Что за это время станет с источниками пополнения бюджета — остается только гадать
Предоставляя в конце сентября российскому правительству проект федерального бюджета на 2022 год, Министерство финансов предположило, что Россия в этот период вернется к постсоветскому максимуму производства нефти, увеличив общую добычу углеводородов сразу на 8%, до 559,9 миллиона тонн.
Учитывая, что доходы госказны от экспорта нефти и газа составляют добрую треть всех источников ее пополнения, это выглядит достаточно разумным, учитывая, что в настоящий момент цены за баррель впервые с 2018 года перевалили за отметку в 80 долларов.
Однако все тот же Минфин в начале октября допустил, что в долгосрочной перспективе катастрофическое падение мирового спроса на углеводороды, если страны Запада договорятся о декарбонизации своих экономик. В случае реализации такого прогноза аналитики ведомства предположили, что стоимость нефти в будущем будет определяться эксплуатационными расходами на ее добычу, в связи с чем стоимость этого ресурса может упасть в несколько раз от нынешних значений — примерно до 25 долларов США.
На этом фоне глава Счетной палаты России Алексей Кудрин выступил с призывом отказаться от нефтегазовых денег как основного дохода федерального бюджета. «Вообще, российская нефтяная отрасль живет примерно 60 лет, и у нас осталось лет 10−15, если не полностью от этого отказаться, то начать плавный переход от использования этого источника», — завил, в частности, чиновник, добавив, что через 30 лет уровень использования углеводородных источников в мире снизится вдвое, что станет для России серьезным вызовом.
Если вдуматься, то предложение Алексея Кудрина выглядит вполне актуально и своевременно.
Допуская в ближайшей перспективе ощутимый рост цен на нефть, доцент РЭУ им. Плеханова, экономист Олег Комолов в беседе с «СП» отметил, что возможности восстановительного роста нашей экономики уже полностью исчерпаны, и России крайне необходимо искать для этого новые стимулы, на роль которых даже очень дорогие углеводороды, увы, претендовать не смогут. Максимум, что можно сделать в такой ситуации — так это какое-то время более мягко, без жесткой экономии, сводить баланс федерального бюджета.
— Нефть, как вид топлива, сам по себе уже уходит в историю, хотя все еще и пользуется спросом, а технологии, основанные на ней, являются детищами третьего, максимум четвертого так называемых технологических укладов, — пояснил он свою точку зрения. — Тем временем мир сейчас стоит на пороге уже шестого технологического уклада, который, если говорить простыми словами, основан на применении абсолютно новых технологий, подразумевающих создание своего рода нейроинтерфейсов между человеческим мозгом и компьютером с помощью нанотехнологий.
Сложившиеся же в последние 200 лет традиции промышленного капитализма непреложно свидетельствуют — та страна, которая становилась лидером очередного технологического уклада и первой осваивала и внедряла в производство новые технологии, становилась, во-первых, мировым технологическим лидером, а, во-вторых, мировым гегемоном глобальной капиталистической системы.
Сейчас за этот титул идет серьезная борьба. А Россия, к сожалению, субъектом этого процесса не является. Основными игроками тут выступают Америка и Китай, и тот из них, кто первым «оседлает» технологии этого самого шестого уклада, а точнее — внедрит сети 5G, и получит мощнейший импульс к быстрому экономическому росту.
«СП»: — А у нас есть еще шансы влезть в этот раздел и по его итогу занять достойное место среди передовых экономик мира?
— Конечно, есть. Все-таки у нас все еще внушительный людской, технологический и сырьевой потенциал, несмотря на то, что мы его постепенно утрачиваем. На это, естественно, надо смотреть более детально и комплексно, но навскидку мне лично представляется, что наш военно-промышленный комплекс, имея достаточно неплохие мировые позиции, может стать проводником технологий шестого уклада во все сферы нашей экономики.
Ничем же другим заменить экспорт углеводородов России для пополнения госбюджета, увы, нечем. Ни продовольствие, ни станкостроение, минеральные удобрения, ни тем более высокие технологии у нас не развиты в такой степени, чтобы выводить эти сферы на экспорт в качестве одного из основных источников пополнения бюджета.
— С этой точки зрения, — отметил экономист Никита Масленников, — нам следовало бы подумать о перезагрузке налоговой системы с той позиции, что чем меньше налоги, тем больше деловая активность и тем выше, в итоге, собираемость налогов. Но мы, понимая это, однако отодвигая на «когда-нибудь потом», идем другим путем — «затыкаем дыры» через поднятие налогов на добычу полезных ископаемых (НДПИ), на добавленный доход (НДД), обязываем компании с госучастием отдавать в инвестиции 50% дивидендов и так далее, намереваясь при этом за три года собрать для казны 2 триллиона рублей.
«СП»: — Так если власть понимает, что глобальные структурные изменения нашей экономике необходимы как воздух, что же мешает заняться этим прямо сейчас?
— Во-первых, этому мешает грандиозность самой задачи и отсутствие необходимого для ее реализации опыта, который пока ограничивается частными, точечными решениями. Во-вторых, подобная структурная перестройка требует как минимум устойчивости налоговой системы, а, стало быть, достаточно жесткого планирования по госрасходам и четкого понимания того, как у нас работают нацпроекты. А сейчас ничего этого нет, пока все сильно напоминает школьную контурную карту, в которой нерадивые ученики рисуют Уральские горы вдоль Каспийского моря.
Кроме того, такие изменения подразумевают высокую степень внешней и внутренней готовности к ним всей системы госуправления. Принимаемые решения должны быть быстрыми, понятными, эффективными, убедительными, а это абсолютно другой уровень коммуникации с бизнесом и гражданами. Для этого они должны становиться полноправными партнерами государства, а не как сейчас, когда решения принимаются совершенно непонятным образом, что наглядно подтверждает недавняя инициатива Минздрава по поводу обязательной системы медстрахования. Но власть, увы, к этому не готова.
Наконец, надо снижать долю государства в ВВП с нынешних 50−60% до меньших значений, а это подразумевает реформу государственного сектора. Однако я, например, не знаю таких людей, что готовы сейчас взять и реформировать те же «Газпром» с «Роснефтью». Потому что для таких изменений и политическую систему надо менять. Но куда, как и каким образом в этом идти — ни достаточного опыта, ни понимания у нас пока нет.
«СП»: — Вы сказали — власть не готова к изменениям. У нас там, образно выражаясь, враги засели, или у товарищей компетентности не хватает?
— Это не какой-то злой умысел, а объективность. Хотя определенное количество людей во властных коридорах думает примерно так: «Да зачем нам вообще эти изменения? Мало того, что это тяжело, так еще и непонятно — а где же наше место во всей этой новой системе?»
И это вызывает цепную реакцию «торможения» — а давайте подождем, пока ответы не найдутся сами, а еще лучше — пусть-ка их решает следующее за нами поколение. В результате экономические проблемы загоняются вглубь, и в результате мы имеем то, что имеем.
Хотя в принципе за 15 лет Россия вполне может слезть с «нефтегазовой иглы», ведь история Голландии, напоминает доцент РАНХиГС Сергей Хестанов, показывает, что это, хоть и с трудом, но все-таки реально.
— Но при этом, — подчеркнул он, — не надо забывать об одном неприятном обстоятельстве — по некоторым предварительным расчетам, российский уровень ВВП в пересчете на душу населения примерно равен украинскому. А там, как мы с вами прекрасно знаем, уровень жизни, мягко говоря, сильно ниже российского. Так что примерно можно предположить, в какое именно место слезет Россия с нефтяной иглы. Так что с этой точки зрения получается, чем больше мы на этой игле просидим, тем будет лучше в тактических экономических интересах.
На фото: председатель Счетной палаты РФ Алексей Кудрин (Фото: пресс-служба Госдумы РФ/ТАСС)
https://svpressa.ru/economy/article/312118/
Оставить комментарий