Сетевые войны в мировой экономике и международных финансах. Часть 2

Часть 1.

Важно отличать финансовые и экономические сетевые войны. Если экономика – это товары и услуги, то финансы – это, прежде всего, финансовые операции, причем безналичные, электронные транзакции.

Здесь фундаментом для всего является экономический либерализм. А это культурный код, образующий систему, среду, программирующую людей исключительно на безальтернативное «выживание в условиях конкуренции» (человек человеку волк), при ориентации на максимизацию прибыли.

Этот вопрос тесно переплетается с вводимыми сегодня в отношении России финансово-экономическими санкциями. Их можно разделить на две части – на то, что видно и широко обсуждаемо и на то, что закрыто от посторонних глаз (т.н. черные списки). Однако и тут возможно деление – на прямые санкции – как теневые так и открытые и на неявные, скрытые.

Торговая блокада, арест счетов, формирование списков нежелательных персон – все это обсуждаемо и общеизвестно. Формирование черных точечных закрытых списков лиц, владеющих счетами в офшорах, ЕС и США – а также тесная работа с этими лицами – это другая сторона санкций. Она более опасна и трудно прогнозируема в плане поведения таких лиц.

А вот теневые процессы, скрытые, неявные санкции – это, пожалуй, самая трудно исследуемая зона. Здесь можно не видеть ни заказчика, ни каналов влияния, но зато хорошо ощущать последствия воздействий.

Область, среда работы для применения таких санкций и оказания воздействий на выбранные объекты:

Прямое воздействие.

– финансовые рынки (волатильность). Финансовые операции имеют очень тесную связь с сетевыми операциями в информационном пространстве, что составляет значимую часть уязвимостей инфраструктуры финансового сектора. Как правило, к ним относятся: волатильность (рост чувствительности и непредсказуемости из-за увеличения числа акторов и объемов и т.д.), увеличение скоростей совершения операций (сбои в алгоритмической торговле – HFT – Transactions in High—Frequency Trading), а также рост взаимозависимости акторов финансового рынка и хозяйственной системы.

Например, 20 мая 2013 года спекулятивные фонды и международные банки ровно за 6 минут обвалили цену серебра на 9.8 процента. Это падение стало самым значительным за всю историю электронных торгов серебром на фьючерсном рынке. Интересные метаморфозы наблюдаются сегодня на рынке золота – рост цен при падении физического спроса на актив. Просто работает финансовый рынок – хедж-фонды, индексные фонды, инвестиционные банки и прочие участники рынка играют на колебаниях цен, используя при этом большие финансовые рычаги.

Рисунок 3. Обвал цены серебра (за 6 минут на 9,8 процента).

По сути, этот пример можно отнести к провокации каскада фиксаций прибыли – обрушению рынка.

– проведение спекулятивных атак и коллективных спекулятивных атак. Подробнее см. статью о хедж-фондах [22].

– прямые геополитические действия суверенов. США активно используют финансовое оружие для побуждения финансовых акторов к тем или иным действиям – блокируя банковские счета Северной Кореи, Ирана и российских компаний. Это делается под прикрытием подозрений в финансировании терроризма [23].

Использование промышленного шпионажа для выяснения конфиденциальных крупных позиций по активам – инсайд [24]

– зоны интересов (давление кланов – негласные правила).

Интересным здесь представляется механизм давления ТНК на местные правительства, когда последние пытаются с помощью налоговой политики ограничить своеволие ТНК. Обычно наказания выражаются в уходе от налогообложения путем перевода за границу, в офшорные зоны части прибыли. Тем самым государства обречены на соревнование по правилам ТНК. Преимущества в этом соревновании получают правительства, обеспечивающие более благоприятные условия для ТНК, путем снижения социальных расходов. В России подобная практика тоже наличествует. Так, согласно аналитическому докладу Н. Кричевского «Постпикалевская Россия: новая политико-экономическая реальность» [25] за несколько месяцев до сентября 2008 года, даты полноценного начала кризиса, руководством многих градообразующих компаний (автомобильной, металлургической, горно-обогатительной, алюминиевой и мн. др. промышленностей) были начислены дивиденды (в ряде случаев сразу за несколько лет [26]), которые затем были выведены на офшорные счета за рубеж [27]. Суммы выведенных в офшоры [28] средств исчисляются миллиардами долларов. При этом кредитная задолженность приводимых в докладе компаний, также как и состояние основных производственных фондов находится в катастрофическом состоянии. С наступлением кризиса руководство этих компаний обратилось к российским властям за господдержкой – системообразующих и градообразующих предприятий. Финансовая помощь была выделена в крупных объемах.

Финансовые рынки здесь выступают опосредованно, что объясняется неразрывной связью их устойчивости и благополучия с положением в реальном секторе экономики. То есть, через положение дел в реальном секторе можно влиять на ситуацию на фондовых рынках, а при проведении согласованных спекулятивных атак хедж-фондами непосредственно на них, можно вызвать и вовсе трудно контролируемое, однако управляемое обрушение.

Неявное, сетевое воздействие.

– информационное поле (СМИ, «авторитеты» [29], think tanks, университеты) и зона экономического мировоззрения(экономический либерализм, турбо-капитализм).

Роль психологии, а точнее восприятия инвесторами тех или иных событий, а главное их интерпретации средствами массовой информации, имеет колоссальное значение в современной мировой финансово-экономической системе. Именно на учет этих факторов ориентируются, например, в своей работе наиболее умные и изощренные хедж-фонды.

Факторы, влияющие на принятие решений.

1. Новостной фон. Подавляющее большинство мировых инвесторов получает информацию из следующих источников:

– оперативные новостные каналы – Bloomberg, CNBC, CNN, BBC News, Fox Business Chanel и новостные агентства, такие как Associated Press и Reuters;

– печатные издания мирового уровня – The Wall Street Journal, Financial Times, The New York Times, The Economist и др.

Подавляющая часть информации, транслируемая этими агентствами:

Во-первых, мыслится исключительно в рамках неолиберальной экономической парадигмы, а это, например, настраивает потребителей информации против участия государства в экономике. Следовательно, отстаиваются ценности преимущественно западной цивилизации;

Во-вторых, преследует узко корпоративные интересы заказчиков и владельцев этих информационных агентств. Таким образом, формируется инвестиционный дискурс, а также утверждается парадигма бесконечного экономического роста;

В-третьих, формируется в рамках тех или иных тенденций (зачастую создаваемых искусственно), а также формирует и усиливает их. Построенные на “жареных” фактах тенденции и тренды не всегда могут объективно отражать реальную подоплеку событий;

В-четвертых, может заранее содержать ложные сведения из-за того, что благодаря оперативности редко проходит проверку. Цена информации тем выше, чем она актуальнее. Таким образом, низкая степень верификации усиливает формирование надуманного информационного фона;

В-пятых, концентрируется на текущем моменте времени, при отвлечении от исторической ретроспективы и более обстоятельного анализа перспектив (недальновидность);

В-шестых, все чаще характеризуется поверхностностью (“скольжение по поверхности” явлений и событий, легкое затрагивание без погружения в суть). То есть информация больше воспринимается просто на веру, при этом она затрагивает все более поверхностные, обсуждаемые большинством (усредненные) темы. Научная глубинная проработка вещей уходит на второй план и перестает быть востребованной, интересной, значимой;

В-седьмых, из-за нехватки времени склонна к обобщениям и упрощениям, что снижает содержательность и аналитичность;

В-восьмых, определяется приматом денег. Коммерческая основа поставляемых данных определяет их содержание. Иначе говоря, сообщается только то, что приносит доход.

2. Ориентирование на мнение “всемирно признанных авторитетов”. К их числу относятся:

– экономисты (включая Нобелевских лауреатов). Джордж Сорос, Нуриэль Рубини, Пол Кругман, Уоррен Баффетт, Джозеф Стиглиц и т.д.;

– крупнейшие банки (включая ЦБ). ФРС США, JP Morgan Chase, Morgan Stanley, Goldman Sachs, Wells Fargo, Bank of America, Citigroup и т.д.;

– тройка рейтинговых агентств. Standard and Poor’s, Moody’s и Fitch.

Важно отметить, что мышление указанных авторитетов в области экономики также построено в рамках неолиберальной рыночной парадигмы.

Например, касательно рейтинговых агентств, можно выделить три фактора, снижающих степень доверия к ним. До ГФЭК вся тройка сохраняла наивысший рейтинг надежности для Соединенных Штатов, якобы не заметив всех сложностей, с которыми столкнулась их экономика в 2007-2008 гг. Вторым моментом является ошибка S&P в ноябре 2011 г. в связи с краткосрочным снижением рейтинга Франции [30], за которым последовал обвал рынков и рост доходности французских гособлигаций.

Вызывает много вопросов и американское расположение этих рейтинговых агентств, в контексте их диктовки странам еврозоны, как им бороться с кризисом (по состоянию на 2012 год). «Угроза распространения долговых проблем на другие европейские страны может поставить под угрозу вложения крупнейших американских банков на сумму примерно в 50 млрд долларов, предупреждает Fitch Ratings Service. Если долговой кризис еврозоны не будет разрешен своевременно и упорядоченно, общие перспективы американских банков ухудшатся» – говорится в отчете. Тем не менее, агентство оставило без изменений текущий стабильный прогноз для банковского сектора. За отчетом последовало падение рынков.

3. Практика вброса информации. Возможна из-за повышенной веры в информацию, что указывалось выше в работе.

Пример. Учитывая высокое нервное напряжение у инвесторов и трейдеров, а также тяжелую обстановку в Европе и США, на фоне проблем у европейских банков, банк Unicredit сообщает, что понес убытки до 10 млрд евро. В этой ситуации, например, можно выпустить слух, что якобы банк ведет переговоры с ЕС и ЕЦБ по выделению экстренного транша для собственной рекапитализации. В противном случае из-за больших списаний по итальянским долгам банк может потерпеть крах. В результате падение будет не менее значимым, чем падение Lehman Brothers в 2008 году. Только одного слуха будет достаточно, чтобы устроить обвал на рынках, по меньшей мере, на 3-4 процента за один день. Так практически с любым банком. Любая информация такого рода может вынудить закрыть позиции самые стойкие финансовые организации.

4. Информационные войны. Представляют прямую угрозу экономической безопасности государства.

Ярким примером здесь является направленная трактовка событий в результате хода Грузино-южноосетинского конфликта, когда мировые СМИ при наличии множества специальных корреспондентов в очаге конфликта намеренно искажали информацию, утверждая, что Россия напала на Грузию [31].

В основе успешных сетевых кампаний лежит:

– понимание философских основ современного этапа развития цивилизации;

– развитая эрудиция операторов (с необходимым знанием основ геополитики, этнологии, религиоведения, экономики и финансов);

– ставка на креативное «деятельное меньшинство»;

– гибкость и динамизм реакции;

– отказ от жесткой регламентации и длинной вертикали принятия решения;

– междисциплинарный (межведомственный) целевой подход к решению проблем;

– постоянный обмен результатами алгоритмической обработки оперативной информации с руководителями разного уровня, включая высших руководителей;

– новая система подготовки элитных аналитиков, с глубоким и широким мировоззренческим, интеллектуальным потенциалом.

Контроль за национальными элитами – как элемент сетевых войн

Здесь спектр отслеживания информации сводится к следующим позициям:

– где хранятся деньги (особенно это становится прозрачно в условиях действия закона FATCA). Если не в своей стране – то создается благодатная почва для оказания выгодного воздействия;

– доступ к содержанию телефонных переговоров и электронной переписки;

– использование хакерских программ, позволяющих считывать пароли;

– информация об окружении и интенсивности общения с теми или иными лицами;

– содержание публикаций – интеллектуально-мировоззренческий анализ автора [23].

Рисунок 4. Технологии ведения сетевых войн в мировой экономике и международных финансах.

Появление кибер-оружия (технологии прямого воздействия)

В условиях информационного общества большинство производственных процессов протекают на предприятиях с использованием различных автоматизированных систем (АС).

На сегодняшний день к кибер-оружию можно, к примеру, отнести следующие средства поражения АС:

– различные виды атак, позволяющие проникнуть в атакуемую АС или перехватить управление ею;

– компьютерные вирусы, в том числе сетевые («черви»), модифицирующие и уничтожающие информацию или блокирующие работу вычислительных систем;

– «логические бомбы» – наборы команд, внедряемые в программу и срабатывающие при определенных условиях, например, по истечении определенного отрезка времени или нажатии определенной клавиши;

– «троянские кони» – программы, позволяющие выполнять определенные действия без ведома хозяина (пользователя) зараженной системы;

– средства подавления информационного обмена в сетях и др.

Появление кибер-оружия, способного причинять вред процессам материального производства в физическом пространстве, в определенных условиях может представлять серьезную угрозу экономической безопасности России. При этом наметившиеся тенденции развития деструктивных информационных технологий, направленных на нарушение функционирования не только самих АС, но и управляемых ими процессов производства различных товаров или услуг.

Суть ее заключается в том, что в результате скрытого для руководства предприятия информационного вторжения в автоматизированную систему управления неким производством товаров или услуг происходит остановка того или иного технологического или обеспечивающего процесса.

На самом же деле путем внедрения в автоматизированную систему вредоносного программного обеспечения и его активации обеспечивается по сути «внешнее» управление нужными процессами материального производства (в первую очередь их критически важными составляющими). Это позволяет к определенному времени нарушить всю технологию производственного процесса и, как следствие, – остановить производство в целом.

Примечательно, что в Минобороны США создано специальное «кибернетическое командование». Для этого ведомства принят основополагающий документ – «Стратегия Минобороны по операциям в киберпространстве» (DoD Strategy forOperating in Cyberspace), – согласно которому киберпространство объявлено такой же «обычной средой деятельности ВС США, как суша, море или воздушное пространство». Данный документ также предполагает, что в ответ на реальные или виртуальные угрозы и вызовы США готовы использовать любые средства – дипломатические, экономические, кибернетические и чисто военные.

При комплексном применении, предполагающем информационно-психологическое воздействие на объект, можно говорить о согласованных действиях по воздействию на сотрудников компании, занятых непосредственно в самых чувствительных его отраслях, а также информационно-техническом воздействии на программно-аппаратные средства промышленной АС.

В фазе разведки ведется поиск уязвимостей автоматизированной системы управления производством, которое выбрано в качестве цели, сбор различной информации об объекте предстоящей атаки и внедрение (при необходимости) инсайдеров в трудовые коллективы предприятий – потенциальных жертв будущей атаки. На этой же фазе параллельно ведется подготовка информационной акции в СМИ, после чего запускается PR-кампания по формированию в глазах общественности негативного имиджа продукции или услуг предприятия-мишени (или целой отрасли) [32].

Кибергеополитика

В России данную проблему активно разрабатывает Леонид Савин.

В США в документе по национальной стратегии в отношении кибербезопасности от 2003 года было указано, что «киберпространство состоит из сотен тысяч соединенных между собой компьютеров, серверов, маршрутизаторов, коммутаторов и волоконно-оптические кабелей, которые позволяют нашей критической инфраструктуре работать. Таким образом, нормальное функционирование киберпространства имеет большое значение для нашей экономики и нашей национальной безопасности» The National Strategy to Secure Cyberspace, Washington, DC: White House, 2003.

Дэвид Кларк предложил модель, в которой существует четыре уровня киберпространства [33].

1. Физический уровень содержит все аппаратные устройства, которые включают маршрутизаторы, переключатели, носители и спутники, датчики и другие технические соединители, как проводные, так и беспроводные. Физическая инфраструктура географически расположена в «реальном пространстве», и, таким образом, является предметом различных национальных юрисдикций.

2. Логический уровень в целом относится к коду, который включает в себя как программное обеспечение, так и протоколы, которые включены в него.

3. Уровень контента описывает всю созданную, взятую, хранящуюся и обрабатывающуюся информацию в киберпространстве. Информация определяется как «знания, касающиеся объектов, например, факты, события, вещи, процессы или идеи» [34].

4. Социальный уровень, состоящий из всех людей, использующих и формирующих характер киберпространства. Это фактический Интернет людей и потенциальные отношения, а не подразумеваемый Интернет аппаратных средств и программного обеспечения. По сути, социальный слой включает правительства, частный сектор, гражданское общество и субъекты технического сообщества. Тем не менее, всех их объединяет специфика: если в «реальной» жизни (экстра киберпространство) люди могут, в конечном счете, быть идентифицированы по их уникальным кодам ДНК, атрибуция в сети гораздо сложнее (внутри киберпространства). В отличие от «плотского» мира, люди в киберпространстве облегчают создание множественной идентичности для пользователя. И в альтернативе, одна виртуальная личность может иметь несколько человеческих пользователей (например, тот же онлайн-аккаунт офиса газеты «Нью-Йорк Таймс» используется разными сотрудниками). Это имеет не только большое значение с точки зрения защиты безопасности или авторских прав, но также поднимает интересные вопросы о том, как кибер-мир играет в реальном мире [35].

По мнению Н.А.Цветковой [36] «существует несколько терминов, используемых американским правительством для обозначения инновационного способа оказания влияния на зарубежное общество при помощи Интернета:

– цифровая дипломатия (digital diplomacy);

– интернет-дипломатия (Internet diplomacy);

– дипломатия социальных сетей (Twitter diplomacy);

– публичная дипломатия Web 2.0. (public diplomacy Web 2.0.)».

Наиболее распространенным термином среди руководства США, занимающегося вопросами внешней политики и установления влияния в других странах, является последний.

Катализатором широкомасштабных протестов становятся социальные сети, которые превращаются в первоклассный инструмент для провокаций или цветных революций в стиле Web 2.0 (подтверждением чему являются и недавние события в Киеве). И при наличии огромных людских масс в сочетании с доступностью Интернет и мобильной связи (программа всеобщей интернетизации страны была завершена в Индии еще около десяти лет назад) последствия таких акций могут быть довольно серьезными.

Поэтому правительство Индии сейчас столкнулось с дилеммой выбора – как наиболее адекватным способом решить эту проблему. Дело в том, что для властей этой страны Интернет всегда являлся инструментом для организации лучшего управления, и его применение было сугубо техническим. Технократы, в частности, работали с электронным управлением e-governance. А тех сил, которые работают в области безопасности киберпространства, явно не хватает. Национальная организация по техническим исследованиям National Technical Research Organization, которая работает при советнике по национальной безопасности, имеет в своем штате всего 50 человек, занимающихся мониторингом медиа, и даже не имеет официальной лицензии в качестве мониторингового агентства [37, 38, 39].

Теория хаоса и стратегическое мышление С.Манна

Теория управляемого хаоса также может рассматриваться составным элементом сетевых войн.

В 1992 году появилась публикация американского стратега Стивена Манна в журнале Parameters – «Теория хаоса и стратегическое мышление», которая легла в основу дальнейшей эволюции внешнеполитического курса Соединенных Штатов.

Приведем ключевые выдержки из этой концепции, которые сами говорят за себя.

«Так как мир становится более сложным, традиционные теории менее способны на объяснения. Разрыв между теорией и реальностью существует на уровнях и национальной и военной стратегии.

Новая наука о хаосе, лежащая в тревожной границе между физикой и математикой, определяется четкими ключевыми принципами:

– теория хаоса прилагается к динамическим системам – системам с очень большим количеством подвижных компонентов;

– внутри этих систем существует непериодический порядок, по внешнему виду беспорядочная совокупность данных может поддаваться упорядочиванию в разовые модели;

– подобные «хаотические» системы показывают тонкую зависимость от начальных условий; небольшие изменения каких-либо условий на входе приведут к дивергентным диспропорциям на выходе;

– тот факт, что существует порядок, подразумевает, что модели могут быть рассчитаны как минимум для более слабых хаотических систем.

Парадигма хаоса не противоречит классической парадигме. В действительности, теория хаоса происходит их классической физики и математики, но она превосходит их. Классический подход описывает линейное поведение отдельных объектов, тогда как теория хаоса описывает статистические тенденции очень многих взаимодействующих объектов.

Как эта наука может быть применима для стратега? Как минимум ее применение может осуществляться на двух уровнях. На материальном уровне технологические инновации, которые эксплуатируют теорию хаоса, изменят основы войны. На теоретическом уровне, она предлагает новые основы стратегического мышления.

Настоящая ценность теории хаоса находится на высшем уровне – в сфере национальной стратегии. Хаос может изменить метод, с помощью которого мы рассматриваем весь спектр человеческих взаимодействий, и в котором война занимает лишь особую часть. Международная среда является превосходным примером хаотической системы. Интригующее место теории хаоса – «самоорганизованная критичность» – превосходно соответствует ей в качестве анализа. Бэк и Чен дали следующее определение самоорганизованной критичности: «Большие интерактивные системы постоянно путем организации доводят себя до критического состояния, в котором небольшое событие может запустить цепную реакцию, которая может привести к катастрофе… Несмотря на это, композитные системы производят больше небольших событий, чем катастроф, а цепные реакции всех размеров являются интегральной частью динамики… Кроме того, композитные системы никогда не достигают равновесия, но наоборот, эволюционируют от одного метасостояния (т.е. временного состояния) к следующему».

В IBM исследуют эту теорию, применяя песочные кучки: песчинки складывают одна к одной до тех пор, пока в результате критического состояния последняя не создаст лавину. После такого катастрофического перераспределения система становится относительно стабильной до тех пор, пока не происходит следующая перегруппировка. Интересно, что в политической науке существует ряд метафор, которые намекают на критичность. Представление международного кризиса в качестве «пороховой бочки» является наиболее распространенным. Нужно отдать должное, с одной стороны эта метафора довольно точна: распространение огня в лесу является четким примером хаотической системы и моделировалось Баком, Ченом и Тангом. Как бы то ни было, идея пороховой бочки – как взрывоопасного объекта, ожидающего поднесения спички – кратко передает динамическую природу международных отношений.

Немецкий физик Герд Айленбергер отмечает: «Самые мизерные отклонения в начале движения могут привести к огромным различиям позднее – другими словами, крохотные причины могут вызвать непропорциональный эффект спустя определенный интервал времени».

Далее теория хаоса показывает, что эти отклонения являются самоорганизующимися; что они производятся самой динамической системой. Даже при отсутствии внешних потрясений успешная комплексная система включает в себя факторы, которые толкают систему за пределы стабильности, в турбулентность и переформатирование.

Возникают волнующие вопросы: является ли теория хаоса лишь соответствующей метафорой для описания этих взаимодействий или эти взаимодействия в действительности следуют скрытым законам хаоса? Интуиция и разум подсказывают, что второе толкование является верным.

Изначальная форма, которая является контурами системы с самого начала, влияет на дальнейшее развитие системы. Если говорить в песочных терминах, то песчинки падают на поверхность, циркулярную плоскость: это лежащая в основе структура. Эта базовая структура или матрица, помогает определить формирование песочной кучи. В международном отношении, лежащая в основе структура может являться факторами, которые представляют окружающую среду и географию.

Сложность всей системы увеличивается с количеством акторов в этой системе, а также с продолжительностью желаемого прогноза…

…Конфликтная энергия заложена в основы человеческих свойств с того момента, когда индивидуум стал базовым блоком глобальных структур. Конфликтная энергия отражает цели, ощущения и ценности индивидуального актора – в сумме, идеологическое обеспечение каждого из нас запрограммировано. Изменение энергии конфликта людей уменьшит или направит их по пути, желательному для наших целей национальной безопасности, поэтому нам нужно изменить программное обеспечение. Как показывают хакеры, наиболее агрессивный метод подмены программ связан с «вирусом», но не есть ли идеология другим названием для программного человеческого вируса?

С этим идеологическим вирусом в качестве нашего оружия, США смогут вести самую мощную биологическую войну и выбирать, исходя из стратегии национальной безопасности, какие цели-народы нужно заразить идеологиями демократического плюрализма и уважения индивидуальных прав человека. С сильными американскими обязательствами, расширенными преимуществами в коммуникациях и увеличивающимися возможностями глобального перемещения, вирус будет самовоспроизводящимся и будет распространяться хаотическим путем. Поэтому наша национальная безопасность будет иметь наилучшие гарантии, если мы посвятим наши усилия борьбе за умы стран и культуры, которые отличаются от нашей. Это единственный путь для построения мирового порядка, который будет иметь длинный период (хотя, как мы видим, никогда нельзя достичь абсолютной постоянности) и будет глобально выгодным. Если мы не сможем достичь такого идеологического изменения во всем мире, у нас останутся спорадические периоды спокойствия между катастрофическими переустройствами.

Материальное применение этого анализа резко увеличивается в поддержку Информационного агентства США, Фонда содействия демократии и других программ образовательного обмена из частного сектора. Эти программы заложены в сердце агрессивной стратегии национальной безопасности. И наоборот, мы должны реагировать настолько по-оборонному, насколько это возможно. Настоящее поле битвы в сфере национальной безопасности является, говоря, метафорически, вирусным по природе. На уровне индивидуального выбора нас атакуют определенно деструктивные напряжения, особенно, склонность к наркотикам. Что такое склонность к наркотикам, как не деструктивное поведение вируса, который распространяется в эпидемических масштабах?» [40,41].

Наш анализ показывает, что в настоящее время часть сетевой войны в культуре ведется именно таким образом, как это расписал более 20 лет назад американский стратег Стивен Манн. Смысл жизни, заключающийся в развлечении, потреблении, максимизации прибыли и т.д. – часть культурного кода, самовоспроизводящегося по законам теории хаоса не только в нашем обществе, но и многих других незападных обществах.

Используемые источники

В публикации использованы наработки отечественных мыслителей. Особый интерес представляет книга В.М.Коровина Третья мировая сетевая война. – СПб.: Питер, 2014. – 352 с.; Сборник статей Международного Евразийского Движения – Сетевые войны: угроза нового поколения. – М.: Издательство «Евразийское движение», 2009. – 200 с.; книга Л.В.Савина Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию. – М.: Евразийское движение, 2011. – 130 с.;
Портал сетевые войны – http://rossia3.ru/
Сетевые войны: угроза нового поколения. – М.: Издательство «Евразийское движение», 2009;
John Arquilla, David Ronfeldt The Advent of Netwar // http://www.rand.org/content/dam/rand/pubs/monograph_reports/MR1382/MR1382.ch1.pdf
Network Centric Warfare, Report to Congress, 27.07.2001 г. // http://www.dodccrp.org/files/ncw_report/report/ncw_main.pdf
Arquilla J., Ronfeldt D.F. The emergence of noopolitik: toward an American information strategy. Rand Corporation, 1999;
Arquilla J., Ronfeldt D.F. Networks and netwars: the future of terror, crime, and militancy. Santa Monica: Rand Corporation, 2001;
Arthur K. Cebrowski and John J. Garstka, “Network-Centric Warfare: Its Origin and Future,” U.S. Naval Institute Proceedings. Annapolis, Maryland: January 1998;
Alberts D.S., Garstka J.J., Stein F.P. Network Centric Warfare: Developing and Leveraging Information Superiority. Washington. D.C., 1999;
Савин Л.В. Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию. – М.: Евразийское движение, 2011;
Тезисы о сетевых войнах – лекция Валерия Коровина перед студентами – слушателями политологической школы «Форос», Крым, июль 2008 года // http://rossia3.ru/mer/foros_netwar
Forgues P. Command in a network-centric warfare // Canadian Military Journal. Summer 2001;
Edward A.Smith, Jr. Effects-based Operations. Applying Network-centric Warfare in Peace, Crisis and War, Washington, DC: DoD CCRP, 2002;
Аналитический доклад Александра Дугина при участии Валерия Коровина и Александра Бовдунова (Изборский клуб) – Сетевые войны, 4.12.2013 г. // http://www.dynacon.ru/content/articles/2319/
Информационные войны №2 (6) 2008 год – http://media.wix.com/ugd/ec9cc2_38f9999a3f7177f341d45211003e902b.pdf
Подробнее см. Смирнов Ф.А. Деконструкция мировой финансово-экономической архитектуры. Часть 2.1 Основные участники, Новый университет. Серия: Экономика и право. 2013. №8 // http://www.universityjournal.ru/docs/EP_8_2013.pdf
http://www.rossia3.ru/quotes/2970
Смирнов Ф.А. Эволюция ценностных основ западного мира на примере философии Мартина Хайдеггера, Новый университет. Серия «Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук» – 2011, №2(2). – Йошкар-Ола: Коллоквиум // http://www.universityjournal.ru/docs/GU_2_2011.pdf
Смирнов Ф.А., Иваненко А.А. Комплексный подход к изучению глобальных процессов изменения Мира (Мир-система как объект изучения) (программная статья), Новый университет. Серия «Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук» – 2012, №5(14). – Йошкар-Ола: Коллоквиум // http://www.universityjournal.ru/docs/GU_5_2012.pdf
Смирнов Ф.А. К вопросу о формировании Единого мозгового центра России, Новый университет. Серия «Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук» – 2012, №3(12). – Йошкар-Ола: Коллоквиум // http://www.universityjournal.ru/docs/GU_3_2012.pdf
Подробнее см. Нарочницкая Н. Оранжевые сети: от Белграда до Бишкека. – СПб.: Алетея, 2008. – 208 с.;
Подробнее см. Смирнов Ф.А. Деконструкция мировой финансово-экономической архитектуры. Часть 2.4 Хедж-фонды, Новый университет. Серия: Экономика и право. 2013. №10 // http://www.universityjournal.ru/docs/EP_10_2013.pdf
Financial Warfare – by Paul Bracken, September 2007 // http://relooney.info/0_New_12576.pdf
Rachel Ehrenfeld, Christina Ray, Cybersecurity and Economic, Financial, and Market Warfare, 15 April 2013, ACD/EWI briefing on CyberThreats and the Economy // http://acdemocracy.org/wp-content/uploads/2013/06/CyberThreatsFull-Transcript_April09-2013.pdf
http://www.krichevsky.ru/images/book/doklad.pdf
Например, только общая сумма дивидендов, выплаченных UC Rusal за период 2005-2008 гг. составила 245 млрд рублей. В то время как задолженность по кредитам и займам группы компаний, входящих в холдинг, превышает 75 млрд рублей и продолжает увеличиваться;
В то же время, например, большая часть компаний группы «Базовый элемент» О.Дерипаски, принадлежит Basic Element Ltd., зарегистрированной на о.Джерси;
По данным МВФ всего в офшорах накоплено более 10 трлн долларов;
Смирнов Ф.А. Деконструкция мировой финансово-экономической архитектуры. Часть 2.5 Средства массовой информации, мозговые центры, «общепризнанные» авторитеты, Новый университет «Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук» №4/2014;
http://www.rg.ru/2011/11/18/obzor-site.html
Жаров М., Шевяков Т. Хроники информационной войны – М.: Европа, 2009. – 48 с.;
Матвиенко Ю.А. Комплексная информационная атака типа «кибер-стачка» на промышленную автоматизированную систему: анатомия явления и подходы к защите», 30.10.2011 // http://www.csef.ru/files/csef/articles/2054/2054.pdf
David Clark, Characterizing cyberspace: past, present and future, MIT/CSAIL Working Paper,12 March 2010;
ISO/IEC 2382-1:1993, Information technology – Vocabulary – Part 1: Fundamental terms;
Alexander Klimburg, Philipp Mirtl. Cyberspace and Governance – A Primer. The Austrian Institute for International Affairs, Working Paper 65 / September 2012;
Цветкова Н.А. Программы Web 2.0 в публичной дипломатии США. 13.04.2011 http://www.ushistory.ru/stati/559-programmy-web-20-v-publichnoj-diplomatii-ssha.html
Byrne M., Richelson J. When America Became a Cyberwarrior// Foreign Policy, April 26, 2013;
http://www.foreignpolicy.com/articles/2013/04/26/when_america_became_a_cyberwarrior_nsa_declassified
Савин Л.В. Введение в кибергеополитику // http://www.geopolitica.ru/article/vvedenie-v-kibergeopolitiku
Стивен Манн, Теория хаоса и стратегическое мышление, журнал Parameters, 1992 // Mann R. Steven «Chaos Theory and Strategic Thought» – перевод с англ. Леонида Савина // URL-доступ к переводу и оригиналу текста: http://tower-libertas.ru/crisis/teoriya-haosa-i-strategicheskoe-myishlenie-stiven-mann/
http://dergachev.ru/geop_events/controlled-chaos-03.html#.U4GWZMkPArU.vk