстве нашего труда, будет иметь в виду иностранный рынок. Но все это касается лишь ничтожной доли народного труда».

Итак, российская экономика должна быть развернута вовнутрь страны, приоритет должен быть отдан развитию внутреннего рынка, экономика должна быть «самодостаточной», производство должно быть «само-удовлетворяющимся»:

«Остальное, огромнейшее его [народного труда] количество должно иметь в виду рынок внутренний. Разумная организация производства, усиление и согласование его различных отраслей – словом, вся наша экономическая политика должна исходить из помышления о потребностях внутреннего рынка. Цель экономической политики России – страны великой, имеющей внутри себя все необходимые и разнообразнейшие средства для существования, – сводится в целом к созданию могучего, само-удовлетворяющегося производства, добывающего все нужное для населения и обрабатывающего эти продукты во всем разнообразии и совершенстве, какие только допускаются культурой и техникой данной эпохи».

И тут Лев Александрович вводит такое важное понятие, как «соединенная промышленность». Оно означает соединение отраслей экономики, добывающих и производящих сырье, и отраслей, обрабатывающих это сырье и изготовляющих конечные фабричные продукты. «Соединенная промышленность состоит в обработке собственными силами всего нами же добываемого сырья», – отмечает Тихомиров. Тут Лев Александрович цитирует своего любимого Фридриха Листа, который ратовал за то, чтобы производства сырья и производства готовых промышленных продуктов находились максимально близко друг к другу, что усиливало бы эффект соединения: “взаимодействие фабрично-заводской и земледельческой промышленности тем значительнее, чем ближе друг к другу живут земледелец и фабрикант и чем меньше обмен их разнообразных продуктов подвергается остановке от случайностей всякого рода” (“Национальная система политической экономики”, с.207).

А таких «случайностей обмена», – напоминает Тихомиров, – гораздо больше, когда сырье добывается в одной стране, а обрабатывается в другой. И опять Тихомиров вспоминает Англию, экономика которой сильно зависит от тех «случайностей», которыми пронизаны ее отношения с другими странами. Вопреки устоявшимся мнениям Лев Александрович называет Англию «несвободной» страной в силу ее большой зависимости от «случайностей». Кроме того, Англия является страной, угнетающей и подавляющей другие страны. Она делает все возможное для того, чтобы другие страны не встали на путь создания «соединенной промышленности». Если им удастся создать такую «соединенную промышленность», то Англия им как поставщик готовых изделий будет не нужна: «В странах, всецело построенных на работе для внешнего рынка, как, например, в Англии, нет даже возможности самостоятельной экономической политики, и в настоящее уже время материальное существование Англии всецело зависит от поддержания экономической неразвитости других стран. Правильное развитие производительных сил Индии, Китая, Персии, Африки, России, Южной Америки и т. д. есть прямо угроза смерти для Англии при ее нынешней организации».

Итак, «соединенная промышленность», по убеждению Тихомирова, есть гарантия того, что страна не будет объектом эксплуатации, не будет иметь соблазна эксплуатировать другие страны и получит возможность проводить действительно «самостоятельную экономическую политику».

Соблазн следовать по пути английского капитализма, т.е. развивать обрабатывающую промышленность ради того, чтобы вывозить ее продукцию, у петербургской чиновничьей элиты велик по той причине, что такой путь позволяет быстро и значительно увеличить приток денег в казну государства. Но это соблазн, который невольно приводит к тому, что «финансовая экономия» оказывается выше «народной экономии» (выше я отметил, что эти два вида «экономий» заимствованы Тихомировым у Фридриха Листа). А это лишает страну долгосрочных перспектив экономического развития. России же надо строить экономическую политику, рассчитанную на века: «Людей чисто практических может привлекать мысль о том, что капитализм дает чрезвычайные удобства для увеличения государственных доходов. Против законности этой последней заботы, конечно, ничего нельзя возразить. Но, с другой стороны, нельзя и забывать: как ни важны интересы государственного казначейства, однако даже и с его точки зрения было бы неблагоразумно искажать правильное экономическое устроение страны из-за временного повышения казенных доходов. Нашему государству предстоит жить с русской нацией не год, не десяток лет, а вечно, и доходы нужны ему не только теперь, а и через сто, и через двести лет».

Российская интеллигенция к концу XIX – началу XX вв. уже не плохо знала, что такое марксизм, и даже усвоила некоторые его догматы. Один из догматов Карла Маркса: капитализм не может развиваться без внешних рынков (кстати, этот догмат был развит и углублен позднее В.И. Лениным; в частности, в работах «Развитие капитализма в России», «Империализм, как высшая стадия капитализма» и некоторых других).

Капитализм мало кому был симпатичен в России. Значительная часть «просвещенного класса» тайно или открыто симпатизировала социализму. Но при этом исходила из того, что его надо «заслужить». А «заслужить» социализм можно, пройдя через испытания капитализмом. Ведь Карл Маркс говорил, что дорога к светлому будущему, называемому «социализм» и «коммунизм», может идти лишь через капитализм. Такую позицию, вполне теоретически обоснованную, занимали в России, в частности, «легальные марксисты». Их теоретические воззрения как раз оформились на рубеже позапрошлого и прошлого веков. Наиболее значимые представители школы «легальных марксистов» – Петр Струве (1870−1944), Михаил Туган-Барановский (1865−1919) и Сергей Булгаков (1871−1944). Правда, уже перед первой мировой войной они охладели к идеям «легального марксизма».

Так вот, хотя они не симпатизировали русскому капитализму, но признавали, что его надо пережить. И понимать, что русский капитализм, как и английский и любой другой европейский будет стремиться развиваться во вне в силу ограниченности внутреннего рынка. Лев Александрович излагает позицию российских марксистов: «Ход мысли, создаваемый под влиянием этих “марксистских” взглядов, таков. Капиталистическое производство дает труд наиболее производительный, а всякой стране очень выгодно иметь возможно большее количество такого труда. Будем, стало быть, покрывать всю Россию громадными фабриками. Но капиталистическое производство немыслимо без внешних рынков. Значит, мы должны и к ним стремиться. В заключение, по теории, капитализм подготовляет социалистический строй, но – для мыслителей этого разряда – тем лучше, ибо для них именно таков идеал будущего…».

Сам Лев Александрович марксистских взглядов на капитализм и социализм не разделял. Что касается этих взглядов на капитализм, то он считал их большой абстракцией. Карл Маркс в «Капитале» дал портрет лишь английского капитализма. Да и тот портрет «не с натуры», он очень умозрительный, слишком много упрощений и допущений. «Анализ капитализма К. Маркса есть чисто отвлеченный. Он рассматривает капитализм не в конкрете, а в его внутренней логике, то есть рассматривает, что такое был бы капитализм, если бы ничего, кроме него, не было на свете». Кстати, справедливости ради следует сказать, что даже некоторые российские интеллектуалы, желавшие, чтобы Россия была социалистической, полагали, что она не обязательно должна пройти через тяжелую полосу капиталистического развития. Россия – страна преимущественно сельская, а сельское население организовано в общины. Сохранение и укрепление сельской общины – путь к чисто русскому социализму. Говорят, что первым идеологом русского общинного социализма был А.И. Герцен. Такого социализма в теоретических построениях Карла Маркса и Фридриха Энгельса не было предусмотрено. Понятно, что при таком маршруте движения России к «светлому будущему» вопрос о необходимости активного выхода на внешние рынки отпадал сам собой.

Лев Александрович считал, что Россия уже шла по пути капитализма. Но при этом он не признавал догмат Маркса насчет неизбежного, фатально присущего капитализму противоречия между производством и ограниченным платежеспособным спросом в рамках отдельно взятого государства. Противоречия, которое, с точки зрения ортодоксальных марксистов, может быть разрешено социалистической революцией. А пока такая революция зреет (она может зреть долги десятилетия и даже столетия), указанное противоречие, по мнению марксистов, частично преодолевается за счет реализации избыточного произведенного продукта на внешних рынках.

Лев Александрович считает подобные рассуждения схоластикой, поскольку они строятся на предположении существования «чистого капитализма». Не вдаваясь в детальное изложения позиции Тихомирова по данному вопросу, отмечу, что он отвергал факт существования «чистого капитализма» даже в Англии (с которой якобы Маркс писал «портрет» под названием «Капитал»). Тем более нет и не будет «чистого капитализма» в России, которая на самом деле представляет собой многоукладное общество. А если так, то и рокового противоречия между производством о ограниченным платежеспособным спросом внутри страны нет и быть не может. Активный выход России на внешние рынки не является для нее фатально неизбежным. Россия, даже при наличии у нее капиталистического уклада, должна думать о развитии внутреннего рынка и смело на него полагаться. Тихомиров заключает: «Поэтому распределение продуктов производства в действительности совсем не таково, как в логической схеме несуществующего чистого капитализма. Поэтому и внутренний рынок продолжает существовать везде, и производство никогда не доходит до бессмысленного положения, “разрешаемого” социализмом, который и сам есть лишь отвлеченное умозаключение от невозможных в действительности отвлеченных посылок».