Продолжаем публикацию отдельных глав книги. Глава 9 посвящена критике гегелевского видения мира.

Раздел I. Критика философского разума.

     Глава 9 (1).  «Литургия» мертвого разума. Философская система абсолютного идеализма.

 

 

«Но вот смотрю на немцев. Народ размышляющий, народ ученый.Но как хотите, только преобладание в нем мысли иссушило душу его. Скажите искренно, после спокойного размышления о предмете, хорошо ли это, что немцы теперь с таким хладнокровием пишут хулы на Господа Иисуса, а другие немцы с таким же хладнокровием слушают и читают хулы? Последние, прочтя хулы языческой души, говорят: мы не можем не отдать уважения богатству сведений сочинителя, глубокому его исследованию предмета и пр.пр. Как? Уважать то, что дар Божий употребляет христианин так, как употребил его сатана? О! Помилуй нас Бог от такого состояния»!

 Архиепископ Черниговский Филарет

9.1. Принципы критики гегелевской философии

абсолютного  идеализма.

Дедукция понятия «германского духа».

 

                                                       «…направление философии в своем  

                                                           первом начале зависит от того понятия,  

                                                           какое мы имеем о Пресвятой Троице».

                                                                                                   И.Киреевский

 

 

Как известно, Гегель сам, будучи основательным и добросовестным ученым с энциклопедической образованностью, говоря о подлинной критике в области философии, заложил небывалые, максимальные требования к позиции критикующей стороны и сам, в свою очередь,  неукоснительно  им следовал.

Суть этой позиции состоит в следующем. В основе любой философской системы лежит определенный принцип  (всеобщее), из которого следуют все положения и выводы системы. Этот принцип всегда есть, хотя он может и не быть выражен ясно. Философия, вставшая в отношение к предыдущей системе, только тогда может считаться высшей, если она выдвинет более превосходящий принцип; этот принцип должен включать предшествующий в снятой форме, внутри себя. Поэтому, становясь в отношении к системе Гегеля, невозможно обойти это требование и дать на него ответ, в противном случае, это поставит критику вне истории и будет выражать слабость её позиции.

Принципом гегелевской философии выступает мышление как абсолютное. Гегель прекрасно понимал, что этот принцип исчерпывает содержание предмета философии (в классическом его понимании). И это действительно так, когда мы пребываем в сфере имманентного бытия; ибо для философского идеализма, реальности помимо бытия и мышления не  существует. Поэтому нет и высшего принципа для философии, предмет которой понимается как наука о мышлении, кроме принципа конкретного тождества бытия и мышления. В связи с этим, совершенно справедливо, гегелевская философия считается завершением классического исторического этапа развития западной философии, поскольку после неё не было учения, которое выдвинуло бы превосходящий принцип в рамках классического понимания предмета философии. Поэтому, если мы возьмем постклассический этап развития философии, то обнаружим, что все опыты критики системы Гегеля  имеют партикулярный характер. Более того, они сильно искажают его философию и наделяют её не присущим ей содержанием, поскольку критикуется то, что не входит  в  классическое содержание её предмета.

Принцип (всеобщее) гегелевской философии, утверждающий мышление как абсолютную форму знания и познания, распространяется не только на  мышление человека (субъекта), но и на христианскую Пресвятую Троицу. Гегель  не делает различия между Божественным и человеческим мышлением, и радикально сближает Божественную (трансцендентную) сущность и человеческую, теологию и антропологию, поэтому  у него принцип мышления (как абсолютного) является также и принципом Самого Бога. Мышление у Гегеля это не Божественный Логос, а абстрактный принцип свободного разума. Гегель совершает в триадологии  сведение Троицы к Единице: Три Лица (Отец, Сын-Логос и Святый Дух) он сводит к «Логосу». В антропологии три силы души или формы сознания: ума (созерцания), слова (мышления) и духа (благодать) —  сводит к слову (мышлению).

Но, будучи малоуязвимой для позиции имманентной философии, её сознания и мышления, перед разумом Святой, Соборной, Апостольской Церкви  гегелевская философия безропотно раскрывает свои тайны. В основе учения православной Церкви лежит  догмат о Пресвятой Троице (троичный догмат), который и есть, собственно, тот принцип (говоря языком Гегеля), который следует рассматривать как  превосходящий содержание (принцип) философии абсолютного идеализма. 

Таким образом, сведение  Пресвятой Троицы к «Логосу», а трёх форм сознания (модусов души, душевных ипостасей) к мышлению, является самой принципиальной исходной ошибкой философии Гегеля. Преп. Максим Исповедник в своей работе «Толкование на молитву Господню», в которой он рассматривает сущность нехристианских способов мышления о Боге, пишет: «Также  во Христе Иисусе,  нет уже иудея, ни язычника – этими словами обозначается различный, или, точнее сказать, противоположный образ мышления о Боге. Ибо один образ мышления о Боге, именно эллинский, несмысленно вводит идею многоначалия, разделяет единое Начало на противоположные действия и силы, измышляет многобожное почитание, которое, по причине множества поклоняемых богов, вносит раздоры и позорит себя разными способами поклонения. А другой, то есть иудейский образ мыслей о Боге, хотя и учит об одном Начале, но представляет Его узким, несовершенным и почти несуществующим, лишенным Слова и Жизни – и через эту противоположную крайность впадает в равное с предыдущим учение зло, то есть в безбожие. Ибо он ограничивает одним только Лицом  единое Начало, существующее, или совсем без Слова и Духа, или Словом и Духом обладающее, как свойствами. Это учение не замечает, что Бог, лишенный Слова и Духа уже не есть Бог. Ибо не будет Богом тот, кто наделён Словом и Духом, как случайными свойствами по сопричастности, подобно разумным тварным существам, состоящим под законами рождения. Оба эти учения о Боге отсутствуют во Христе, ибо в Нём существуют единственное учение истинного благочестия и незыблемый закон таинственного богословия, отвергающие  растяжение Божества в первом учении и не принимающие сокращения Его во втором. Ведь Божество не должно представляться, в силу Своего естественного множества, находящимся во внутреннем раздоре с Самим Собой – что есть эллинское заблуждение; не должно Оно представляться, по причине единоипостасности, подверженным страданиям, будучи лишено Слова и Духа или одарённое словом и Духом, как случайными свойствами, — это есть иудейское заблуждение. Поэтому закон таинственного богословия учит нас, через призвание благодати усыновленных по вере к познанию истины, постигать единое естество и силу Божества, именно – Единого Бога, созерцаемых в Отце и Сыне и Святом Духе, то есть познавать единственный и беcпричинный Ум, пребывающий сущностным образом и являющийся Родителем единственного Слова, существующего безначально по сущности, а также познавать Источник единой присносущной Жизни, сущностным образом пребывающей как Дух Святой. Следует познавать в Единице Троицу и в Троице Единицу; не одну в другой, потому что Троица не является для Единицы тем,  что является случайное свойство для сущности, а Единица не находится в Троице, ибо бескачественна; и не как одно и другое, потому что не инаковостью естества Единица отличается от Троицы, будучи простым и единым Естеством; и не одно наряду  с другим, потому, что не ослаблением силы отличается Троица от Единицы, или Единица от Троицы; и не как нечто общее и родовое, созерцаемое одной лишь мыслью, отличается Единица от Троицы, ибо Божественная сущность является подлинно Самосущей, а Божественная сила – действительно самомощной; и не как одно через другое, ибо то, что совершенно тождественно и безотносительно, не опосредствуется связью, наподобие связи следствия и причины; и не как одно через другого, ибо Троица, будучи нерождённой и самоявленной, не происходит из Единицы путём творения.

Но мы мыслим и говорим о Боге, Который истинно есть и Единица и Троица; Он – Единица вследствие логоса Своей сущности и Троица вследствие образа Своего существования. Мы исповедуем всю ту же самую Единицу, неразделённую Ипостасями; и всю ту же самую Троицу, неслиянную Единице        , чтобы не вносилось многобожия разделением или безбожия слиянием и, избегая этих двух крайностей, вссветло сияет учение Христово» [Максима Исповедник. Творения Кн. I. Богословские и аскетические трактаты. Пер. с др.-греч., вступит. Статья и комм. А.И.Сидорова. – М.: Мартис, 1993. 354 С.,  С.193-194].

На этом фрагменте из сочинения преп. Максима, посвящённого способам (образам) мышления о Боге, немного задержимся, чтобы развить эту тему применительно к философии Гегеля, а вместе с ним и ко всей немецкой идеалистической философии.

Мы предлагаем, наряду, с рассмотренными  преп. Максимом  эллинским и иудейским способах (образах) мышления о Боге, выделить ещё один исторический образ мышления, который противоположен эллинскому, сближается с иудейским, но  также и отличен от него. Это германский способ (образ) мысли. Германский способ мысли, хотя и не разделяет единое Начало на множество богов, но также как и иудейский образ мыслей представляет Его узким, несовершенным и почти несуществующим, лишенным Ума (Отца, Царя)  и Жизни – и через эту противоположную крайность впадает в равное с предыдущим учением зло, то есть в безбожие. Ибо он ограничивает одним только Лицом  единое Начало, существующее, или совсем без Ума и Духа, или Умом  и Духом обладающее, как свойствами. Это учение не замечает, что Бог, лишенный Ума и Духа уже не есть Бог. Ибо не будет Богом тот, кто наделён Умом и Духом, как случайными свойствами по сопричастности, подобно разумным тварным существам, состоящим под законами рождения. Это учения о Боге отсутствуют во Христе, ибо в Нём существуют единственное учение истинного благочестия и незыблемый закон таинственного богословия, отвергающие  растяжение Божества в первом учении и не принимающие сокращения Его во втором.

Рассуждая на эту тему, трудно пройти мимо известных русских народных фразеологических оборотов, которые прекрасно иллюстрируют приведённый  выше способ германского мышления о Боге.

Первый звучит так: «Без царя в голове». Понятно, что «царь» это ум, а ум есть око нашей души, который определяет генеральную направленность её деятельности. Если ум будет направлен к Богу, то  это есть свидетельство того, что в голове есть царь, поскольку ум наш есть образ Отца («Царя») Пресвятой Троицы, и сродное должно стремиться к сродному. Первообраз Отца должен  быть положен и в основании  внутренней   жизни  души  (как главенство ума). Тогда в душе (голове) будет порядок. Если же нет ума («царя») в голове, — то всё напрасно!

Второй фразеологический оборот на нашу тему звучит так: «Ум за разум заходит». Разум здесь означает словесную силу души (мышление, логос), а ум – есть «царь» или созерцание (по-научному). Только здесь не глаза зрят, а ум «зрит» умственным взором. Когда ум заходит за разум, это означает, что ум — «царь» (внимание, созерцание) не направлен к своему Первообразу. Здесь слово рождает ум, а надо, чтобы ум (как родитель) рождал слово. В этом образе мысли  последовательность истинного познания нарушается, поскольку слово (разум) не знает, куда направить своё внимание. Поэтому,  в обороте «ум за разум заходит»,  — мышление (разум) занимает господствующее место в познавательной  и духовной деятельности, а ум подчиненное.

Именно так и происходит в германском способе мышления о Боге. В этом образе мысли « нет царя в голове», и «ум заходит за разум». Есть простое  русское слово, которое отражает этот способ мышления – словоблудие. Слово блуждает без царя в голове, и ум заходит за разум.

Поэтому, когда русская голова «сталкивается» с германским образом мысли, — возникает пустой звук. Но не по тому, что виновата русская голова, а потому, что в германском способе мысли «нет царя в голове, и ум заходит за разум». Поэтому русскую пословицу,  «что для русского хорошо, то немцу смерть» необходимо развить дальше: то, «что для немца хорошо, то русскому смерть». К сожалению, «русская голова» и до сих пор не может понять народной мудрости, поскольку страшно далеко она «расположилась» от народа.

Возвращаясь к нашей теме, становится понятным, что германский образ мысли, который получил предельное воплощение в протестантизме и философии Гегеля (здесь мы рассуждаем предельно серьёзно), лишен ума и жизни. Поэтому мы и назвали главу о диалектике Гегеля  «Литургия мёртвого разума». В  философии Гегеля душа ограничивает себя одним мышлением (словом), и существует без   ума (созерцание) и жизни (дух). Эту умственную процедуру ликвидации «ума»  и «жизни»  Гегель называет «снятием». «Снятие» означает процесс отрицания содержания одновременно с его сохранением. Но, «снять» ум и жизнь Гегелю удалось, а сохранить – увы! Таким образом, в своей философии Гегель сводит созерцание (ум) и дух к мышлению (слову). Здесь следует сразу сделать оговорку, то, что Гегель понимает под мышлением, это не совсем то, что понимает под ним большинство философов. Мышление у Гегеля – это процесс «снятия» всех форм деятельности души – сознательных и бессознательных, созерцания, представления, воображения, памяти и т.д. Но это уже детали.

В философии Гегеля, с точки зрения православного учения, просто нет ума и жизни. И, несмотря на то, что она претендует на завершение христианской теологии, в ней нет ни «грамма» христианства – это абсолютно безбожное учение. Всё это было и так ясно православным христианам,  — мы только более детально этот вывод обосновали.

Понятно, что после такой трансформации форм познания Гегелем, понимание его философии здравым человеческим разумом становится затруднительным. Человек читает его (Гегеля) и читает, и не может понять, почему он ничего не понимает!? И ему кажется, что он «тупой», а Гегель — чрезвычайно умный. Возникает комплекс неполноценности: как так, я не могу ничего понять в философии Гегеля? Ведь она написана обычными известными словами (за редким исключением), там нет никаких страшных математических значков и т.д.? И человек начинает впадать в продолжительную задумчивость (очарованность, по прот. Г.Флоровскому), которая может длиться годами. Примерно таким же образом и русский народ впал почти в  200 летнюю задумчивость по поводу германской философии. Многие до сих пор не могут выйти из «спекулятивной комы». На деятельности «новых русских» гегельянцев мы остановимся позже.

Таким образом,  ответ  прост, «смерть» (тайна)  «бессмертного кащея» спекулятивной (диалектической) философии лежит «на острие иглы» учения о Пресвятой Троице (троичный догмат).

В антропологии, троичному догмату (на основе принципа ««образа и подобия») соответствует троичное  «строение» души. Троичность души означает антиномичную равночестность, неслиянность сил души («душевных ипостасей») и единосущность, нераздельность их простоты. Другими словами, силы души принципиально несводимы одна к другой. Поэтому попытка построить и вывести все знания из одного мышления, — является варварским ограничением и искажением процесса познания,  ведёт к разрушению образа души–троицы. Человеческий разум, лишенный связи с Божественной (Трансцендентной) реальностью, попадает во власть имманентных факторов определяющих его деятельность. Данный принцип является основополагающим в критике гегелевской философии.

Для того, чтобы было утрачено  истинное понимание Божественной сущности  (как мы наблюдаем это на примере западноевропейской философии), человеку было необходимо добровольно лишить себя источника истины – Трансцендентной Реальности (Пресвятой Троицы), утратить с ней живую связь и заменить её идеалистическим (имманентным, тварным) суррогатом падшего разума. Преодоление отчуждения от Бога, Жизни и Истины возможно только в Церкви, где помраченной падший разум осознаёт границы своих возможностей и восстанавливает истинное отношение  к самому себе и  Богу. Без истинной Церкви, т. е. Церкви в которой присутствует Трансцендентное (благодать)  бытие (содержание), это исцеление невозможно.

Прямое понимание этого факта нам раскрывает история Церкви, формирование догматического богословия и духовный опыт Святых Отцов Церкви, как самое потрясающее и исчерпывающее подтверждение истинности Восточной Церкви, определений её Соборов и системы догматов.

Возвращаясь к предпосылкам гегелевской философии, следует отметить, что важнейшим источником идей, положенных в эту систему, явились религиозные искания и теологические штудии «раннего Гегеля» [Евлампиев И. И. Иван Ильин и его книга о Гегеле (Вступительная статья к книге Ильина И. А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. В 2-х томах). СПб, «Наука», 1994. C. 6].В этот периодГегель должен был сделать выбор между двумя формами познания: либо философским, либо религиозным. Поэтому анализ системы необходимо начинать с его отношения к христианству, с анализа  философии и теологии. В связи с этим очень важно, какую позицию по этому вопросу занимает критикующая сторона, ибо ответ на него решает фактически все в оценке этой философии.